дипломатия саммитов в межгосударственных отношениях
Дипломатия в современном мире
Так сложилось, что дипломатическая деятельность стала значимой частью моей жизни. Начавшись в 1991 году, она продолжается и поныне. Естественно, менялись её форматы, но суть – отстаивание национальных интересов России на международной арене – остаётся неизменной. Поэтому День дипломатического работника считаю своим профессиональным праздником.
Я убеждена: быть российским дипломатом почётно. Ведь отечественная дипломатическая служба – одна из самых эффективных, влиятельных и авторитетных в мире. Во все времена здесь трудились яркие, талантливые, высокопрофессиональные люди, подлинные патриоты. Такие имена, как А.С. Грибоедов, А.М. Горчаков, А.А. Громыко, Е.М. Примаков, говорят сами за себя.
Обеспечение безопасности, суверенитета, территориальной целостности России, создание условий, благоприятствующих развитию страны, повышению качества жизни граждан, является абсолютным приоритетом нашей внешней политики, особенно в последние годы. Мы последовательно и настойчиво проводим этот курс. Самостоятельно определяем цели развития страны, пути их достижения, решаем, как нам действовать во внутренней политике и на внешнем контуре. Не позволяем разговаривать с собой на языке силы, навязывать то, с чем не согласны.
Казалось бы, всё это элементарные вещи, так и должно быть всегда и везде в наше время. Однако действительно суверенных, независимых государств не так много. Россия – не только одно из них, но и признанный лидер движения за отстаивание справедливого мирового порядка.
Ни один ключевой вопрос мировой политики не может быть сегодня реально решён без участия России. Это происходит во многом благодаря профессионализму наших дипломатов, их настойчивости, умению находить адекватные ответы даже в самых сложных ситуациях.
От всей души поздравляю коллег по внешнеполитическому поприщу, ветеранов дипломатии с нашим профессиональным праздником!
Мы отмечаем его в непростых условиях. Мир переживает период скачка напряжённости. Она сегодня одна из самых высоких со времён окончания Второй мировой войны. Растёт потенциал конфликтности в межгосударственных отношениях. Причина – игнорирование Западом того непреложного факта, что идёт формирование нового, многополярного мирового порядка. На планете появляются всё новые центры технологической, экономической, военной мощи. В их числе Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество, на долю которого уже сейчас приходится около 60% мировой экономики. Всё более значимую роль играют БРИКС, ШОС, ЕАЭС, другие региональные объединения.
Необратимость процесса очевидна. Однако ряд государств пытаются противодействовать ему, сохранить свою гегемонию. Для этого целенаправленно разрушают систему международного права, ослабляют межгосударственные институты, пускают в ход силовые, экономические, пропагандистские инструменты, развязывают торговые войны. Особая активность проявляется в отношении нашей страны. Вводятся экономические санкции, провоцируется нестабильность на постсоветском пространстве, разжигаются антироссийские настроения.
Тон здесь задают США, вернее, определённые политические круги этой страны. Сегодня Соединённые Штаты подводят мир к черте, за которой возможны необратимые последствия.
Возьмем, к примеру, постепенный демонтаж Вашингтоном договоров, регулирующих сферу вооружений.
На днях США сделали ещё один шаг на этом пути – приостановили своё участие в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Наш ответ зеркальный: мы тоже приостанавливаем своё участие в ДРСМД. Но не с тем, чтобы развернуть гонку вооружений. Поддержание должного уровня безопасности нашей страны, её граждан в возникшей ситуации будет обеспечиваться принятием мер военно-технического характера в рамках средств оборонных статей федерального бюджета.
Действия Соединенных Штатов привели к тому, что международный режим контроля над вооружениями оказался на грани полного развала. Нет нужды подробно говорить о том, какую огромную опасность для человечества создаёт такая ситуация. Тем не менее, оснований для апокалипсических настроений, считаю, нет. На чём базируется мой оптимизм? Прежде всего, на том, что войны не хотят народы, граждане ни одного государства. Не хотят её и ответственные политики, государственные деятели, которые не могут не считаться с общественным мнением. А главное – не могут не отдавать себе отчёт в том, что последствия любого вооружённого конфликта между ядерными державами могут быть самыми печальными для всех без исключения.
