Так что там с башкировой
Автоюрист Славнов считает приговор студентке Башкировой справедливым
Солнцевский районный суд Москвы приговорил 18-летнюю студентку Валерию Башкирову к 5 годам колонии-поселения. Автоюрист, директор юридической консультации «Автоликбез» Дмитрий Славнов прокомментировал в эфире «Эха Москвы», отметив, что считает приговор справедливым, хотя в ДТП были факторы, не зависевшие от виновницы.
«Судья, наверное, разобралась и взяла во внимание все материалы по этому делу, и вынесла достойный приговор по нему», — сказал он.
Однако Д.Славнов отметил, что в этом случае было много факторов, которые не зависели от виновницы ДТП. «Я не оправдываю виновницу аварии. Но если взять во внимание модель авто, которая славится тем, что внизу она очень широкая, и, если я не ошибаюсь, там были ремонтные работы, и когда она наехала, она даже не затормозила, что может говорить о том, что она не видела это препятствие: скорость машины и пешехода совпадает, он попадает за стойку в мертвую зону, а здесь ремонтные работы, широкая стойка, плюс маленький опыт. Такое случается», — отметил он.
Также суд частично удовлетворил иски потерпевшей стороны на общую сумму в 4 млн рублей.
После отбытия срока суд лишил водительских прав Башкирову еще на 2,5 года.
Башкирова обвиняется в совершении преступления, предусмотренного ч. 5 ст. 264 УК РФ.
16 июля на улице Авиаторов в Москве девушка на автомобиле «Мазда» сбила на нерегулируемом пешеходном переходе детей в возрасте трех и пяти лет и коляску с 9 месячным ребенком. Дети были госпитализированы. Пятилетний мальчик умер через несколько часов, трехлетний ребенок — на следующий день. У девятимесячного ребенка диагностированы сотрясение головного мозга и закрытая черепно-мозговая травма.
Так что там с башкировой
По решению Солнцевского районного суда Москвы 19-летняя Валерия Башкирова, совершившая смертельное ДТП пешеходном переходе, отправиться в колонию-поселение. Об этом сообщает столичная прокуратура.
Девушку, ставшую фигуранткой уголовного дела, на следующий день поместили под домашний арест, но 19 июля мера пресечения была изменена. Башкирову отправили в СИЗО, где она провела последние пять месяцев.
В понедельник, 15 ноября, подсудимой вынесли обвинительный приговор. С учетом позиции государственного обвинителя столичной прокуратуры суд приговорил Башкирову к 5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении, с лишением права заниматься деятельностью, связанной с управлением транспортными средствами, в течение 2 лет и 6 месяцев.
Приговор в законную силу не вступил.
Сбившая трех детей девушка намерена возместить ущерб потерпевшим
Пресс-служба Тверского суда/ТАСС
Валерия Башкирова, сбившая на машине трех детей на пешеходном переходе в Москве, двое из которых умерли, признала вину и готова возместить ущерб потерпевшим по ее делу. Об этом говорится в материалах дела, которые были зачитаны в Мосгорсуде, где слушается жалоба на арест обвиняемой.
Адвокат Башкировой подчеркнул, что ее отец оплатил потерпевшим расходы на погребение двух детей на общую сумму в 200 тыс. рублей.
Ответ на пост «Девушка, сбившая на машине трех детей в Москве, обжаловала свой арест»
С каждым днём появляется все больше людей, которые пытаются переложить вину с Валерии Башкировой на родителей погибших детей 🤦♂️
Они конечно могли сделать всё, чтобы избежать этой трагедии. Не переходить дороги на нерегулируемых переходах. Держать детей за руки и выглядывать из за каждой остановившейся на переходе машины, и потом уже переходить (правда несущуюся машину даже выглянув можно ещё не увидеть, а потом начать переходить и вот она, здрасьте!) Ну и ещё много чего.
