для толкования договора используются следующие виды толкования
Понятие, цели и виды толкования договоров. Принципы толкования договоров.
Толкование — это выяснение действительного смысла и содержания договора. Применение договора невозможно без уяснения действительного содержания его положений применительно к конкретным условиям.
Известны принципы толкования международных договоров. Прежде всего, договор должен толковаться добросовестно. Терминам, используемым в договоре, следует придавать обычное значение в их контексте и в свете объекта и целей договора. Толковаться текст договора должен в сочетании с преамбулой и приложениями, а также с любым соглашением, относящимся к договору. При этом во внимание принимается любой документ, составленный одним или несколькими участниками в качестве документа, относящегося к договору. При толковании учитываются любое последующее соглашение относительно толкования применения договора, последующая практика применения договора и любые нормы международного права, которые применяются между участниками. Используемому в договоре термину может придаваться специальное значение, если участники имели такое намерение.
В качестве дополнительных средств толкования могут использоваться подготовительные материалы и обстоятельства заключения договора только в том случае, если толкование приводит к неясным или двусмысленным выводам либо к результатам, которые являются явно абсурдными или неразумными.
Способы (приёмы) толкования договоров.
Толкование — это выяснение действительного смысла и содержания договора. Применение договора невозможно без уяснения действительного содержания его положений применительно к конкретным условиям.
Если толкование осуществляется самими участниками договора, то такое толкование называется аутентичным. Этот вид толкования основывается на соглашении участников и поэтому обладает наивысшей юридической силой. Аутентичное толкование осуществляется в форме обмена нотами, протокола и т. д.
Наряду с аутентичным толкованием широко используется так называемое международное толкование, которое осуществляется международными органами. Эта форма толкования может быть предусмотрена в самом договоре либо согласована его участниками особо. В качестве таких органов могут выступать Международный Суд ООН, различные комиссии и т. д.
Толкование осуществляется при помощи специальных способов (приемов), к которым относятся грамматическое (словесное), логическое, историческое и систематическое толкования договоров.
Грамматическое (словесное) толкование означает уяснение значения отдельных слов и смысла договора на основе грамматических и иных правил.
Под логическим толкованием понимается толкование той или иной статьи договора на основе других статей или сопоставления их друг с другом. Текст договора при этом должен использоваться в качестве единого, целостного документа.
Толкование договора может осуществляться путем сравнения его положений с другими договорами. Этот вид толкования называется систематическим.
Иногда с момента заключения договора проходит значительное время, в связи, с чем возникают трудности в уяснении его действительного содержания, например целей договора, отдельных его положений и терминов. Для толкования таких договоров приходится прибегать к изучению исторической обстановки заключения договора, исследованию различных подготовительных материалов, дипломатической переписки и т. д. Такое толкование называется историческим.
Статья 431 ГК РФ. Толкование договора
При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.
Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.
Комментарии к ст. 431 ГК РФ
1. До вступления в силу Основ ГЗ в советском (российском) гражданском законодательстве отсутствовало регулирование по этому вопросу.
2. Сфера применения комментируемой статьи весьма широка. Она, в частности, используется при определении того, был ли между сторонами заключен договор, в чем его цель, каково содержание его конкретных условий и в каком соотношении они находятся; как следует понимать употребленные в его тексте слова, выражения, термины и понятия; вид заключенного договора; вносились ли в договор изменения и каково соотношение первоначального и измененного текста; имело ли место прекращение договора; охватывается ли текстом договора конкретное обстоятельство, возникшее в ходе его исполнения; каково соотношение между текстом договора и последующей перепиской сторон; совпадает ли волеизъявление сторон с их действительной общей волей; не являлось ли заключение договора результатом неправильно сложившейся воли его участника (участников); не является ли договор мнимой или притворной сделкой.
Данная статья сформулирована таким образом, что может создаться впечатление о ее применимости лишь к договорам, заключенным в письменной форме. Однако это не так. При толковании договоров, заключенных в иной форме, безусловно, применимы правила ч. 2 комментируемой статьи. При этом содержание договора и факт его заключения могут доказываться и свидетельскими показаниями.