Тем более нет угрозы инициирования войны со стороны России. В своей внешней политике мы исходим из того, что страны с различными ценностями, менталитетом и культурой, устремлениями вовсе не обречены на конфронтацию. При наличии доброй воли любые страны и народы могут не только мирно сосуществовать, но и сотрудничать, дружить. Для этого необходимо придерживаться таких испытанных принципов, как соблюдение суверенитета, невмешательство во внутренние дела, признание равноправия всех государств, взаимное уважение.
Такова наша политическая философия. И Российское государство неукоснительно следует этим принципам, добивается их повсеместного утверждения в мировой политике.
Понятно, что реалии XXI века диктуют необходимость поиска новых подходов, форматов, механизмов дипломатии. И это уже происходит. В глобальном мире, где практически все страны, так или иначе, связаны друг с другом, все большую роль играет «дипломатия саммитов» — двусторонние и многосторонние встречи на высшем государственном уровне.
Но непосредственное участие в дипломатической деятельности первых лиц государств не умаляет значения её традиционных и институтов и механизмов. Напротив, возрастает ответственность дипломатов, других представителей государственной власти – как за подготовку саммитов, так и за реализацию достигнутых договорённостей.
Заметно усилился за последние годы фактор межпарламентской дипломатии. Об этом красноречиво говорит активность межпарламентских организаций. Это закономерно: парламентарии получают мандат от избирателей, что предоставляет им большую степень свободы и гибкости. А это особенно важно на фоне обострения международной обстановки, кризисных явлений в мировой системе. Ведь современные вызовы и угрозы – общие для всего человечества. От них нельзя отгородиться национальными или блоковыми стенами, и с ними невозможно справиться в одиночку. Мир может преодолеть их только солидарно, слаженными усилиями.
Накопленный опыт говорит о том, что межпарламентская дипломатия эффективна тогда, когда она представляет собой открытый, равноправный, честный диалог. Вот почему категорически недопустимо, когда межпарламентские структуры устанавливают ограничения деятельности делегаций отдельных государств. Это идёт вразрез с принципами демократии, духом парламентаризма. Мы не приемлем такую практику ни для себя, ни для каких‑либо других государств, выступали и выступаем против неё.
Да, проблем в современном мире немало. Но уверена, все они решаемы, если во главу угла ставить интересы не только отдельных государств и их коалиций, а всего международного сообщества, человечества в целом. Парламенты многое могут сделать для этого. Совет Федерации твердо настроен на развитие конструктивного, равноправного и взаимовыгодного сотрудничества со всеми нашими партнерами.
Клуб «Валдай»
Лидеры КНДР, РК и США развили кипучую энергию через личный прямой диалог с целью развернуть корейскую ситуацию от порога войны на краю которой она балансировала на протяжении многих последних десятилетий, к состоянию прочного мира, полной денуклеаризации Корейского полуострова. В случае выполнения указанных задач возникнут предпосылки и стартовая основа для формирования принципиально новой структуры международных отношений на Корейском полуострове и в регионе Северо-Восточной Азии.
Дипломатический штурм
Как известно, с начала этого года военно-политическое положение на Корейском полуострове круто развернулось от войны к миру и стало, к удивлению многих политиков и аналитиков, динамично развиваться, но уже в политико-дипломатическом формате.
«Дипломатия саммитов» стала визитной карточкой, характеризующей состояние дел на Корейском полуострове сегодня. Уже состоялись три саммита между лидерами РК и КНДР, три встречи между Ким Чен Ыном и Си Цзиньпином, первый в истории, по праву считающийся историческим, саммит между президентом США Дональдом Трампом и «верховным руководителем» КНДР Ким Чен Ыном 12 июня в Сингапуре. Есть основания ожидать в скором времени новой встречи глав США и КНДР. Стоит в повестке дня и, видимо, уже и протокольной службы двух стран организация встречи Ким Чен Ына с Владимиром Путиным до конца текущего года.