Особенно доставляют комментарии, в которых пишут, раз детей сбили значит родители полюбому не убедились в безопасности перехода. Тут вообще получается по такой логике, что сбитый пешеход всегда не прав (раз его сбили значит переходить было не безопасно, хули)
Но давайте тогда такие же требования предьявлять и водителям? Летишь ты по главной и вдруг из ебеней тебе прилетает в бочину:
— А чего ты не остановился перед перекрёстком? Не оценил ситуацию? Там же может ехать какой нибудь наркоман, или задрот телефонный который со своим «гаджиком» не может расстаться даже во время движения? Ну и что что по главной? Думать то надо!
Едешь на зелёный? Не не, не надо так уверенно!! Там же кто то может лететь на красный! И тд.
Это долбоебизм товарищи!
Я когда перехожу дорогу, на нерегулируемом, всегда выглядываю очень осторожно, из за каждой машины. И пока я выглядываю, те машины что меня пропускали, очень часто уже начинают движение, или сигналят, машут руками, и смотрят как на идиота. И когда я вижу что за ними летит какой нибудь «орел» и не сбрасывает, я пытаюсь отойти назад (ведь он может и не остановится) а те кто меня пропускал уже едут на меня. Не является ли это созданием опасной ситуации на дороге и с моей стороны? А потом я представляю что у меня ещё трое детей вокруг и вообще не понимаю, как в таких условиях переходить дорогу, чтобы всем было хорошо, и в случае нашей смерти, пикабушники не нашли бы повод, обвинить меня в том что я как то неадекватно себя вел при переходе?)
«Я поняла, что лучше ехать в колонию, потому что жить не могла»: рассказ отбывшей наказание виновницы смертельного ДТП
«Я смирилась с наказанием»
— Как произошло ДТП с вашим участием?
— Я сама в нём виновата. Мой водительский стаж был три года, сдавала на права сама. Но я была невнимательна. Я ехала по трассе к родителям в соседний регион. Перед дорогой надо было выспаться, но я этого не сделала. Уснула за рулём и проснулась от удара.
— Сами вызвали полицию?
— Нет, у меня сразу началась истерика, тряслись руки, меня как будто переклинило. Я не могла даже сориентироваться, где я нахожусь, что сотворила. А потом уже, на следующий день, накрыло осознание, чувство вины. Если бы со мной не говорили друзья, родные, не знаю, что бы я с собой сделала. Я до сих пор не могу это всё вспоминать.
— Ваши родные сразу узнали о случившемся?
— Да, почти сразу. Как они отнеслись? Как можно отнестись к тому, что твоё родное дитя насмерть сбило человека? Были паника, шок. Потом приняли, что это случилось.
— Какую позицию вы заняли на суде?
— Я, естественно, полностью признала вину. Я начала работать с психологом, обзвонила всех потерпевших… То есть детей погибшего, они все взрослые были. Я установила с ними контакт, принесла извинения и, конечно, сразу взяла всю ответственность на себя.
— Вы возмещали как-то ущерб?
— Гражданские иски мне не предъявляли. Но я лично поехала к дочери погибшего, вручила ей свой полис ОСАГО и все деньги, какие у меня были. Денег было мало — даже машина, за рулём которой я была, была взята в кредит. Потом ещё отправляла почтовыми переводами всё, что могла.
— Вам дали реальный срок. Были к этому морально готовы?
— Нет, не была. Я до последнего в глубине души надеялась на условный срок. Я же сама по образованию юрист, оценивала шансы и думала, что колонии не будет. А потом, когда прозвучал приговор первой инстанции, я смирилась.
Мне советовали не паниковать, цепляться к процессуальным нарушениям, чтобы дотянуть до амнистии на свободе, но я сдалась и смирилась с наказанием, собрала вещи и поехала в колонию.
Да, я надеялась на условное наказание, но моё состояние было таково, что я уже поняла: мне лучше ехать в колонию, потому что я не могла уже просто жить. Пока мне советовали разные варианты, как остаться на свободе, у меня были суицидальные мысли. Да, я подала апелляцию, но смирилась, когда она оставила приговор в силе, а кассационную жалобу подавать не стала.
Почему мне дали реальный срок? В нашем регионе практика довольно жёсткая по ДТП со смертельным исходом. В Москве, например, если погасишь гражданские иски и примиришься с потерпевшими, можно добиться условного срока, а у нас всё жёстче.
