иезуитские методы что это
Троянские кони иезуитов в сознании человека
Речь же пойдет о способах воздействия на сознание человека. Через троянского коня слов.
И снова оговорюсь. Масштабы предмета рассматриваемой темы куда шире, чем собственно иезуиты. Я просто воспользуюсь определением «иезуитский», созданным на основе принципов их обработки сознания, и имеющим куда более широкий смысл, чем просто принадлежность к иезуитам.
Поскольку я задумалась над этой темой буквально на днях, то было естественным попытаться найти на просторах Инета современные исследования именно по теме методов иезуитов. Из серьезных работ нашла только это.
«Технологии «мягкой силы» ордена иезуитов на славянских землях»
Статья Анжелы Васильевны Папазовой — историка, специалиста по деятельности этого ордена.
Оговорюсь в третий раз. Я прочитала аннотацию, но саму статью читать намеренно не стала, чтобы, во-первых, иметь возможность высказать чисто свое мнение, без влияния других людей, а во-вторых, как уже уточняла, предмет моего рассмотрения шире, чем собственно иезуиты, потому что методы применяемые ими, придуманы до них, просто они их усовершенствовали.
Итак, начнем, наконец. Мои извинения за столь длинную преамбулу.
Поскольку мы на Прозе, то именно написанные рецензии или комментарии авторов, обычно использующих иезуитские приемы неосознанно, и будут частной темой нашего сегодняшнего рассмотрения.
Поскольку пишу все это, как обычно, экспромтом, мысль моя будет развиваться у вас на глазах, как оно есть, честно.
Как лично я определяю автора-иезуитомана? Это по ощущению не вполне осознанной тягостной мучительности от прочитанного. Поскольку опыта общения с иезуитами у нас особо нет, то мы обычно не задумываемся о причинах этого ощущения.
Мучаемся, не понимая. Думаю, с этим сталкивались многие, особенно пытавшиеся писать о проблемах нашего государства. (Тут есть важный нюанс, но о нем отдельно). Хотя, думаю, не только публицисты.
Попробую сделать свежую систематизацию на основе того, с чем я столкнулась лично.
1. Использование визуальных возможностей шрифта.
Все пишется с маленькой буквы, правило написания с большой буквы личного обращения на Вы игнорируется, вместо точки ставятся многоточие (но отнюдь не с художественной точки зрения, мне самой нравится ставить многоточие, чтобы разнообразить текст).
Получается такой монотонный заунывный текст, уже причиняющий мучение недоумения: почему человек так пишет? Ведь следование существующим правилам написания предложений содержит в себе уважение к собеседнику по умолчанию. А здесь прослеживается неуважение. К себе тоже, кстати,потому что читателю хочется ответить тем же.
Кроме того, странным образом ощущается слабая энергетика пищущего, и идет волна мутно-серого цвета, тоже причиняющая мучение, потому что нет ясности.
Итак, неуважение к человеку, слабость, мутная серость.
Понижение планки уровня человеческого достоинства.
Смысл написанного пока не рассматриваем, только визуальную картину и общее ощущение от прочитанного.
мне кажется что внутри нас самих много областей для прилежного применения сил. ведь мы так несовершенны, но не всегда прилагаем усилия для достижения собственной гармонии. так впору ли думать о будущем страны.
Примечание в связи со сказанным.
Менее всего хотела бы навязывать свою точку зрения. Мною всегда движет одно, чтобы читатели задумывались над прочитанным.
Продолжение последует незамедлительно.
Иезуиты и иезуитская мораль
Иезуиты и иезуитская мораль. Истинная цель ее – всячески помочь человеческой свободе обойти требования нравственного закона. Отсюда, говоря о последнем, иезуитские моралисты не столько заботятся о выяснении его сущности, сколько решают странные в данном случае вопросы: о «средствах», при помощи которых можно было бы сузить степень обязательности этого закона для человека; о «способах», при посредстве которых человек, по нарушены велений нравственного закона, мог бы быть признан не подлежащим никаким взысканиям; наконец, о «мерах», которые всячески помогли бы человеку возможно легче и проще осуществлять нравственные заповеди. Что получается в конечном результате таких (беззастенчивых, притом) рассуждений – понятно.
