договор об экстрадиции россии и беларуси
Договор об экстрадиции россии и беларуси
Российская Федерация и Республика Беларусь, в дальнейшем именуемые Сторонами,
придавая важное значение развитию международного сотрудничества в сфере борьбы с преступностью и охраны правопорядка, обеспечению защиты прав и свобод человека,
исходя из обоюдного желания укреплять взаимодействие Сторон,
основываясь на общепризнанных принципах и нормах международного права,
согласились о нижеследующем:
Статья 1
Стороны в соответствии с положениями настоящего Соглашения и при соблюдении своего национального законодательства и международных обязательств осуществляют сотрудничество через свои компетентные органы в предупреждении и борьбе с преступлениями.
Статья 2
1. Для целей настоящего Соглашения компетентными органами Сторон являются:
2. Стороны по дипломатическим каналам уведомляют друг друга об изменении своих компетентных органов в течение одного месяца с даты внесения таких изменений.
3. Компетентные органы Сторон в целях выполнения настоящего Соглашения сносятся друг с другом непосредственно.
4. Территориальные органы (подразделения) компетентных органов Сторон в целях выполнения настоящего Соглашения могут устанавливать непосредственные контакты в порядке, определяемом компетентными органами Сторон.
Статья 3
1. Стороны в соответствии с настоящим Соглашением и своим национальным законодательством сотрудничают в борьбе с преступностью и в первую очередь в предупреждении, выявлении, пресечении и раскрытии следующих преступлений, особенно совершаемых организованными группами:
террористическая деятельность, террористические акты (акты терроризма), финансирование террористической деятельности;
преступления против жизни, здоровья, свободы, чести и достоинства личности;
незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров и аналогов;
преступления в сфере экономической деятельности, включая легализацию (отмывание) доходов, полученных преступным путем;
изготовление и сбыт поддельных денег, ценных бумаг, платежных средств;
преступления против собственности, в том числе хищения транспортных средств;
преступления в области информационных технологий;
преступления в сфере интеллектуальной собственности;
преступления против экологической безопасности и природной среды;
преступления на транспорте;
преступления, связанные с хищением и незаконным оборотом культурных и исторических ценностей;
преступления против половой неприкосновенности и половой свободы;
преступления, связанные с незаконной миграцией.
2. Настоящее Соглашение не затрагивает вопросов выдачи и оказания правовой помощи по уголовным делам.
Статья 4
1. В целях реализации положений статьи 3 настоящего Соглашения компетентные органы Сторон осуществляют сотрудничество в следующих основных формах:
согласование действий по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, а также выявлению и установлению лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших;
содействие в проведении оперативно-розыскных мероприятий, а также других мероприятий, связанных с проверкой информации о любом совершенном или готовящемся преступлении;
розыск лиц, скрывающихся от уголовного преследования или отбывания наказания, а также без вести пропавших;
обмен информацией о подготавливаемых или совершенных преступлениях и причастных к ним лицах, а также иной представляющей оперативный интерес информацией в области борьбы с преступностью;
обмен информацией о новых видах наркотических средств и психотропных веществ, появившихся в незаконном обороте, технологиях их изготовления и используемых при этом веществах, методах исследования и идентификации наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров и аналогов, а также о формах и методах выявления источников поступления наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров в незаконный оборот и мерах пресечения такого незаконного оборота, а также о применяемых методах сокрытия наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров при транспортировке и методах их выявления;
обмен информацией о юридических лицах и об объектах права собственности, участвующих в легализации (отмывании) доходов, полученных преступным путем;
обмен информацией о новых способах и средствах совершения преступлений и опытом их расследований;
обмен опытом работы, в том числе путем проведения стажировок, консультаций, семинаров, конференций и учебных курсов;
обмен законодательными и иными нормативными правовыми актами Сторон в области борьбы с преступностью;
разработка и обмен методическими рекомендациями в области борьбы с преступностью, в том числе по вопросам профилактики, выявления и пресечения отдельных видов преступлений;
обмен на взаимовыгодной основе научно-технической информацией;
проведение совместных научных исследований по проблемам, представляющим взаимный интерес;
содействие в повышении квалификации, подготовке и переподготовке кадров компетентных органов и учебных заведений компетентных органов Сторон.