«Душу нельзя изливать никому»
— Где вы отбывали наказание? Как вас приняли?
— Я отбывала наказание в колонии-поселении в Пермском крае. Не могу сказать, что приняли как-то особо плохо или хорошо. Первые две недели был карантин — это обязательно для всех. Потом мне понадобилось месяца два или три, чтобы подстроиться, адаптироваться. Все осуждённые как один говорят, что невиновны, сидят ни за что, и под это тоже надо подстраиваться. Что касается режима, то наша колония-поселение называлась так скорее формально, начальник колонии установил там жёсткие правила и режим.
— С кем общались в колонии?
— В колонии есть два варианта поведения: или примыкаешь к какой-то группе осуждённых, или держишься сам по себе. Я сначала держалась сама по себе. Далее — все люди там разные, у нас была колония-поселение смешанная: было мужское общежитие, было женское. Было много не «первоходов», были осуждённые за мошенничество, был мужчина, судимый за изнасилование…
Специальных колоний для дэтэпэшников нет. У нас же отбывали наказание и осуждённые по делу о пожаре в клубе «Хромая лошадь» (в 2009 году в Перми произошёл пожар в ночном клубе «Хромая лошадь», погибли 156 человек. К уголовной ответственности по итогам расследования были привлечены девять человек, восемь из которых приговорили к реальным срокам лишения свободы. — RT). Через несколько месяцев у меня сложился круг общения, но в таком социуме надо быть очень аккуратным и придерживаться правил.
— Было страшно поначалу?
— Я очень боялась женщин в колонии. У нас была старшая, смотрящая барака. Она следила за порядком, контактировала с начальством колонии, не работала — вроде инвалид была. И у неё были свои приближённые. Была бабушка-одуванчик, инвалид, по мошенничеству сидела. Я потом поняла, что она постукивала начальству.
Там нужно играть по правилам и быть поверхностным, нельзя душу раскрывать. Одна из осуждённых по делу «Хромой лошади», например, как-то очень правильно себя ставила. И потом она же в возрасте была, могла и слово сказать. А я девочкой наивной была, не знала, что и как. Но вообще, от человека зависит.
А ещё же есть сотрудники ФСИН, которые могут за малейшую, с их точки зрения, провинность, зафиксировать нарушение — и тогда не сможешь выйти по УДО. Есть осуждённые, которые воруют вещи, есть те, кто стучит сотрудникам ФСИН, есть те, кто просто работает. Душу там нельзя изливать никому.
— Насколько у женщин в колонии сохраняются социальные связи на воле? Многих ждут мужья, родные, друзья?
— Всё зависит от того, кем был человек до того, как туда попал. Те же дэтэпэшники — это, как правило, самые обычные люди, часто с высшим образованием.
Если у человека на воле в семье были хорошие отношения, то чаще всего эти связи сохраняются. Если же, к примеру, девочка неблагополучная, из детдома, то её никто и не ждёт. В таких случаях в колонии часто образуются «парочки» — женщины ходят за ручку, вместе едят в столовой, работают. А была, например, замужняя девочка, тоже дэтэпэшница, как и я, и муж её ждал и поддерживал.
— Мы часто читаем, что зоны, где сидят женщины — «красные», то есть главные там — администрация, а не заключённые с высоким тюремным статусом.
— Я адвокат, и отбытие наказания мне помогло даже побывать на месте своих нынешних подопечных. Скажу так: почти все тюрьмы и СИЗО сейчас — «красные». «Чёрные» зоны — это всё же понятия из 90-х, так же как и АУЕ*. Сейчас это уже и на уровне законодательства искореняют, и в реальности такого почти нет в колониях.
— К вам часто приезжали на свидания родные?
— У меня не было свиданий. Родители проживают в другом регионе, они пожилые.
Если говорить о социальных связях, то мой мир разделился на до и после. От тех, от кого ожидала поддержки, я её почти не получила. Тем более что я держала произошедшее практически в секрете: об этом факте до сих пор знают только близкие люди или те, кому я считаю нужным, в том числе по работе, это сказать.