Поскольку договор в письменной форме заключается либо путем составления одного документа, подписанного сторонами, либо путем обмена документами (п. 2 ст. 434), при определении условий письменного договора предметом толкования могут явиться два или более документов, исходящих от каждой из сторон и не всегда полностью совпадающих по содержанию.
3. Статья предусматривает три последовательно применяемых правила толкования: 1) установление буквального значения содержащихся в договоре слов и выражений, когда это можно сделать путем анализа текста соответствующего условия (это ясно из содержания условия); 2) сопоставление соответствующего условия с другими условиями договора и смыслом договора в целом при неясности буквального значения условия; 3) выяснение действительной общей воли сторон с учетом цели договора, когда применение первого и второго правил не позволяет определить содержание договора.
Применение соответствующего правила требует учета, в частности, следующих моментов.
Во-первых, при выяснении буквального значения слов и выражений, содержащихся в тексте договора, они должны пониматься в их обычно употребляемом смысле, если из текста договора не следует иного намерения сторон. В договорах между предпринимателями должен приниматься во внимание обычно употребляемый смысл в отношениях данного рода. При этом можно, в частности, основываться на практике, сложившейся во взаимных отношениях сторон, и обычаях делового оборота.
Во-вторых, при выяснении действительной общей воли сторон с учетом цели договора она должна определяться на момент заключения договора, а не на момент его толкования. Именно для этого анализируются все соответствующие обстоятельства, в том числе и последующее поведение сторон. Перечень обстоятельств, предусмотренный в ч. 2 комментируемой статьи, является примерным. Поэтому не исключена возможность учета и других обстоятельств, таких, как, например, предшествующее договору поведение сторон.
В-третьих, часто включаемое в договоры условие о том, что с его подписанием все предшествующие переговоры и переписка теряют силу, не препятствует их использованию при толковании договора на основании комментируемой статьи, но лишь в той мере, в какой они не противоречат условиям договора и документам, составляющим его неотъемлемую часть.
В-четвертых, при толковании договоров, для которых законом или соглашением сторон установлено, что несоблюдение письменной формы влечет за собой их недействительность (п. п. 2 и 3 ст. 162, п. 1 ст. 165), например внешнеэкономических сделок, вряд ли возможно использовать предшествующие устные переговоры, если их результаты не были зафиксированы в письменной форме, в частности, путем совместного подписания протокола или меморандума о ходе переговоров или передачи одной стороной другой стороне составленного и подписанного ею меморандума.
В-пятых, практика, установившаяся во взаимных отношениях сторон, не может доказываться путем ссылки на то, что в предшествующих договорах содержалось соответствующее условие, из чего якобы следует, что оно действует и применительно к данному договору. Наоборот, отсутствие в договоре условия, которое обычно включалось в предшествующие договоры этих же сторон, следует рассматривать в качестве проявления их воли отказаться от его применения в данном договоре, если только заинтересованная сторона не докажет противного. В то же время такая практика должна приниматься во внимание, если она сложилась в отношении предшествующих договоров, в которых, как и в толкуемом договоре, отсутствовало соответствующее условие.
В-шестых, когда договор заключается путем обмена документами, составленными каждой из сторон, существенно, насколько ясно было для другой стороны содержание условия, предложенного контрагентом и подтвержденного ею. При неоднозначности (двусмысленности) условия суд может, руководствуясь правилом, содержащимся в ч. 2 комментируемой статьи, признать, что общая воля сторон отсутствовала, в частности, договор был заключен под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение (см. ст. 178 и коммент. к ней).
Толкование договора путем выявления действительной общей воли сторон с учетом цели договора предполагает право суда исходить из имевшегося в виду сторонами текста с исправлением содержащихся в нем орфографических, грамматических и арифметических ошибок.