2. Положения настоящей статьи не препятствуют компетентным органам Сторон в определении и развитии иных взаимоприемлемых форм сотрудничества при соблюдении национального законодательства Сторон и настоящего Соглашения.
Статья 5
Запросы об оказании содействия
Информация может быть предоставлена другой Стороне без запроса, если имеются основания полагать, что такая информация представляет интерес для этой Стороны.
2. В соответствии с законодательством запрашиваемой Стороны компетентный орган запрашиваемой Стороны может предоставить уполномоченным представителям компетентного органа запрашивающей Стороны разрешение присутствовать при исполнении запроса на территории государства запрашиваемой Стороны.
3. Запрос направляется в письменной форме. В безотлагательных случаях запросы могут передаваться устно, однако после этого запросы должны быть направлены письменно или через технические средства связи в течение 72 часов.
4. При возникновении сомнения в подлинности или содержании запроса может быть запрошено его подтверждение.
5. Запрос должен содержать:
а) наименование компетентного органа запрашивающей Стороны и компетентного органа запрашиваемой Стороны;
б) изложение существа дела;
в) указание цели и обоснование запроса;
г) описание содержания запрашиваемого содействия;
д) желательные сроки исполнения запроса.
6. В той мере, в которой это необходимо и возможно, запрос должен также содержать:
б) организационно-правовые формы, наименования и места нахождения юридических лиц, имеющих отношение к делу;
г) перечень вопросов, на которые необходимо получить ответ;
д) описание особого порядка, которому необходимо следовать при исполнении запроса, и обоснование этой необходимости;
е) любую другую информацию, которая может быть полезна для исполнения запроса, включая соответствующие документы.
7. Запрос подписывается руководителем компетентного органа запрашивающей Стороны или уполномоченным им лицом и скрепляется печатью этого компетентного органа.
Статья 6
Отказ в исполнении запросов
1. В оказании содействия в рамках настоящего Соглашения может быть отказано полностью или частично, если запрашиваемая Сторона полагает, что исполнение запроса может нанести ущерб ее суверенитету, национальной безопасности или другим значимым интересам либо противоречит законодательству запрашиваемой Стороны или международным обязательствам, либо если деяние, в связи с которым поступил запрос, не является преступлением по законодательству запрашиваемой Стороны.
2. В случае принятия решения об отказе в исполнении запроса запрашивающая Сторона незамедлительно письменно уведомляется об этом с указанием причин отказа.
Статья 7
1. Если исполнение запроса не входит в компетенцию органа, получившего запрос, этот орган незамедлительно передает его соответствующему компетентному органу запрашиваемой Стороны и уведомляет об этом компетентный орган запрашивающей Стороны.
2. При необходимости компетентный орган запрашиваемой Стороны вправе запросить дополнительные сведения, необходимые, по его мнению, для исполнения запроса.
3. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают все необходимые меры для обеспечения быстрого, полного и качественного исполнения запроса. Запрос исполняется, как правило, в срок, не превышающий 30 суток с даты его поступления, при этом по возможности учитываются просьбы компетентного органа запрашивающей Стороны об исполнении запроса в указанный им срок.
При наличии обстоятельств, препятствующих или существенно задерживающих исполнение запроса, об этом незамедлительно уведомляется компетентный орган запрашивающей Стороны.
4. При исполнении запроса применяется законодательство запрашиваемой Стороны, однако по просьбе компетентного органа запрашивающей Стороны может быть применено законодательство запрашивающей Стороны, если это не противоречит законодательству или международным обязательствам запрашиваемой Стороны.
5. Если компетентный орган запрашиваемой Стороны считает, что исполнение запроса может помешать уголовному преследованию или иному производству, осуществляемому на территории запрашиваемой Стороны, то может отложить исполнение запроса или связать его исполнение с соблюдением условий, определенных в качестве необходимых после консультаций с компетентным органом запрашивающей Стороны. Если компетентный орган запрашивающей Стороны принимает содействие запрашиваемой Стороны на таких условиях, то должен соблюдать эти условия.