Но те знакомые, от кого не ожидала ничего, каким-то образом всё равно узнали, выяснили адрес колонии, писали письма, делали передачки. Моей связью с внешним миром была корреспонденция.
«Система заточена под наказание»
— Насколько система исполнения наказаний, по вашему мнению, способствует раскаянию и исправлению?
— Нисколько не способствует. Система заточена под наказание, но не под исправление. Сотрудникам колонии ты безразличен, для них мы все — зеки, и они гнут свою линию. Поэтому или человек сам по себе останется в душе преступником и сядет потом во второй, в третий раз, или он сам по себе склонен исправиться — и тогда выйдет и не будет нарушать закон. От отсидки это не зависит.
— Как вы со временем осознавали случившееся, приходили к раскаянию?
— После произошедшего я себя прокляла. Я не могла спать, были депрессия, суицидальные мысли. Я хотела даже не умереть, нет — сдохнуть. Было невыносимо видеть горе людей, близких того, кого я сбила насмерть.
На суде самое тяжёлое было не слушать приговор, а видеть потерпевших, когда понимаешь, что обратного хода нет. Одно дело — украденные деньги: их можно вернуть. А тут речь идёт о жизни человека.
Я сама изменилась после этого, стала более строгой, закрытой.
— Когда вы вышли на свободу по амнистии, было тяжело заново адаптироваться к обычной жизни?
— Мне очень повезло: были люди, которые меня ждали. Меня ждал мой шеф — адвокат, у которого я была помощником. Меня поддерживали люди, которые мне писали в колонию. А ещё мне было не на что жить, и одна подруга (даже не близкая) пустила меня первое время жить к себе бесплатно, и потом я уже встала на ноги. Но если у человека нет семьи, нет финансовой поддержки, то возвращаться из таких мест и строить жизнь с нуля очень сложно.
— Выйдя на свободу, вы стали адвокатом. Почему?
— Я и до произошедшего работала юристом. Я люблю свою работу и не допускала даже мысли, чтобы отказаться от неё. Мой опыт помогает лучше понять подзащитных. Я даже не о сочувствии, а о понимании, что именно их ждёт, поэтому я стараюсь делать свою работу по максимуму. А сделает ли человек выводы потом или нет — это не в моей власти.
— Какую позицию вы бы посоветовали занимать в суде людям, виновным в ДТП со смертельным исходом?
— Самая правильная позиция — полное признание вины и раскаяние. Возьмем для примера дело Михаила Ефремова. Я не знаю, по какому принципу он выбирал защитников, что ему говорили и обещали адвокаты, но я не понимаю, зачем было начинать процессуальную игру «признаю — не признаю», «за рулем был я — был не я». Судья и прокурор же не дураки, они всё понимают.
Смягчить наказание может только позиция признания вины и установления контакта с потерпевшими, родственниками. Нельзя уходить в стену. Причём контакт должен устанавливать не адвокат, а сам виновник аварии. Я своих подзащитных буквально беру за руку и говорю: «Звоните потерпевшим». Если не хотят общаться — вышлите им хотя бы телеграмму. Я понимаю, что виновнику ДТП тоже плохо, его гложет чувство вины, но так надо сделать.
— Что вы думаете об аварии в Москве, где студентка сбила насмерть двоих из троих детей?
— У меня тут есть два мнения: первое — обывателя, который при этом был на месте виновника, и второе — адвоката. Я смотрела видео аварии, я вижу, что происходит на российских дорогах. Я понимаю, что переживают родственники, и сама в ужасе от того, что произошло.
Меня саму несколько раз чуть не сбивали на пешеходном переходе, и после того, что случилось в моей жизни, я хожу очень аккуратно, оглядываюсь. У людей нет бдительности, а ПДД наизусть знают процентов десять водителей. Не все оценивают потенциальную и реальную опасность.
Скорость у неё была приличная, и она отвлеклась за рулём. При этом есть вопрос, почему дети не переходили дорогу рядом со взрослыми, а бежали впереди.