4. В ГК отсутствуют предписания о толковании волеизъявлений сторон по сделкам, не являющимся договором (односторонним сделкам) или не приведшим к заключению договора. Учитывая сходность ситуаций, на основании п. 2 ст. 6 и ст. 156 (см. коммент. к ним) при толковании таких волеизъявлений по аналогии могут быть использованы предписания ч. 1 комментируемой статьи. Что касается ч. 2 этой статьи, то ее использование по аналогии ограничивается содержащимся в ней указанием о необходимости учитывать все соответствующие обстоятельства и примерным перечнем таких обстоятельств.
5. Хотя в ГК прямо не закреплена обязанность сторон договора действовать при осуществлении их прав добросовестно, разумно и справедливо, при толковании договора следует исходить из презумпции, что при его заключении стороны руководствовались этим принципом. Основанием для такого подхода служит ряд положений ГК, в частности, ст. ст. 1, 6, 10, 174, 178, 179, 314, 327, 328, 333, 359, 395, 397, 401, 424, 426, 428, 451.
ВС РФ о толковании договоров: соответствует ли вывод об отсутствии договора по причинам неясности его условий смыслу ст. 431 ГК РФ?
О толковании.
Этим постом хочу открыть цикл заметок, посвященных проблемам толкования. Почему? Потому, что институт толкования договоров все еще остается «темной лошадкой» теории и практики: вопросов больше, чем ответов.
В частности, в ГК РФ толкованию посвящена только ст. 431 ГК РФ, которая никаких изменений в процессе реформирования ГК РФ не претерпела. Однако это не означает, что ее положения настолько безупречны, что не нуждаются в разъяснениях.
Другое дело, что разъяснения суда тоже оставляют простор для воображения и вряд способствуют разработке единообразного практического инструментария.
Оценка ст. 431 ГК РФ в контексте принципа сохранения договора.
Логическое деление ст. 431 ГК РФ позволяет выделить следующие смысловые фрагменты, определяющие последовательность применения правил.
(А) При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений.
(Б) Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.
(А) Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.
Из содержания ст. 431 ГК РФ следует, что буквальному тексту договора (форма выражения, волеизъявление) отдается приоритет по сравнению с действительной общей волей сторон (воля как она есть) с учетом цели договора.
Не вдаваясь в данном случае в дискуссию об обоснованности приоритета формы волеизъявления, сложно отрицать тот факт, что ст. 431 ГК РФ направлена на то, чтобы в любом случае постараться сохранить договор (принцип толкования договора в пользу его действительности).
По крайней мере, ничто в ст. 431 ГК РФ не дает повод для того, чтобы считать автоматически договор незаключенным (несуществующим как вид) в случае неясности намерения сторон.
Придерживается ли этой идеи ВС РФ в своих разъяснениях?
Как представляется, смысл ст. 431 ГК РФ не позволяет отказать в признании наличия соглашения о возмещении потерь только по мотивам неясности и двусмысленности условий такого соглашения.
Последний абзац п. 33 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора» (Пленум № 49) содержит указание на то, что
«По смыслу статьи 431 ГК РФ в случае неясности того, является ли договор абонентским, положения статьи 429.4 ГК РФ не подлежат применению».
Не понятно, где именно в статье ст. 431 ГК РФ содержится такой упрощенный смысл, что в случае неясности договора (=его условий?), считается, что такого договора нет.
Несмотря на генерализацию конструкции, абонентский договор выделен в самостоятельную договорный тип. Следовательно, осуществленный сторонами выбор в пользу именно абонентской конструкции, даже если условия выражены не ясно, не может быть проигнорирован без достаточных оснований. Нераскрытого смысла ст. 431 ГК РФ для этого вряд ли достаточно.
Тем более, что в этом же Пленуме № 49 в п.п. 43-46 содержатся такие разъяснения о порядке применения положений ст. 431 ГК РФ, которые тоже не позволяют просто так сделать вывод об отсутствии соглашения, если договор не (совсем?) понятен.
В частности, в абз. 3 п. 43 Пленума № 49 указано, что «Толкование договора не должно приводить к такому пониманию условия договора, которое стороны с очевидностью не могли иметь в виду».