Первейшее требование нравственного закона – то, что человек должен любить Господа Бога всем сердцем, всею душою и всем разумением (Mф.22:37). Дело ясно и не возбуждает никаких недоумений, но иезуиты находят возможным ставить вопросы: «В какой мере, насколько, когда, сколько раз в жизни, при каких именно обстоятельствах» обязан я любить Бога?» Эта заповедь, по учению иезуитов, не выше других, и исполнение ее не должно быть безограничительно. Она, притом, не требует от человека известной постоянной внутренней настроенности (достаточно по временам «вызывать» или «производить акт любви» к Богу – и только!). Самая степень любви этой окажется достаточною, если расположение человека к Богу будет сильнее, чем к какой бы то ни было твари. Но, если и данные условия покажутся человеку обременительными, иезуитская мораль всегда готова на дальнейшие уступки и послабления. А каковы они, ясно из заявлений некоторых моралистов, что «человек»-де «не обязан любить Бога ни в начале, ни в конце своей духовной жизни», – что вместо этой любви достаточны «таинства, индульгенции, чудотворные четки».
Иезуитское выяснение заповеди о любви человека к себе и ближним не менее характерно. Евангельское учение о самопожертвовании за ближнего, о любви человека к другому, равной любви первого к себе и проч. иезуитами устраняется, как требующее слишком многого. У них, напротив, на первом месте всюду ставится любовь человека к себе, а не к другим. Порядок здесь такой: а) сначала любовь человека к себе «в отношении к духовным благам», касающимся его собственного «спасения», б) потом – к ближним в отношении к тем же предметам, в) далее – к себе «в отношении к телесным его благам», г) к ближним в том же отношении, д) к себе «в отношении к внешним благам» и, наконец, е) к ближним в том же смысле. По ясному иезуитскому учению, «не должно, говоря вообще, жертвовать своею жизнью для спасения жизни ближнего; можно желать ближнему всякого внешнего зла, только в меру, – напр., болезни, чтобы он покаялся в своих грехах; можно желать смерти epecиapxy» и т. п. Любовь ко врагам, строго говоря, следует считать вычеркнутою из иезуитской морали: враг должен быть объектом «amoris communis» – любви общей и неопределенной и ни к чему в сущности не обязывающей; делать же врага обектом «amoris specialis» – любви «печальной, частной, в которой и заключается собственно вся суть, нет-де ни малейшей надобности. В тех же случаях, когда человек обязан, – далее и с иезуитской точки зрения – проявлять деятельную любовь к ближнему (подавать милостыню и проч.), для него иезуитами сделано все, чтобы так или иначе освободить его от этой обязанности вполне или в возможной мере. Кратко сказать: заповедь о любви к ближним сведена иезуитами в сущности почти к нулю, а вместо нее особенно подчеркнута заповедь о любви человека к себе, притом, в смысле дурного самолюбия.
Но даже и при Иезуитской точке зрения, дающей человеку возможность не церемониться с нравственным законом и его предписаниями, нельзя обойтись без греха. Что же тут делать? Иезуиты не оставляют грешника беспомощным и здесь, предлагая к его услугам следующие руководства.
1) Учение о «правдоподобном мнении» (opinio probabilis), которым «признается всякое мнение, основанное на доводах сколько-нибудь уважительных», т. е. «если мнение имеет за себя авторитет нескольких мужей благочестивых, мудрых и опытных, или даже одного такого мужа, то оно правдоподобно и на практике безопасно; иными словами: можно смело ему следовать, не рискуя впасть в грех», – можно, хотя бы этому мнению известного авторитетного мужа (конечно, иезуита) противоречили мнения остальных не менее солидных лиц (иезуитов же). Полный простор! Выбирайте любое, наиболее снисходительное, чтобы таким путем оправдать какой угодно грех. Иезуиты так и поступают, опираясь на явно нелепые «правдоподобные мнения». Признанное однажды правдоподобным, известное мнение остается таковым уже навсегда, хотя бы затем и была до очевидности доказана его полная несостоятельность. Даже и папское слово не всегда оказывалось в силах развенчать безнравственные «правдоподобные» (однако же) мнения. «Пробабилизм» иезуитский в конце концов ведет к уничтожению всяких границ между злом и добром.