Теперь моя позиция как защитника. Я бы советовала родственникам девушки не развивать активность и не подключать какие-то связи — этим общество сыто по горло: то же дело блогера Эдварда Била, дело Ефремова… Дело Валерии Башкировой уже стало резонансным. Сама эта девушка — ей 18 лет — ещё не сформированный человек, сейчас рухнул её мир. Но надо найти в себе силы признать вину, принести извинения — и это должна делать она, а не её отец. Мне кажется, то, что отец в прошлом работал в правоохранительных органах, только сильнее разозлит общественность, поэтому ей надо будет работать самой вместе с адвокатом.
— Вы сейчас водите машину?
— Нет. У меня есть права, но после случившегося я ни разу не садилась за руль.
* Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ) признано экстремистским и запрещено на территории России по решению Верховного суда Российской Федерации от 17.08.2020.
«Она стояла и рыдала» 18-летняя москвичка засмотрелась в телефон и устроила смертельное ДТП с тремя детьми
В Москве произошло очередное резонансное ДТП — 18-летняя Валерия Башкирова сбила на переходе троих детей, которые переходили дорогу по зебре вместе с мамой и бабушкой. Вскоре один из детей скончался, а спустя сутки умер второй ребенок. Почему произошла эта авария и можно ли было ее предотвратить — в материале «Ленты.ру».
ДТП произошло в пятницу, 16 июля, на улице Авиаторов в московском районе Солнцево. Двое взрослых — мама и бабушка — переходили дорогу по зебре вместе с тремя маленькими детьми. Пятилетний мальчик был на самокате, трехлетний — на беговеле (детский велосипед без педалей), девятимесячного младенца везли в коляске.
Участок дороги в этом месте односторонний, первая машина остановилась и пропустила людей. Судя по кадрам камеры видеонаблюдения, трое детей находились немного впереди взрослых, и когда они пересекли первую полосу и оказались на второй — их снесла Mazda, которая даже не попыталась сбавить скорость. Детей разметало в стороны.
Все трое получили страшные травмы. У пятилетнего ребенка врачи диагностировали перелом основания черепа, он впал в кому. Мальчик трех лет получил перелом голени, закрытую черепно-мозговую травму и сотрясение мозга. Девятимесячный младенец был госпитализирован с сотрясением мозга и закрытой черепно-мозговой травмой. Для их эвакуации привлекали вертолет.
Ночью в субботу стало известно, что старший ребенок умер. Спустя еще почти сутки в больнице скончался трехлетний мальчик.
«Сидела в телефоне»
За рулем иномарки оказалась 18-летняя Валерия Башкирова. Она получила права в 2020 году.
Скорость, с которой девушка двигалась по Авиаторов, была небольшой — всего около 40-50 километров в час. Однако при приближении к пешеходному переходу Башкирова не затормозила, хотя по правилам, если один автомобиль сбавил скорость перед зеброй, то и другие должны это сделать.
Позже «Московский комсомолец» опубликовал объяснения девушки: она не смогла предотвратить ДТП, потому что «сидела в телефоне».
Машину подарили ей за прилежную учебу — Башкирова поступила в престижный московский вуз (по данным СМИ, в РАНХиГС).
«Mazda 3 — очень старая. Это машина, кажется, 2006 года выпуска. Раньше на ней ездила тетя Леры, у нее своя ветклиника. Когда Лера сдала на права, ей эту машину как первую отдали. За прилежную учебу в школе и поступление в универ», — рассказала «Комсомольской правде» знакомая Башкировой.
«Сбившая детей дама стояла и рыдала»
Сейчас на месте аварии появился стихийный мемориал — москвичи несут на Авиаторов цветы и игрушки.
Когда я подбежала, один ребенок уже был в «скорой», его реанимировали. (. ). А двое детей лежали на газоне. Мальчик (его потом увезли на вертолете) еле дышал и был очень плох. Девочка маленькая была в царапинах вся, плакала и залезала к матери на колени. А мама металась от девочки к мальчику и обратно. И мама, и бабушка были в абсолютно невменяемом состоянии от горя. Бабушка за сердце хваталась. У мамы были ссадины на руках, но она не обращала на это внимания
— так в разговоре с журналистами описывает события пятницы одна из свидетельниц ДТП.