Вышеописанная картина представляет собой беспрецедентный феномен. В мировой практике вряд ли найдутся аналогичные столь мощные вспышки дипломатической активности, реализуемой на самом высшем уровне. Прежде всего, лидеры КНДР, РК и США развили кипучую энергию через личный прямой диалог с целью развернуть корейскую ситуацию от порога войны на краю которой она балансировала на протяжении многих последних десятилетий, особенно опасно в прошлом году, к состоянию прочного мира, полной денуклеаризации Корейского полуострова. В случае выполнения указанных задач возникнут предпосылки и стартовая основа для формирования принципиально новой структуры международных отношений на Корейском полуострове и регионе Северо-Восточной Азии, реально и практически ориентированной на обеспечение прочного длительного мира и процветания данного крайне важного, экономически доминирующего в рамках мировой экономики района мира.
Задача поистине глобальная, грандиозная и уникальная, по праву достойна самых высших и восхищённых оценок.
Не случайно автора этой статьи журналисты уже не раз спрашивали, кто и как скоро из главных героев развивающейся на наших глазах оптимистической драмы раньше других практически, в какой последовательности станет лауреатом Нобелевской премии мира: Ким Чен Ын, Дональд Трамп или Мун Чжэ Ин?
Межкорейский прорыв
В ходе триумфального визита в Пхеньян президента РК Мун Чжэ Ина, в процессе которого была подписана «Пхеньянская совместная Декларация сентября 2018 года», включившая в себя много значимых соглашений в различных областях, и даже – крайне важное – в военной области. Прежде всего, аналитикам-корееведам бросился в глаза тот факт, что значительно громче, чем раньше, зазвучала тема межкорейской солидарности. Сеул и Пхеньян решительнее, чем когда-либо акцентировали приоритет независимости и самоопределения корейской нации, стремления и готовности решать свои национальные проблемы и дела своими собственными силами.
Возможно, материализацией формирующихся новых состояния духа и практических реальностей взаимоотношений между Пхеньяном и Сеулом, и того, что и южнокорейский президент также действительно воспринял феномен первостепенности общекорейских интересов и целей, стал беспрецедентный факт, что Сеул не уведомил заранее США о готовящемся к подписанию в Пхеньяне военном соглашении, в результате чего главнокомандующий американскими вооружёнными силами в Южной Корее узнал о данном важнейшем для безопасности Корейского полуострова событии постфактум.
Нам довелось побывать в Пхеньяне в конце сентября с.г. и обсудить с местными политологами перспективы межкорейских отношений в свете только что завершившейся третьей встречи Ким Чен Ын – Мун Чжэ Ин.
Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
© Коллектив авторов, 2012
© Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012
© Яворский И. Р., дизайн макета и верстка, 2012
Тем не менее, холодная война не могла не оказать негативного влияния на многостороннюю дипломатию, особенно в рамках созданнных в связи с ней институтов. Обе участвовавшие в конфронтации сверхдержавы — СССР и США — часто прибегали к этой форме дипломатической деятельности для достижения своих корыстных, порой противоречивших самому духу международного сотрудничества целей. Они использовали потенциал многосторонней дипломатии, например, для обеспечения поддержки своих внешнеполитических акций со стороны возможно большего числа союзников и партнеров. Они пользовались ею в целях пропаганды для мобилизации общественного мнения и привлечения его на свою сторону. Многосторонняя дипломатия служила важным средством укрепления их престижа и расширения влияния на международной арене. Вместе с тем, мировому сообществу удалось средствами многосторонней дипломатии предотвратить, удержать под контролем или найти мирное решение большинства вооруженных конфликтов, имевших место после 1945 г. [7] В этом деле важнейшую роль сыг рали ООН и другие многосторонние организации.