В абз. 1 п. 44 Пленума № 49 раскрыт принцип толкования договора в пользу его заключенности/ действительности: «При наличии спора о действительности или заключенности договора суд, пока не доказано иное, исходит из заключенности и действительности договора и учитывает установленную в пункте 5 статьи 10 ГК РФ презумпцию разумности и добросовестности участников гражданских правоотношений».
Соответственно, вывод в пользу отсутствия конкретного соглашения не может быть просто обусловлен непонятностью договора. Такой вывод представляет собой крайнюю меру, когда испробованы всевозможные приемы толкования с учетом всем обстоятельств дела.
Как следствие, поскольку вывод о невозможности квалификации договора в виде абонентского – это де факто вывод об отсутствии такого договора (его незаключенности), такая позиция суда в свете позитивного подхода к толкованию договора должна быть необходимым и достаточным образом аргументирована и представлять своего рода «акт безысходности» суда.
В п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 N 6 «О некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о прекращении обязательств» (Пленум № 6) без каких –либо дополнительных пояснений указано, что «Воля сторон на выбор факультативного или альтернативного обязательства устанавливается путем толкования условий соответствующего соглашения (статья 431 ГК РФ). При наличии сомнений толкование осуществляется в пользу выбора сторонами факультативного обязательства (пункт 2 статьи 320.1 ГК РФ)».
П. 2 ст. 320.1 ГК РФ, к которому отсылает Пленум № 6, ситуацию не проясняет, поскольку содержание пункта 2 указанной статьи сводится к следующему: «К обязательству, предусматривающему совершение должником одного из двух или нескольких действий, применяются правила об исполнении альтернативного обязательства (статья 320), если оно не может быть признано факультативным обязательством».
Иначе говоря, выбор в пользу именно факультативного обязательства больше следует из логики ВС РФ относительно общей расширенной и (дискуссионной) концепции отступного, представленной в Пленуме № 6 (см. пост об отступном), но не из правил толкования.
По сути, предложенное видение ВС РФ толкования создает риск игнорирования принцип толкования в пользу заключенности соглашения (того, которое стороны имели ввиду), поскольку слишком просто позволяет суду подменить неясное с точки зрения буквального смысла слов и выражений соглашение сторон об отступном как альтернативном обязательстве в пользу отступного как факультативного обязательства.
Однако правовые последствия квалификации отступного в качестве альтернативного и факультативного обязательства явно различаются.
Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что такую логику суда по аналогии можно распространять и на все случаи непонятности того, какое обязательство установили стороны своим соглашением (факультативное или альтернативное).
1) разъяснения ВС РФ в части применения ст. 431 ГК РФ выглядят чрезмерно упрощенным за счет общих ссылок на некий смысл ст. 431 ГК РФ, который вряд ли в ст. 431 ГК РФ заложен, с обязательным подкреплением этого смысла выводом об отсутствии спорного договора того вида, который выбрали стороны.
Это создает конфликт в квалификации, противоречит принципу толкования в пользу наличия энного договора и уважения свободы договора сторон (ст. 421 ГК РФ).
Более того, такой подход, если воспринимать его буквально как руководство к действию, повышает риск необоснованной замены волей суда воли сторон соглашения.
2) Разъяснения ВС РФ «не эволюционируют», что вызывает особые сожаления, если учесть, что определенные правила о толковании договора в Пленуме № 49, принятом еще в 2018 году, сформулированы. Поэтому можно было бы ожидать от ВС РФ большей последовательности в реализации таких правил применительно к отдельным договорным конструкциям в разъяснениях, принятых после 2018 года.
3) Возможным способом минимизации рисков необоснованной (упрощенной) замены судом воли сторон своим представлением о соглашении и его отсутствии может быть уход от буквального понимания разъяснений ВС РФ и попытка выяснить действительное намерение ВС РФ по тем же правилам, которые сформулированы в тексте ст. 431 ГК РФ.