«Сбившая детей дама стояла и рыдала, разговаривая с кем-то по телефону», — сказал другой очевидец. По некоторым данным, виновница аварии — дочь бывшего сотрудника силовых структур.
Башкирову отправили под домашний арест. От общения с прессой она, по совету адвоката, отказывается. Сперва появилась информация, что в момент аварии девушка была пьяна, но позже это опровергли.
Было возбуждено уголовное дело о нарушении правил дорожного движения, повлекшем причинение тяжких травм. Однако когда первый ребенок умер, его переквалифицировали, в деле появилась формулировка «повлекшее по неосторожности смерть» и вырос максимальный срок наказания — с трех до пяти лет лишения свободы.
Вслед за смертью второго ребенка, вероятно, состав снова изменится — «смерть двух или более лиц» (часть 5 статьи 264 Уголовного кодекса), и это уже до семи лет тюрьмы.
«Адвокат обвиняемой не давал оценку ее действиям, — сказал ТАСС руководитель пресс-службы Мосгорсуда Валерий Лазарев, — лишь назвал произошедшее несчастным случаем».
Депутат Госдумы Александр Хинштейн, в свою очередь намерен, обратиться в прокуратуру, чтобы ужесточить меру пресечения для Башкировой и отправить ее в СИЗО.
«Сделаем все, чтобы не отделалась. Уже завтра буду обращаться в прокуратуру, чтобы решение суда о домашнем аресте обвиняемой было обжаловано», — написал он в Twitter, ретвитнув пост о «18-летней суке», который написал журналист «Вести ФМ» Гия Саралидзе.
Кроме стихийного мемориала на месте ДТП появился и лежачий полицейский — всего через несколько часов после того, как Mazda сбила детей. Хотя, если почитать в прессе комментарии местных жителей, они давно жаловались на слепые зоны и организацию движения на этом участке.
«Казус» Валерии Башкировой
В Москве в середине июля свирепствовал вирус и было жарко. Даже знойно. Не явись этот изнурительный зной незваным гостем в город и не раскалив его почти добела, не приключилась бы, наверное, недавняя драма на улице Авиаторов. Зной и ковид бьют в голову посильнее наркотиков и алкоголя.
…В пятницу, 16 июля, московская студентка Валерия Башкирова с подругой и своим бойфрендом решили съездить на озеро искупаться. Загрузились в Мазду, Валерия села за руль и почти сразу врезалась на нерегулируемом пешеходном переходе в детей.
Пятилетний Рома был на самокате, его двоюродный брат – трёхлетний Сережа – на беговеле (это детский велосипед без педалей), девятимесячную Веронику везли в коляске.
Рома, доставленный после аварии вертолетом в больницу, умер через несколько часов. Трехлетка – в субботу вечером.
Что заставляет нас вздрогнуть, услышав свежую новость? Например, драма сломанной судьбы, непостижимость причин и следствий, внезапный сквозняк бытия, вызывающий ощущение того, что никаких гарантий в мире нет и твоя жизнь только выглядит застрахованной от власти слепого случая или злого рока. Быть может, этим мотивирован ошеломительный по амплитуде резонанс в русскоязычных социальных сетях этой истории, основным действующим лицом которой оказалась Башкирова.
Может быть, Москва слезам и не верит, но тут она дала им волю. Да и не только Москва, конечно. Однако все же именно изнывающая от жары и утомленная вирусом до фатальной апатии столица содрогнулась, в Интернете и прессе застучали молотки слов, за которыми часто стояли очень сильные чувства, выражаемые напрямую или окольно. Вдруг разразилась настоящая общественная дискуссия, аналогов которой по охвату участников и разнообразию суждений не найдешь в последнее время в России, инертно дегустирующей почти любую злобу дня.
Если искать здесь симптом, то в чем его природа? Попробуем предположить.
Самое банальное в сетевых репликах – извечная рознь водителей и пешеходов. Для нее и тут нашлась пожива и пища.