Наряду с ООН и ее специализированными учреждениями (такими как Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры — ЮНЕСКО, Международный валютный фонд, Международная Организация Труда), в систему многосторонних институтов входят иные международные межправительственные организации, большинство из которых созданы в сфере регионального сотрудничества. К ним относятся Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Организация Американских Государств (ОАГ), Организация Африканского Единства (ОАЕ). Другим важным компонентом этой системы являются коалиции государств, военно-политические блоки (НАТО), интеграционные объединения (Европейский Союз), политические ассоциации (Лига арабских государств, Движение неприсоединения). В связи с возросшим участием во внешнеполитической деятельности различных социальных слоев общества и широких кругов общественности система институтов многосторонней дипломатии расширилась за счет негосударственных (неправительственных) международных организаций и движений (международные объединения политических партий, профессиональных союзов и т. д.), а также неформальных международных движений и форумов (т. н. «народная дипломатия»).
Большинство институтов многосторонней дипломатии оформились в годы холодной войны, и с ее окончанием, а также распадом мировой социалистической системы, часть из них прекратила свое существование (Организация Варшавского Договора, Совет Экономической Взаимопомощи). На их месте появились новые субъекты международных отношений, широко использующие в своей деятельности методы многосторонней дипломатии и преследующие цели мобилизации и координации усилий стран и народов в решении различных задач, встающих перед мировым сообществом. Однако сохранились и прежние международные институты, продолжающие успешно функционировать в новых условиях.
Чтобы разобраться во все более усложняющихся формах и институтах многосторонней дипломатии и ее влиянии на международную политику на современном этапе, необходимо проследить их эволюцию, выяснить причины, приведшие к их зарождению, а также факторы, повлиявшие на их становление. Поскольку, как было отмечено выше, бурный рост многосторонней дипломатии пришелся на десятилетия после окончания Второй мировой войны, представляется вполне обоснованным, что именно период холодной войны оказался в центре внимания авторов статей, представленных в настоящем сборнике. При этом одной из их целей было стремление проанализировать многостороннюю дипломатию в возможно более широком аспекте, начиная от межгосударственных отношений и заканчивая сферой «народной дипломатии».
В целом большинство представленных в сборнике статей тематически можно объединить в несколько групп в соответствии с теми формами многосторонней дипломатии, которые рассматриваются их авторами.
В первую очередь, это статьи, посвященные различным сюжетам, связанным с функционированием Организации Объединенных Наций. В статье И. В. Гайдука рассматриваются события кризисного 1950 г. в истории ООН. Подробно анализируя на основе архивных документов взаимосвязь объявленного СССР в январе 1950 г. бойкота работы Совета Безопасности ООН и последующего принятия решения об участии вооруженных сил этой всемирной международной организации в войне в Корее на стороне южнокорейских войск, Гайдук показывает, как происходило втягивание самой ООН в конфликт на Корейском полуострове вместо того, чтобы исполнять положенные ей миротворческие функции в урегулировании этого опасного международного кризиса.
В статье С. В. Мазова, с привлечением новых архивных документов, всесторонне исследуется позиция СССР в ООН в связи с начавшимся в 1960 г. Конголезским кризисом, который явился крупным конфликтом холодной войны в Африке южнее Сахары. Выдвигаемые СССР предложения по урегулированию ситуации в Конго, после введения туда бельгийских войск и обращения конголезского правительства за помощью в ООН, проанализированы автором в контексте сложного развития внутриполитической ситуации в этой африканской стране, посылки туда войск ООН и нежелания со стороны Запада укрепления позиций П. Лумумбы. Особое внимание обращено автором на критическое отношение советского руководства к деятельности Генерального секретаря ООН Д. Хаммаршельда в ходе Конголезского кризиса, нашедшее свое выражение в выступлении Н. С. Хрущева на XV Генеральной Ассамблее ООН.