Это означает, что просто неясность и двусмысленность условий не может быть поводом для вывода об отсутствии именно того договора, который заключили стороны. Для такого вывода суд все равно должен привести необходимые и достаточные пояснения, демонстрирующие, что даже действительную волю сторон выявить невозможно, опираясь на всевозможные сопутствующие обстоятельства.
Как говорится, без толкования судебных толкований на практике не обойтись.
Толкование договора
Прелюбопытное решение принял арбитражный суд. Спор шёл о взыскании по договору, обеспеченному поручительством. Причём условие о поручительстве было весьма оригинальным: поручитель обязался нести «солидарную и субсидиарную» ответственность за исполнение заемщиком своих обязательств.
Привлечённый к участию в деле поручитель, нимало не затрудняясь, предъявил встречный иск о признании договора поручительства недействительным. И суд, ссылаясь на 363 статью, указал, что «данной нормой предоставлено право сторонам устанавливать в договоре только субсидиарную ответственность». Учитывая, что договор поручительства содержит и солидарную и субсидиарную ответственность, суд признал его ничтожной сделкой на основании статьи 168 ГК «как не соответствующего требованиям статьи 363 ГК».
К сожалению, суд не озаботился приисканием соображений, которые привели его к столь парадоксальному выводу. Если исключить, что кто-то покривил весы правосудия с помощью «рекомендательных писем за подписью князя Хованского», то непонятно, почему суд не применил к сделке принципы толкования.
Установление одновременно «солидарной и субсидиарной» ответственности логически невозможно, поскольку они взаимно исключают друг друга. Юридически одновременность создаёт явную двусмысленность (точнее – бессмысленность). Чтобы вернуть сделке смысл необходимо что-то одно исключить. Что именно? Солидарная ответственность устанавливается «по умолчанию». Следовательно, согласно 363-й статьи правоотношения солидарности сохраняются до изменения их сторонами сделки указанием на субсидиарность. То есть субсидиарность, несмотря на соединительный союз «и» (и даже разъединительный союз «или», если бы он вдруг в договоре оказался), солидарность отменяет. Таким образом бессмысленность преодолена, сделка должна получить поддержку суда.
Может быть все же солидарность купно с субсидиарностью вообще отменяет сделку или служит достаточным поводом к отказу в иске? Но зачем-то же стороны составляли поручительство. Помимо указанной в эпиграфе римской максимы (не знать которую современный юрист не может) в русском праве существует правило толкования, сформулированное на такой случай Дмитрием Ивановичем Мейером: «только в крайности должно признавать сделку недействительною: коренное правило для юриста – всячески поддерживать сделку, ибо нельзя предполагать, что участники ее действовали напрасно, а напротив, должно дать место предположению, что они хотели постановить нечто действительное». [1]
О толковании договоров не раз высказывался Сенат. Так, в деле № 13 за 1876 год Сенат указал: «Съезд нашел, что в представленном договоре встречаются противоречия, затемняющие юридические отношения заинтересованных сторон. Это обстоятельство должно иметь последствием истолкование договора по намерению доброй совести, согласно 1539 ст. Т. Х ч. 1; между тем, Мировой Съезд, установив существование неясности договора, не определил действительного смысла договора по 1539 ст. Т. Х ч. 1, а принял это обстоятельство за основание к отказу в иске. Этим Съезд нарушил приведённую 1539 статью Свода Законов Гражданских».
Ниже приведено ещё одно небольшое кассационное решение по вопросу толкования договора.