6. Компетентный орган запрашиваемой Стороны при наличии просьбы компетентного органа запрашивающей Стороны принимает все необходимые меры для обеспечения конфиденциальности запроса и его содержания. Компетентный орган запрашиваемой Стороны в случае невозможности исполнения запроса с условием сохранения его конфиденциальности информирует об этом компетентный орган запрашивающей Стороны, который решает, следует ли исполнять запрос на таких условиях.
ОБ ЭКСТРАДИЦИИ ИЗ БЕЛОРУССИИ РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН И ПРОБЛЕМЫ СТАТУСА ГРАЖДАНИНА СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА.
ОБ ЭКСТРАДИЦИИ ИЗ БЕЛОРУССИИ РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН И ПРОБЛЕМЫ СТАТУСА ГРАЖДАНИНА СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА.
В своё время написал я текст на своём форуме самостоятельных путешествий о проблемах экстрадиции, которые могут грозить путешественникам в случае посещения спорных, частично непризнанных и оспариваемых территорий. Поводом была экстрадиция из Белоруссии в Азербайджан блоггера Александра Лапшина (puerrtto). Если международно-правовые (уголовные и уголовно-процессуальные) требования к экстрадиции Лапшина, вероятно, Верховным Судом Белоруссии были выполнены, то возможность экстрадиции с позиций конституционного права, а именно Союзного договора, гражданина Союзного государства России и Белоруссии, у меня вызывает большие сомнения.
Насколько правомерно решение Белоруссии удовлетворить запрос Азербайджана о выдаче Лапшина?
С уголовно-процессуальной точки зрения, всё, видимо, было сделано правильно. С конституционно-правовой –- видимо, нет. По порядку.
Александр Лапшин был задержан и выдан Белоруссией Азербайджану по запросу последнего в соответствии с Кишиневской Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 7 октября 2002 года,
не ратифицированной Россией, но ратифицированной Белоруссией http://spravka-jurist.com/base/part-fm/tx_fszjiy.htm и Азербайджаном, вместе с Россией участвующие в более ранней Минской конвенции 1993 г.. http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5942/
Классическая доктрина экстрадиции (выдачи) подразумевает правило «двойной подсудности»: деяние, в котором обвиняется лицо, в отношении которого поступил запрос, должно признаваться преступлением в той стране, откуда запрашивается выдача.
Мы видим выражение этой доктрины в ч. 2 ст. 66 Кишинёвской Конвенции: «выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по внутреннему законодательству запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются уголовно наказуемыми и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более строгое».
Азербайджанская сторона, далее, выполнила все формальности, приложила копию постановления о привлечении Лапшина в качестве обвиняемого (ч. 2 ст. 67 Конвенции), представила запрос своевременно. Была, правда, путаница с названием суда, но мне кажется, гражданская жена Лапшина, привлекая внимание к этому, не приобретает ни юридической, ни этической убедительности.
Аналогом данной нормы в российском уголовном процессуальном законодательстве является ст. 464 УПК РФ: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34481/8c63f9c554305a7ddab8cfbc9ba3e449cce6a21c/
Как видим, белорусские суды (включая Верховный) отказались, хотя имели, по крайней мере, формальную возможность, отказать в выдаче Лапшина на основании подп. 4 п. 1 ст. 484 УПК Белоруссии («целями этой просьбы являются уголовное преследование или наказание лица, в отношении которого поступила такая просьба, по признаку расы, пола, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политическим убеждениям»), то есть по мотиву политического преследования.
Могли ли суды Белоруссии отказать в выдаче Лапшина, основываясь на возражении о политическом преследовании?
Я думаю, такой мотив отказа был бы не только политически опасным, он был бы юридически неприемлем. Формальные основания, как мы убедились, для уголовного преследования у Азербайджана имелись, и нет доказанных поводов считать, что Лапшина преследовали не потому, что он нарушил законодательство о границе, а за его частное мнение относительно принадлежности Нагорного Карабаха.