О той роли, которую выполняли структуры ООН в плане многостороннего обсуждения проблем Мирового океана и развития международного морского права, подробно говорится в статье Г. Е. Гиголаева. Обратившись к данному недостаточно изученному, но очень важному вопросу противоборства западного и восточного военно-политических блоков, на которое накладывались традиционные морские споры прибрежных стран, автор подчеркивает, что в рамках ООН в годы холодной войны были предприняты попытки предотвратить раздел пространств и ресурсов Мирового океана в одностороннем порядке посредством проведения многосторонних конференций по кодификации морского права и создания целого ряда органов и специальных организаций, занимающихся вопросами регулирования отношений в сфере морепользования. В фокусе внимания автора находятся две проведенные в Женеве в 1958 и 1960 гг. конференции ООН по морскому праву, принявшие ряд важных конвенций, несмотря на существенные разногласия между их участниками.
В отличие от ООН Организация американских государств (ОАГ) являлась региональным институтом. Однако, как показано в статье Н. С. Иванова, она выполняла важную роль главного инструмента в функционирование всей межамериканской системы многосторонней дипломатии. Автором проанализирована присущая этой системе двойственность в осуществлении ее практической деятельности. Стремление США создать единый многосторонний военно-политический блок латиноамериканских государств, имевший антикоммунистическую направленность, и руководить им встречало сопротивление стран Латинской Америки «блоковой дипломатии». В статье подчеркнуто, что ответная жесткая реакция США, выражавшаяся в политике интервенций и организации внутриполитических переворотов (особенно наглядно это проявилось в 1973 г. в Чили), не заглушила попыток стран Латинской Америки проводить независимую внешнеполитическую линию.
История формирования и функционирования региональных военно-политических блоков СЕАТО и СЕНТО в биполярной системе международных отношений рассмотрена в статьях Ю. А. Дубинина и В. П. Румянцева. Создание в Азиатско-Тихоокеанском регионе системы безопасности, направленной на «сдерживание коммунизма» в Азии, было обусловлено, по мнению Дубинина, тремя важными факторами: победой коммунистов в гражданской войне в Китае; участием СССР и Китая в войне в Корее; морально-политической поддержкой со стороны СССР и КНР антиколониальной борьбы вьетнамского народа. Автором подробно рассмотрено, как по мере неудач Франции в колониальной войне в Индокитае в администрации Д. Эйзенхауэра постепенно созревало решение о создании в регионе Юго-Восточной Азии многосторонней военной коалиции с участием США, и как оно реализовывалось в многосторонних переговорах осенью 1954 г. Для понимания специфики регионального военного блока СЕАТО важен проведенный автором анализ значительных различий в подходах стран-участников к смыслу и содержанию деятельности новой организации. Немаловажно и то, что Дубинин обращает внимание на попытки НАТО с 1957 г. наладить сотрудничество однотипных структур безопасности в некоммунистических странах (ОАГ, СЕАТО, а также Багдадским пактом), которое, однако не получило широкого развития ввиду разности задач этих военно-политических блоков. Рассматривая причины кризиса СЕАТО и прекращения ее деятельности в 1977 г., Дубинин особо выделя ет воздействие войны США во Вьетнаме, которая, по его мнению, выявила несостоятельность попыток создания структур безопасности, состоящих из кардинально отличных по своим политическим и военным возможностям партнеров.