Поверенный Ицки Розмана предъявил у Мирового Судьи иск о взыскании с Дасна 328 руб. за 54 мешка муки, взятой у него для продажи; в доказательство иска представлены две расписки, писанные на еврейском языке с переводом. Мировой Съезд, рассмотрев дело по апелляции Дасна, нашел, что между Розманом и Дасном возник спор о 328 р. из договоров, писанных на еврейском языке; что по бессмысленности и неясности содержания этих договоров о правильности иска Розмана нельзя вывести никакого заключения; что, по силе 409 ст.Уст. Гр. Суд., содержание письменных документов не может быть разъясняемо показаниями свидетелей, а по силе 1377 ст. Т. 1Х Св. Зак., евреи во всех публичных актах должны употреблять язык русский. Признавая посему представленные истцом Розманом договоры, по нарушению в составлении оных 1377 ст. Т. 1Х Св. Зак. недействительными, Мировой Съезд определил: решение Мирового Судьи отменить и Ицке Розману в иске отказать. Ицка Розман просит Правительствующий Сенат об отмене решения Съезда по нарушению 1539 ст. Т. Х ч. 1, 80, 105 и 129 Уст. Гр. Суд. отказом разъяснить смысл договора, за неясностью его, по намерению сторон и доброй совести, и стат. 1377 Т. Х, 263 п. 2 и 539 Уст. Гр. Суд., 522 и 1603 Т. Х1 признанием недействительными расписок, вследствие написания их на еврейском языке, между тем как закон воспрещает только евреям писать на еврейском языке прошения, жалобы и совершить на том же языке публичные акты.
Выслушав заключение Товарища Обер Прокурора, Правительствующий Сенат находит, что на случай неясности договоров законом (Т. Х ч. 1 ст. 1539) установлены правила для разъяснения их по намерению и доброй совести. На обязанности суда, рассматривающего существо дела, лежит определение, согласно с этими правилами, смысла договора, составляющего предмет спора между сторонами. Неясность договора не может поэтому служить достаточным поводом к отказу в иске, на договоре основанном. В настоящем деле Съезд не установил даже того, представляется ли неясным еврейский текст расписок, или же перевод их на русский язык, между тем как в последнем случае от усмотрения Съезда зависело произвести поверку перевода (Уст. Гр. Суд. ст. 539 и 540). Столь же неправильно заключение Съезда о недействительности расписок вследствие написания их, вопреки ст. 1377 Т. IХ, на еврейском языке, так как статья эта требует составления евреями на русском языке лишь актов публичных, а не расписок, служащих основанием иска Розмана, принадлежит к числу актов домашних. Посему Правительствующий Сенат определяет; решение Могилёвской (Подольской губернии) Мирового Съезда, по нарушению ст. 1539 Т. Х ч. 1 и ст. 1377 Т. IХ Зак. о сост., отменить и дело передать для нового рассмотрения в Ямпольский Мировой Съезд.
1539 статья, на которую ссылается Сенат, определяет правила толкования: Если словесный смысл представляет важные сомнения, тогда договоры должны быть изъясняемы по намерению их и доброй совести, наблюдая притом следующее: 1) слова двусмысленные должны быть изъясняемы в разуме наиболее сообразном существу главного предмета в договорах; 2) не ставить в вину, когда в договоре упущено такое слово или выражение, которое вообще и обыкновенно в договорах употребляется и которое потому само собою разумеется; 3) когда договор, по неясности словесного смысла, изъясняется по намерению его и по доброй совести, тогда неясные статьи объясняются по тем, кои несомнительны, и вообще по разуму всего договора; 4) когда выражения, в договоре помещенные, не определяют предмета во всех его частях с точностью, тогда принадлежности оного изъясняются обычаем, если, впрочем, не определены они законом, и 5) если все правила вышепостановленные будут к ясному истолкованию договора, тогда, в случае равного с обеих сторон недоумения, сила его изъясняется более в пользу того, кто обязался что-либо отдать или исполнить, по тому уважению, что от противной ему стороны зависело определить предмет обязательства с большею точностью.
Возвращаясь к описанному в начале делу. Для основного должника признание договора поручительства недействительным ничем по последствиям не отличается от отказа по нему в иске. Поэтому указания Сената вполне применимы и к делу о толковании договора поручительства.
[1] Русское гражданское право. Чтения Д.И.Мейера. Издание десятое. Петроград, стр. 156.
[2] Если смысл договора ясен, то исполнение должно быть основано на словесном смысле оного.