2) Учете о «грехах». Общее положение: не грех – все, совершаемое невольно или по неведению (как бы ни понимались неведение и невольность, – безразлично с иезуитской точки зрения). Добровольное же и сознательное преступление требований нравственного закона – греховно. Но здесь следует различать между грехами вообще грехи так называемые «простительные» (peccata venialia). Это – такие грехи, которые, в силу некоторых обстоятельств не могут и даже не должны быть поставлены автору их в вину, так что последний не обязан даже и говорить о них своему духовнику: они сами собою прощаются ему. Если же их окажется слишком много, тогда требуется только, чтобы он поскорбел об одном из числа их, – и довольно! Скорбеть еще о других нет надобности, равно как нет надобности и давать себе обещание впредь не допускать их. Сколько бы ни имел человек этих простительных грехов, он имеет право, не исповедуясь предварительно пред духовником, приступать к таинству св. причащения, если только за ним не числятся другие, уже непростительные, проступки. Итак, простительный грех носит только имя греха. Отсюда иезуитами естественно прилагается старание к тому, чтобы возможно большее число грехов приурочить к разряду простительных. Сюда ими отнесена, прежде всего, целая область грехов человека, объектом которых является только сам же последний. Что же касается грехов, затрагивающих других людей, то и здесь «смертный» грех может быть низведен на степень «простительного», напр., кода ничтожна стоимость объекта, на какой ближайшим образом был грех направлен (воровство дешевой вещи), или когда, «согрешив» и затем «обсудив дело», человек «убедился, что он не впал бы в грех, если бы поступок его, с самого начала, представился ему в настоящем его виде», – или когда «обычное душевное настроение грешника таково, что он охотнее согласился бы умереть, чем преднамеренно впасть в смертный грех», и проч. Сам Иуда предатель, следуя иезуитским рецептам, мог бы перевести свой тягчайший грех против Учителя в разряд простительных!
3) Учение о «consensus conditionalis», об «aequivoca», о «restrictiones mentales», о «намерениях» и проч.
«Aequivoca» (выражения, имеющие не одно значение и потому представляющие обширное поле для различного их толкования и понимания) и «restrictiones mentales» (мысленные ограничения) имеют применение, когда человек входит в сношения и столкновения с окружающими его людьми. Эти приемы весьма плодотворны. Употребляя «двусмысленное» выражение, я легко могу сбить с толку судью, обмануть человека, которому высказываю этим выражением обещание, и проч. Пользуясь «мысленным ограничением», человек легко может оправдать допущенное им затем нарушение присяги и проч. Подобные приемы могут оправдать соблазнителя девушки, не желающего затем, несмотря на его уверения, жениться на ней; они могут оправдать и образ действий женщины, уверявшей дававшего ей подарки мужчину в полной преданности ему, но потом насмеявшейся над ним, и т. п. Даже позабывший воспользоваться данными орудиями – и тот, следуя иезуитским указаниям, может оправдаться пред своею совестью и людьми.
4) Учение о «взаимоотношении цели и средств». Известно приписываемое иезуитам положение: «Цель освящает средства». Говорят, что буквально этот принцип нигде не выставляется иезуитами. Это, быть может, справедливо; но, что смысл, им выражаемый, несомненно проповедуется иезуитскою моралью, это справедливо уже без всякого сомнения, если примем во внимание иезуитские выражения: «Так как цель дозволена, то и средства дозволяются»; «Кому дозволена цель, тому дозволены и средства» (Бузенбаум); «Качество поступка определяется конечною его целью» (Филлиуций); «О нравственности судят на основании цели» (Лемкуль); «Где позволена цель, – позволены и средства, сами по себе безразличные» (Гури) и т.п. Всюду иезуитами средства приносятся в жертву целям. Отсюда здесь извиняются или даже и оправдываются, напр., убийство (как средство, ведущее к хорошей цели, напр., богатству и возможности совершать дела милосердия и проч. Только признанием полного смысла за положением. что целью оправдываются средства, и можно объяснить сочиняемые иезуитскими моралистами понятия: напр., «благочестивое мошенничество», «лганье для доброй цели». Совершенно напрасно некоторые ученые берут в настоящем случае иезуитов под свою защиту и стараются более или менее оправдать их.
О других иезуитских приемах умалчиваем: одни из них сравнительно мало существенны или совсем несущественны, другие – такого рода, что о них можно говорить лишь на латинском языке (столь они неприличны), и проч.