Если бы белорусский суд вознамерился во что бы то ни стало puerrtto не выдавать, ему бы пришлось заявить, что само по себе требование о выдаче лица, обвиняемого в совершении преступления, объективная сторона которого составляет нарушение режима передвижения по спорным территориям, уже образует преследование по политическим мотивам и потому неприемлемо. Однако в действующем уголовно-процессуальном контексте оснований для такого истолкования законодательства о нарушении границы не существует. Напомним, аналогичное деяние признаётся преступлением в стране, куда направлен запрос (Белоруссия). Ни Кишинёвская конвенция, ни УПК Белоруссии не позволяют учитывать саму по себе спорность территории – то есть вне зависимости от целей преследования, которые в данном деле не обсуждались, – как обстоятельство, указывающие на политический мотив преследования. Такое толкование невозможно не только ввиду противоречия тексту этих правовых актов, но ещё и потому, что законодательство государства о границе и о противодействии посягательствам на его территориальную целостность – это область его национального законодательства, а не международного права, и как таковое всецело охватывается его суверенитетом. Расценивать какое-либо положение национального законодательства как политически мотивированное потому лишь, что другие государства могут видеть эту границу иначе (хотя в случае Карабаха никакое государство не видит границу Азербайджана иначе, чем сам Азербайджан) или же не считают правильным криминилизацию законодательством этой страны въезда на спорную территорию в обход его уполномоченных органов пограничного контроля – это попрание суверенитета данной страны. Такое толкование просто вмиг бы обрушило всю международно-правовую систему выдачи преступников, ибо подразумевало бы право страны, куда направлен запрос, по своему усмотрению объявлять политически мотивированным сам по себе (без учёта обстоятельств дела) национальный закон страны запроса, несмотря на наличие точно такого же закона в стране, рассматривающей запрос.
Насколько я понимаю, защита Лапшина не пыталась убедить суд в политической сущности выдвинутых обвинений, но, видимо, и не имела шансов этого сделать: трудно было бы найти доказательства политического преследования даже в подходе Азербайджана к нарушениям его западных границ, не говоря уже о том, что Лапшин обманным путём въехал в Баку, находясь в чёрном списке.
Для того, чтобы суды начали придавать значение самому по себе факту спорности территории, необходимо внесение изменений в текст международных конвенций. Причём ясно, что предложить участникам протокол о внесении в текст какой-либо конвенции о выдаче или о правовой помощи положения, согласно которому спорность территории является обстоятельством, исключающим выдачу по обвинению в нарушении границы, невозможно по уже изложенным соображениям – это посягательство на суверенное право страны издавать своё законодательство. Поэтому изменение, о котором идёт речь, – это протокол, закрепляющий право любого участвующего в данной конвенции государства заявить о том, что оно НЕ будет выдавать лиц, которые обвиняются другим государством-участником в посещении какой-либо определённой территории. И после дела Лапшина – уже на данном этапе, и чем бы это дело не закончилось, – мне кажется, такие протоколы и заявления начнут появляться (я здесь имею в виду не только и не столько Карабах). Возможно, это слабое утешение, но я не вижу других вариантов решения проблемы. Кроме того, конечно, МИДы должны публиковать информацию для своих граждан о странах, которые такие заявления не делают.
Других способов обезопасить иностранцев от возможности их выдачи в третью страну по обвинению в нарушении установленного законодательством этой третьей страны режима её государственной границы не существует, – кроме конечно, всегда сохраняющейся возможности суду запрашиваемого государства прийти к выводу о политической сущности инкриминируемого преступления и(или) преследования.
Вправе ли Верховный Суд Белоруссии был проигнорировать доводы защиты о недопустимости выдачи третьему государству гражданина Союзного государства России и Белоруссии?
Верховный Суд Белоруссии отказался внять доводам защиты, которая (по информации на ныне удалённой странице Лапшина в фейсбуке и на странице в ЖЖ) ссылалась на Союзный договор России и Белоруссии. Сразу скажу, что определение Верховного Суда Белоруссии (который по данному делу действовал как апелляционная инстанция) на сайте суда я не нашёл. Есть только информация http://www.court.gov.by/sup_court/boards/crim/rasp/kassac/efff13c9490e254e.html о назначении дела к слушанию. Поэтому ответ на этот вопрос ещё ждёт ответа. Однако, каковы бы ни были мотивы постановления, на мой взгляд, Белоруссия не имела права выдавать гражданина Союзного государства третьей стране.