Обращаясь к рассмотрению складывания многосторонней дипломатии на Ближнем и Среднем Востоке, В. П. Румянцев отмечает, что начало холодной войны придало новый импульс становлению многосторонней дипломатии в Ближневосточном регионе, выразившееся в окончательном оформлении в ноябре 1955 г. Багдадского пакта. Этот пакт, включавший Ирак, Турцию, Пакистан, Иран и Великобританию, должен был замкнуть цепь военно-политических блоков вокруг СССР и сопредельных с ним территорий. Как и в истории функционирования СЕАТО, автором показано, что при наличии общей цели сотрудничества в сфере безопасности и обороны между участниками Багдадского пакта существовало различное понимание приоритетных направлений его деятельности. Почти все азиатские члены пакта выдвигали на первый план свои локальные интересы, а не противодействие советской «угрозе». Сильное влияние внутриполитических факторов на позицию мусульманских членов Багдадского пакта проявилось в их оппозиции англо-франко-израильской агрессии в Египте в 1956 г. В статье подробно рассмотрены трудности проведения США и Великобританией блоковой политики на Ближнем и Среднем Востоке. Выход Ирака из Багдадского пакта в марте 1959 г. привел к его переименованию в Организацию центрального договора (СЕНТО), тем самым обозначая, что эта организация занимала центральное географическое положение между НАТО и СЕАТО. Однако СЕНТО продолжало оставаться аморфным военно-политическим блоком вплоть до своего развала в 1979 г., главными причинами которого автор статьи считает не только слабость традиций межгосударственного сотрудничества мусульманских стран-членов, но и просчеты западных держав.
Тема блоковой политики в биполярном мире находит свое продолжение в статье Ар. А. Улуняна. На примере взаимоотношений СССР с Албанией, Румынией и Болгарией автор анализирует непростой процесс формирования Организации Варшавского Договора (ОВД) в качестве военно-политического блока с 1955 до начала 1960-х гг. В статье отмечено влияние как идеологического, так и геополитического факторов на многостороннее военно-политическое сотрудничество социалистических стран. Воздействие идеологических разногласий больше проявилось в настроениях албанского руководства, поддержавшего раскольническую линию компартии Китая. Усиление конфронтации между Тираной и Москвой с 1961 г. повлияло на отношение Албании к ОВД. Стремление румынского и болгарского руководства занять позиции лидера среди балканских стран, подкрепленные фактами вывода советских войск из Румынии в 1958 г. и реформами в болгарских вооруженных силах, также отражались на развитии Варшавского договора, требуя дополнительных усилий по координации действий союзников. Таким образом, Улунян подчеркивает, что в рамках ОВД помимо союзнической существовала и конфронтационная составляющая.
Статьи М. А. Липкина и И. В. Купалова посвящены некоторым аспектам многосторонней дипломатии в области регулирования мировой экономики. Привлекая новые документы российских архивов, Липкин обратился к рассмотрению истории формирования ключевых послевоенных экономических и финансовых институтов — Международного валютного фонда (МВФ), Международного банка реконструкции и развития (МБРР), Международной торговой организация (МТО), — через призму участия в переговорах по этому вопросу Советского Союза с 1942 г. до конца 1940-х гг. Большой интерес представляют приводимые автором аналитические записки советских экономических экспертов в ответ на предложения западных союзников, а также переписка руководящих сотрудников НКИД/МИД с В. М. Молотовым, которые дают представление об отсутствии консенсуса внутри внешнеполитического и финансового ведомств относительно участия СССР в новых международных экономических организациях. Как показывает автор, в 1946 г. еще существовал шанс участия СССР в МВФ и МБРР, однако он увязывался советским руководством с американским кредитом, обещанном еще правительством Ф. Рузвельта. В результате изучения всех созданных структур и мероприятий СССР, связанных с претворением в жизнь решений конференции 1944 г. в Бреттон-Вудсе, Липкин приходит к выводу о влиянии холодной войны на отказ СССР от обсуждения с США и Великобританией вопросов совместного и равноправного участия в многосторонних глобальных экономических структурах.
Статья И. В. Купалова представляет собой последовательное изложение, начиная с конференции в Бреттон-Вудсе, событий, приведших в 1995 г. к созданию Всемирной торговой организации (ВТО). Автор отмечает, что ввиду провала плана создания МТО, Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ), вступившее в силу в январе 1948 г., оставалось единственным инструментом регулирования международной торговли до замены его ВТО. Купалов уделяет внимание структуре ГАТТ, ее руководящему составу, дискуссиям относительно основных юридических принципов, рассмотрению содержания многосторонних торговых переговоров. Им также отмечены попытки СССР в годы перестройки установить контакты с ГАТТ. Учитывая актуальность вопроса о членстве России во Всемирной торговой организации, автор выходит за хронологические рамки сборника и обращается к созданию ВТО, являвшейся, по его мнению, прорывом в многосторонней торговой дипломатии.