Спастись человеку, следовательно, не трудно с иезуитской точки зрения. Понятие о грехе, как именно грехе, остается в сущности разве только в одном воображении человека. Но, не довольствуясь общими облегчениями, имеющими значение для всех вообще людей, Иезуитские моралисты предоставляют множество специальных льгот и тем или иным отдельным лицам: по преимуществу аристократам (как особенно полезным для них людям) или вообще привилегированным лицам (причина та же), купцам, слугам и всем, кому угодно (не исключая даже и продажных женщин). Монахи пользуются в настоящем случае у иезуитов особыми преимуществами.
И, – что особенно должно быть отмечено здесь, – подобные вышенамеченным взгляды высказываются иезуитскими моралистами не только древнего, но и нового времени (из первых могут быть названы: Азор, Санчез, Филлиуций, Суаред, Лайманн, Бузенбаум, Эскобар, Тамбуринп и др., а из вторых – в особенности Гури и Лемкуль).
Разделение на классы и свободное мышление: как иезуиты придумали идеальную систему образования
Вокруг ордена иезуитов ходит столько мифов и легенд, что некоторым они представляются чем-то чрезвычайно загадочным — этаким явлением типа масонов, иллюминатов и других тайных обществ. Мало кто знает, что огромный вклад иезуиты внесли в развитие образования — не только европейского, но и мирового. Егор Сенников рассказывает, как иезуиты смогли открыть свои колледжи по всему миру и сохранить свой орден (это было непросто).
Орден Иисуса (отсюда и получилось слово «иезуит») был основан Игнатием Лойолой ещё в 1534 году (и от его имени получилось ещё одно название общества — орден Святого Игнатия). Лойола и шестеро его соратников поднялись на холм Монмартр и отслужили там мессу, скрепив затем свой союз личными обетами — тем самым они дали жизнь новому ордену. Через шесть лет после основания орден утвердил Папа Римский Павел III.
Сам Лойола был человеком не самой простой судьбы, баскский аристократ, которому даже некоторое время пришлось провести в тюрьме из-за обвинений со стороны Святой инквизиции. Он обратился к богу после тяжёлого ранения в битве при Памплоне (его ранило пушечным ядром).
Особость ордена иезуитов была очевидна уже из названия — если другие монашеские ордена назывались по именам основателей (орден доминиканцев, орден францисканцев), то иезуиты превыше всего ставили самого Иисуса Христа. Орден с самого начала строился на жёсткой иерархии и дисциплине, беспрекословном подчинении руководителям ордена. Основные правила ордена были сформулированы Лойолой в «Формуле института Общества Христа».
«Всякий, кто в нашем Обществе, которое мы желаем [видеть] ознаменованным именем Иисуса, хочет сражаться за Бога твёрдо усвоит себе, что он является частью Общества, основанного прежде всего для того, чтобы стремиться к преуспеянию душ в христианской жизни и вероучении, к распространению веры посредством публичных проповедей и служения слова Божия, Духовных упражнений и дел милосердия и, в частности, посредством обучения христианской вере детей и людей непросвещённых, равно как и духовного утешения верных Христу, [приносимого] выслушиванием исповедей. И пусть он стремится всегда памятовать, во-первых, о Боге, а затем — о природе этого своего Института, представляющей собою некий путь к Богу».
Изначально, как видно из формулы, Лойола не предполагал, что орден будет заниматься светским образованием. Но довольно скоро стало понятно, что самому ордену нужны высокообразованные люди. Кроме того, существовал большой запрос на образование со стороны общества. В XVI веке они стали открывать свои первые школы в Европе.
Школы самостоятельного мышления
Основные принципы иезуитского образования были сформулированы в объёмном документе с названием Ratio Studiorum. В нём довольно подробно описывалась система и принцип организации учебных заведений.
Педагогический приём, который использовали ранние иезуиты, получил название «Парижского метода». Его элементы настолько прочно вошли в нашу современную практику, что нам сложно представить обычную школу без них. Например, именно иезуты придумали делить учеников по классам. Ещё они верили, что лучший способ получать знания, — не только читать тексты хороших авторов, но и самому писать такие тексты и составлять речи.
В подтверждение этой идеи иезуиты приводили простой пример. Чтобы хорошо понять пьесу, нужно не только её прочитать, но и сыграть в ней, только после этого станет понятен истинный смысл. Постановка пьес, кстати, имела большое значение в иезуитской системе образования. Она позволяла легко показывать, как абстрактные и теоретические проблемы могут решаться в жизни.