Обычаи по этой части, кстати, если не цивилизовались, то переменились: теперь в сетях чаще упрекают уже не водителей, связанных жесткими правилами, а именно пешеходов, безумных стариканов и отчаянных мамашек, норовящих переть напролом, не смотря по сторонам, прямо под колеса. Вот и тут досталось взрослым родственникам детишек, пустившим их вперед себя по переходу. Но все же это на сей раз был не главный туго завязанный узел споров перед фактом очевидного и непоправимого несчастья.
Конечно, дети – едва ли не главный фетиш современной цивилизации, причем отнюдь не только в России. А в России на фоне старой травмы, утраты идейной веры в светлое будущее это самое будущее сконцентрировалось для многих именно на детях. Когда они гибнут, это больно.
Невольно примеряешь ситуацию на себя, на своих детей и близких.
Вероятно, поэтому желающих надолго засадить Башкирову за решетку нашлось немало. Неслучайно домашний арест очень быстро сменился для нее новым судебным решением – тюремной камерой в СИЗО «Печатники», где соседками нашей узницы стали два-три десятка ожидающих приговора воровок и наркоманок.
Тонкость ситуации, однако, в том, что восемнадцатилетняя Башкирова – для многих сетевых ораторов и сама почти ребенок, лишь полгода назад получившая водительские права. Блогер Валерия нежна на вид, она поклонница российской альтернативной рок-группы «Слот» (ребята весьма истошно заявляют о своем несогласии с порядком мироздания) и британской актрисы Эмилии Кларк, известной как Дейенерис в «Игре престолов». Любительница комедий: «Больше чем секс», «Слишком крута для тебя», «Статус: обновлен», «Пятьдесят оттенков свободы» и «Секс по дружбе»… Но во всем этом едва ли нужно искать жизненную позицию.
Валерия – единственный ребёнок в благополучной, обеспеченной семье. А москвичи из хороших семейств взрослеют поздно, хорошо если годам к тридцати-сорока. Нет повода взрослеть.
«Еще вчера она сама была ребенком, а сегодня уже на скамье подсудимых», – пишет журналист самой тиражной газеты в стране – «Комсомольской правды».
И почти на каждого яростного обвинителя в сетевых дебатах нашёлся защитник.
Да и правда, преступление Валерии Башкировой не результат злого умысла, а (слишком очевидно) следствие беспечности.
Отвлеклась и взглянула на экран смартфона.
На миг ослепла от солнечного блика.
Думала не столько о дороге, сколько о сидящем рядом парне: обнаглеет он и положит руку ей на коленку или нет, что она тогда ему скажет, чтобы не отпугнуть, но и не давать карт-бланш…
Ну да, она, кажется, нарушила правила. Даже не кажется, а точно. Но ведь в России это свойственно, возможно, практически всем.
Свирепость российских законов смягчается необязательностью их исполнения, как некогда отчеканил школьный классик Михаил Салтыков-Щедрин, социофоб и мизантроп, регулярно пригождающийся, чтобы и в наши дни описать его суждениями всякие общественные внезапности.
Пусть даже законы бывают в порядке исключения правы, но нет к ним слишком большого почтения. Увы.
Кто без греха, бросайте в нее камень; но где ж таких, простите, взять в обществе, где публично и остро выраженное чувство моральной правоты подчас скрывает глубокие сомнения и тайную горечь от невысказанного понимания кривизны поступка и ощущения фальши от того, как бездарно разыгрывается нами социальный спектакль. Мы часто врем, но врем не слишком даровито.
Впрочем, увесистых булыжников в Башкирову все-таки брошено было не так уж мало.
Примешался еще ряд обстоятельств.
Если нашлись те, кто опознали в юной дуре себя или своих детей-подростков, которые не сегодня, так завтра сядут за руль, то объявились и другого рода обличители.
В поведении Башкировой во всей этой истории критики увидели не полудетскую безответственность, а вывих элитаристского сознания, результат воспитанной с пеленок убежденности в избранности, в безнаказанности. Сработал социальный невроз то ли реально существующего, то ли только подозреваемого (но в любом случае довольно страстно пережитого) неравенства прав и возможностей. Вспомнили и маму-начальницу, и тетю-хозяйку ветклиники и вроде как владелицу той самой Мазды, подарившую ее Валерии. И, конечно, папу-бывшего силовика. Силовики в России, как всем известно, не бывают бывшими.