Содержание статей О. А. Гриневского и А. М. Филитова позволяет составить представление о такой форме многосторонней дипломатии, как международные конференции с участием делегаций разных стран, посвященные переговорам по актуальным политическим проблемам. В частности, Филитовым уделено внимание малоизученной в российской историографии Женевской конференции министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции 1959 г., на которой обсуждался германский вопрос с участием представителей двух германских государств. Автор полагает, что обсуждение на различных форумах тех или иных аспектов германского вопроса — от его возникновения с началом Второй мировой войны и до окончательного решения в конце холодной войны — явилось ярким примером многосторонней дипломатии. Но специфика «Женевы-59» состояла в том, что на этой конференции германский вопрос обсуждался комплексно, в увязывании кризисной ситуации вокруг Западного Берлина с судьбой Германии в целом. Опираясь в своем исследовании на впервые вводимые в научный оборот документы из российских и германских архивов, Филитов рассматривает все этапы работы конференции и приходит к заключению, что многосторонняя дипломатия в ходе «Женевы-59» не оправдала надежд советской стороны, сделавшей затем ставку на двусторонние переговоры Н. С. Хрущева с Д. Эйзенхауэром.
В статье известного дипломата О. А. Гриневского, возглавлявшего советскую делегацию на конференции по мерам доверия и безопасности в Европе, которая проходила в Стокгольме в 1984–1986 гг., рассматривается сложный процесс многосторонних переговоров с участием 35 государств. Автор уделяет много внимания острым дискуссиям по ряду вопросов (обмен информацией, уведомление, инспекции и др.) и выработке компромиссных решений по политическим и военным мерам доверия. Он подробно рассматривает, как происходил поворот в настроениях М. С. Горбачева и Политбюро в пользу принятия в 1986 г. директив, разрешавших советской делегации занять на Стокгольмской конференции позиции, которые давали возможность договориться по нерешенным вопросам. По мнению автора, результаты многосторонней Стокгольмской конференция явились первым шагом на пути к прекращению холодной войны и перестройки международных отношений.
Еще одной формой многосторонней дипломатии, возникшей в годы холодной войны, которая изучена авторами сборника, является тесное экономическое и политическое сотрудничество государств западного блока, обусловленное совпадением их национальных интересов на постоянной основе. В статье В. В. Пановой речь идет о предпосылках создания в 1975 г. и о последующем функционировании неформального механизма «Группы семи» в составе Великобритании, Германии, Италии, Канады, Франции, США и Японии. Среди ряда причин создания «семерки» Панова особо выделяет энергетический кризис, последовавший вслед за эмбарго, введенного арабскими странами-членами ОПЕК в октябре 1973 г.; необходимость координации политики ведущих индустриальных стран в отношении основного политического соперника — СССР и советского блока; укрепление влияния стран «третьего мира». В статье рассмотрены эволюция повесток дня на саммитах «семерки» в связи с изменениями международного климата и экономической конъюнктурой, разногласия участников и поиски консенсуса. Специально выделен вопрос об отношении «Группы семи» к экономической помощи СССР в период горбачевской перестройки. Отмечены изменения в «семерке» после окончания холодной войны.