Огромное значение иезуиты с самого начала придавали самостоятельности учеников. Эту идею они описывали термином ut excitetur ingenium — побуждение учеников к самостоятельному размышлению. Ученик должен был быть активным в классе.
Он должен был не только слушать учителя, но и критически осмысливать то, что учитель рассказывает, спорить с ним, развивать его идеи. Иезуитский метод преподавания строился так, чтобы у ученика появлялось желание самому разбираться в материале, который становился сложнее с каждым уроком. Тем самым ученик развивался не только интеллектуально, но и морально; он привыкал к трудностям, к нестандартным ситуациям и старался находить к каждой из них подход.
От Сицилии до Японии — как открывались первые школы иезуитов
Первая из школ была основана в Мессине на Сицилии в 1548 году. К этому моменту в ордене состояло уже несколько сотен человек, многие из которых получили высшее образование. Особенно много членов ордена жили в Италии — неудивительно, что иезуиты основали школу именно там. Примерно через 40 лет иезуиты открыли первую школу в Азии в португальской колонии Макао, а вслед за этим в Японии.
Первая школа на Сицилии оказалась успешной. Уже через несколько месяцев после её открытия магистрат Палермо обратился к иезуитам с просьбой организовать такую же школу в их городе, чтобы обучать там своих сыновей.
Важной отличительной чертой иезуитских школ была их открытость для представителей любого социального класса. Игнатий Лойола считал, что у школ должен быть фонд, который позволял бы покрывать расходы на обучение детей из бедных семей. С другой стороны, это было скорее красивой идеей — в иезуитских школах в массе своей учились дети из богатых семей.
Самым важным предметом в иезуитских школах была античная литература — латинская и древнегреческая. Изучение языка и красноречия было составной частью учебных курсов (при этом латынь считалась абсолютно обязательным предметом, а вот древнегреческий предназначался лишь самым одарённым).
Во многом из-за этого более бедные семьи с меньшей охотой отправляли детей в иезуитские школы и колледжи — им больше импонировало практическое, профессиональное образование. А для иезуитов был характерен акцент именно на гуманитарное образование, историю, литературу, риторику, поэзию и языки. Они были уверены, что через постижение этих дисциплин человек научается видеть красоту и величие божественного замысла вокруг себя.
Иезуиты старались не противопоставлять гуманитарное образование профессиональному — они рассматривали их как дополняющие друг друга системы. Уважали строгость схоластики и её способность обучать высокопрофессиональных выпускников в области права, медицины или теологии. В целом же, они смотрели на образование как на инструмент, необходимый для создания полноценного человека — меньше всего они хотели, чтобы образование становилось своеобразной интеллектуальной игрой в бисер для посвящённых. Цель обучения — полноценный человек, нашедший свой путь к вере и Богу.
Иезуиты покоряют мир
Развитие иезуитского образования шло фантастическими темпами. За первые 50 лет существования ордена было открыто несколько сотен колледжей и школ — как в Европе, так и за её пределами. С Европой всё понятно — в обществе был серьёзный запрос на образование, а Римская католическая церковь использовала иезуитские колледжи как инструмент борьбы с Реформацией. А вот с тем, как иезуиты устраивали свои школы на других континентах, всё не так просто.
Иезуиты часто сопровождали в путешествиях первых европейских исследователей Нового Света, чаще всего португальцев, испанцев и французов. В Новом Свете они не только несли Слово Божие (следуя заветам Лойолы), но и основывали образовательные учреждения.
Иезуиты разделили Южную Америку на три провинции (их границы, кстати, совсем не всегда совпадали с границами колониальных владений европейских держав). Внутри этих провинций создавались иезуитские резервации (на испанском они назывались reducciones — поэтому часто можно встретить использование термина «редукции» по отношении к ним). В этих редукциях пытались христианизировать местное население — правда, без прививания индейцам европейских привычек и образа жизни.
Эти редукции обладали серьёзной автономией — к середине XVII века иезуиты даже получили разрешение организовывать вооружённое ополчение из индейцев, сама сеть редукций к тому моменту объединяла уже несколько сотен тысяч индейцев.
Особенных успехов иезуиты добились в Парагвае, где они фактически смогли организовать практически независимое иезуитское христианское государство. Труд индейцев приносил иезуитам серьёзные прибыли, которые они тратили на развитие ордена.