Семья Башкировых неуловимо, но явственно вписана в московский истэблишмент: хотя не на вершине этой пирамиды, но и не у ее основания.
Красной тряпкой трепетало порой название вуза для мажоров, студенткой которого недавно стала Башкирова: это РАНХиГС, Академия народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ, – колыбель новой знати, кузница государственной элиты, куда непросто попасть и где учиться недешево стоит. Даром, что Башкирова вообще-то собиралась стать не чиновницей, а журналисткой. У нее есть блоги в соцсетях (333 подписчика в Инстаграме), она сотрудничает с онлайн-журналом для девушек о звездах и красоте OOOPS.
Впрочем, кто-то из въедливых сетевых киллеров и тут уточнил: она хотела заняться медиабизнесом, а вовсе не истину царям (хотя б с улыбкой, а не дерзко) говорить…
Еще студентка, а уже на Мазде: не пешком же ходить на первый курс РАНХиГС при президенте? Тут тоже нелениво порассуждали о нравах в «высшем обществе», где детишкам делают такие опасные подарки. (А мы можем разве что плюшевого зайца. Да и отовариваемся не в «Азбуке вкуса», а в бюджетных «Пятерочке» и «Магните»)
Припомнили, наконец, российские истории, когда отпрыски родовитых семейств без большого ущерба выходили из сомнительных перипетий, предъявляя действие пресловутого принципа «друзьям – всё, врагам – закон», приписываемого парагвайскому диктатору Стресснеру (ох, если бы только в злополучном Парагвае он и работал, этот принцип!).
Взять хоть ту же Анну Шавенкову, дочку председательши областной избирательной комиссии в Иркутске, в 2009 году вылетевшую на авто на тротуар и сбившую двух сестер, одну из которых насмерть, и очень легко отделавшуюся почти условным заключением и амнистией.
Тем более и погибшие дети – из многодетной и совсем простой семьи.
Максимальное наказание по предъявленному Валерии Башкировой обвинению – семь лет лишения свободы. Некоторым кажется, что это мало; многим – что она их не отсидит по-любому.
Модель рассуждений, дословно, из уст анонимного сетевого комментатора: «Зажрались вы там в Москве. Не зажрались бы, ходила бы студенточка сейчас пешком на свободе. А зажрались вы потому, что вас кормят за счёт всей страны. А кормят вас за счёт всей страны потому, что вы живёте в столице. А все революции происходят в столицах, вот потому вас власти и перекармливают, чтобы от революции подстраховаться. Из вышеизложенного получается, что в этом ДТП с двумя смертями виноваты, в конечном итоге, власти. Деньги должны по стране более-менее равномерно распределяться, чтобы не было где-то густо, а где-то пусто. И не съезжалась вся страна в Москву, МО, СПб, ЛО и Краснодарский край»…
В общем, если в России что-то не так, то виновата в этом власть. Кто бы спорил.
Итак, почтенные читатели, не знаем, как у вас, а у нас кипят дебаты.
Рядом с наивностью в суждениях участников этого масштабного форума, о котором я рискнул вам рассказать, немало и здравомыслия. Скажем, почти никто не требовал крови. «Смерть за смерть» – этот лозунг вроде бы уже не работает. Разве плохо после кровопусканий минувшего века? Да и слов сочувствия погибшим, их родственникам сказано было немало.
Общество проснулось. Надолго ли? Может быть, от всего этого хайпа останется только личная клятва экс-мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана, политика и блогера, отличающегося определенностью суждений: «Я ДАЮ СЛОВО, что никогда в жизни за рулем, не остановившись, я не открою ни один телефон и не возьму трубку. Для меня эта ситуация – последняя капля. Для меня это принципиально. Кто меня слышит, просто имейте в виду. Я даю слово, что никогда в жизни не посмотрю в телефон за рулём! Просто принципиально, потому что вот мне пример и вот мне ПОСЛЕДНЕЕ предупреждение, как думаю, любому нормальному человеку! Не стоят детские жизни никаких переписок и никаких переговоров».