Статья С. В. Уткина ставит целью изучение процесса политической интеграции стран Западной Европы с конца 1960-х гг. Автор рассматривает эволюцию механизма Европейского политического сотрудничества (ЕПС) в виде регулярных встреч министров иностранных дел и работы сопровождающих их дополнительных структур. Уткин показывает, как первоначально четкое разграничение функционирования ЕПС и системы Европейского экономического сообщества постепенно гармонизировалось, что однако не свидетельствовало о слиянии политической и экономической систем европейской интеграции в целях формирования общей внешней политики стран-участниц. Процесс относительной конвергенции ЕПС и ЕЭС нашел свое выражение в подписании в 1986 г. Единого Европейского акта, предусматривавшего создание Секретариата ЕПС в Брюсселе. Проанализировав случаи результативного сотрудничества стран ЕЭС в области внешней политики, автор приходит к заключению о невысоких достижениях ЕПС в кризисной дипломатии, за исключением реакции на террористические атаки середины 1980-х гг. Вместе с тем, он подчеркивает важность внешнеполитического взаимодействия стран ЕЭС, являвшегося частью европейского интеграционного процесса.
В статье А. С. Стыкалина поднимается дискуссионный вопрос о возможности рассмотрения деятельности созданного в 1947 г. Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформа) в качестве специфического проявления многосторонней дипломатии. Автор полагает, что такая постановка вопроса является вполне корректной. Будучи инструментом централизации коммунистического движения, Коминформ отличался многосторонностью связей и часто использовался для координации ряда внешнеполитических акций своих членов (например, противодействия «плану Маршалла») и для определенных целей внешней политики СССР (в частности, во взаимоотношениях с Югославией). Привлекая новые архивные документы, Стыкалин сосредотачивает внимание на выявлении причин застоя в деятельности Коминформа с начала 1950-х гг. и на всестороннем рассмотрении мотивов его роспуска в 1956 г. Во взаимосвязи с событиями в Польше и Венгрии 1956 г., сложными отношениями СССР с Югославией и Китаем в статье также прослеживается формирование новых механизмов взаимодействия компартий социалистических и капиталистических стран. Ими становились периодически созываемые международные совещания компартий, которые расценивались как более гибкая модель обеспечения многосторонних межпартийных связей.
Завершает сборник статья В. Л. Малькова о современных тенденциях в западной историографии холодной войны, признающей многообразие расколотого на два лагеря послевоенного мира. Центральное место в статье отведено опубликованным в 2007 г. «Дневникам» известного американского историка и политического деятеля А. М. Шлезингера-младшего. Мальковым отмечено критическое отношение их автора к ряду внешнеполитических действий США в годы холодной войны, выделение им роли личности в политике (особенно Дж. Кеннеди), но главное — акцент на многомерности мира, на наличии «третьей» силы в кажущейся биполярности международной системы. По мнению Малькова, оценки Шлезингером ключевых моментов в истории послевоенных международных отношений позволяют лучше увидеть главную тенденцию в эволюции лево-либеральной исторической мысли в США: понимании холодной войны не как противостояния двух сверхдержав и блоков, а как «пространства времени», расщепленного на множество форм, участников (бывших колоний, «неприсоединившихся» стран), региональных центров силы, международных организаций. В числе последователей концепции холодной войны как «пространства времени» Мальков называет британских историков Э. Хобсбаума и Н. Фергюсона. И хотя они по разному воплотили ее в своих исторических реконструкциях, автор статьи подчеркивает, что их исследования, наряду с откровениями Шлезингера, а также выводами британского профессора военной истории Л. Фридмана, являющегося рецензентом фундаментальной «Кэмбриджской истории холодной войны», свидетельствуют о смене парадигм в интерпретации холодной войны.
Проведенное авторами сборника исследование различных форм многосторонней внешнеполитической деятельности государств в условиях холодной войны, представляет собой начальный этап в разработке это обширной и сложной темы. Оно показывает необходимость дальнейшего теоретического осмысления самого понятия многосторонняя дипломатия и возможности включения в него других видов взаимодействия субъектов международных отношений как в период конфронтации, так и после окончания холодной войны. Редколлегия и коллектив авторов сборника выражают надежду, что представленная вниманию читателей книга усилит интерес к продолжению изучения поднятых в ней проблем и стимулирует написание новых работ.