Глобальная деятельность иезуитов не заканчивалась на Южной Америке. Уже в конце XVI века они открыли первые колледжи и церкви в Мексике. Для того, чтобы содержать их, орден купил огромное количество земель. Иезуиты активно расширялись в Северной Америке, Канаде, в Карибском бассейне.
Ещё одним важным направлением экспансии была Азия. Один из основателей ордена Франциск Ксаверий (друг и соратник Лойолы) ещё в 1541 году отправился в Индию — там он и провёл всю оставшуюся жизнь (за исключением периода организации иезуитской миссии в Японии). В Гоа он основал миссию иезуитов.
Китайцев иезуиты познакомили с достижениями европейской науки, астрономии и медицины — и даже занимались переводами математических и астрономических исследований на китайский язык. В ходе этого культурного обмена иезуиты сами познакомились с китайской культурой и наукой — именно они сделали известным в Европе имя Конфуция. Влияние иезуитов в Китае росло, но в скором времени это стало не устривать правительство. Деятельность ордена в Китае была запрещена в 1784 году.
Запрет ордена и 700 брошенных колледжей
К началу XVIII века иезуиты превратились из скромного монашеского ордена в огромную транснациональную корпорацию с солидными ресурсами — финансовыми и людскими (в ордене состояло больше 20 тысяч человек).
Иезуиты объединяли почти 700 колледжей, почти 200 семинарий и больше 500 миссий и резиденций
Их влияние в Европе и в мире было весьма значительным — орден набрал такой вес, что всерьёз мог спорить с европейскими государствами и вмешиваться во внутригосударственные дела — через экономическое давление и личные связи с аристократией и духовенством.
Монархи беспокоились из-за иезуитской угрозы. В середине XVIII века с иезуитами началась серьёзная борьба — сначала в отдельных странах (Португалии, Австрийской империи, Франции). Закончилось всё в 1773 году папским посланием об упразднении ордена. Это событие историки обычно трактуют как попытку светских государств порвать с религиозным давлением.
В России, однако, иезуиты оказались защищены — так решила императрица Екатерина II. Она повелела считать папское послание недействительным в России; остатки ордена уцелели также в Пруссии, Швейцарии и Индии.
Уничтожение ордена иезуитов поставило перед европейскими монархиями серьёзную проблему — иезуиты занимали ведущее положение в области образования, и закрытие школ и колледжей создало сложную ситуацию. Около 250 тысяч человек не смогли продолжать обучение — это заставляло монархов тратить деньги на развитие государственной системы образования.
Уже в 1801 году было сделано послабление — ордену разрешили работу на территории Российской империи, а в 1814 году орден был восстановлен в правах и вернулся к своей деятельности (первым генералом восстановленного ордена стал поданный Российской империи Фаддей Бжозовский).
Этот период был отмечен бурным ростом иезуитских колледжей и школ. При этом в Европе им приходилось теперь соперничать с учебными заведениями, которые поддерживало и защищало государство. Но иезуиты нашли новое место для применения своих способностей — Соединенные Штаты Америки.
Именно там они развернулись наиболее масштабно. Их влияние в США сохраняется и по сей день — в конце XX века в США было 30 иезуитских высших учебных заведений и 45 школ, в которых училась почти четверть миллиона человек.
Хотя иезуиты развивали свою активность в XIX веке, они уже не в состоянии были соперничать с окрепшими колониальными империями; влияние и развитие национализма тоже ослабляло позиции религиозных организаций. Вернуть себе утраченное влияние в полном объёме уже не удалось.
Новые времена
В XX веке иезуитам запретили вести деятельность в Норвегии, их преследовали и отправляли в концентрационные лагеря в Нацистской Германии, в конце восьмидесятых они подвергались гонениям в Сальвадоре.
Их влияние уменьшилось и сконцентрировалось на образовании. К началу XXI века в иезуитских учебных заведениях обучалось почти два с половиной миллиона студентов и учеников. В этих колледжах и университетах теперь учатся мужчины и женщины (что раньше не было допустимо для религиозных учреждений).
Среди самых знаменитых выпускников иезуитских школ и колледжей немало известных всем имён: Кальдерон, Мольер, Расина, Тассо и Вольтер, а также Артур Конан Дойл и Джеймс Джойс, режиссёры Луис Бунюэль, Альфред Хичкок и Луи Малль.
Иезуиты и сегодня стараются идти в ногу со временем — сохраняя при этом влияние в Римско-католической церкви. Нынешний Папа Римский Франциск — первый папа-иезуит.