В Договоре учреждается институт гражданства Союзного государства: в соответствии с п. 1 ст. 14 этого Договора граждане государств-участников являются одновременно гражданами Союзного государства. И хотя в самом Договоре нет ничего об обязательствах не выдавать граждан Союзного государства (и ясно почему: в Союзном государстве нет органов с соответствующей юрисдикцией), но в соответствии с п. 2 той же статьи «в Союзном государстве признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права». И уж, знаете ли, что-что, но право гражданина не быть выданным своим государством является таким общепризнанным принципом. Более того, в соответствии с п. 5 ст. 14, граждане Союзного государства пользуются равными правами и несут равные обязанности на территории другого государства-участника.
Таким образом, Александр Лапшин, с моей точки зрения, не мог быть выдан Белоруссией Азербайджану ни как гражданин Союзного государства, ни как гражданин России.
ЕСПЧ не нашел нарушений в решении об экстрадиции из России в Беларусь заочно осужденного за взятки
9 июля Европейский Суд вынес Постановление по делу «Кислов против России» по жалобе гражданина Республики Беларусь, скрывающегося в РФ от уголовного преследования на родине по обвинению в получении взятки.
Заявитель покинул Беларусь из-за уголовного преследования
Юрист Владимир Кислов проживал в г. Минске и трудился на госслужбе. В июне 2004 г. его уволили из минского райпотребсоюза по инициативе главы района. Впоследствии юрист сообщил в различные государственные инстанции и СМИ о незаконном присвоении чиновником денежных средств, а также о причастности к этому и других должностных лиц Белорусского кооперативного союза. В результате было возбуждено уголовное дело в отношении двух подозреваемых.
Спустя некоторое время сам Владимир Кислов подвергся уголовному преследованию за получение взятки – ему было запрещено покидать свое место жительства. В ходе нескольких судебных заседаний он заявлял о сфабрикованном характере предъявленного ему обвинения. Он также обратился, в частности, в местное отделение ОБСЕ с требованием направить представителя организации на судебный процесс в отношении него.
27 марта 2005 г. Владимир Кислов уехал в Россию, мотивируя свой отъезд из Беларуси преследованиями со стороны местных ОВД. Уже на следующий день минский районный суд распорядился о задержании юриста. В дальнейшем суд заочно приговорил его к 7 годам лишения свободы с конфискацией имущества за получение взятки и подделку официального документа. Впоследствии вышестоящий суд в порядке надзора уменьшил срок тюремного заключения до 4 лет.
Бегство от российских властей из-за опасения экстрадиции
После прибытия в Россию в 2005 г. Владимир Кислов не стал обращаться за получением статуса беженца или временного убежища. В июле 2009 г. он был задержан правоохранительными органами и помещен в следственный изолятор на 40 дней для получения запроса о выдаче преступника.
Тогда в беседе с помощником прокурора г. Санкт-Петербурга задержанный рассказал о незаконном преследовании со стороны белорусских властей. Из-за страха за свою жизнь и возможного незаконного лишения свободы он возражал против экстрадиции, которой впоследствии стала добиваться белорусская прокуратура.
В августе 2009 г. срок содержания заявителя в СИЗО был продлен прокуратурой до ноября того же года. Владимир Кислов обжаловал соответствующее постановление в суде, признавшем его незаконным в связи с отсутствием у прокурора полномочий по продлению сроков содержания под стражей. Вышестоящие суды поддержали решение первой инстанции, тем не менее заявитель продолжал находиться в следственном изоляторе.
2 октября 2009 г. Генпрокуратура РФ одобрила запрос белорусской стороны на экстрадицию Владимира Кислова. В связи с этим Санкт-Петербургская прокуратура обратилась в суд с ходатайством о продлении заключенному меры пресечения в виде содержания под стражей. Суд отказался удовлетворять его в связи с тем, что такой документ подается в течение двух месяцев после задержания человека. Владимир Кислов был освобожден из-под стражи в зале суда.
Далее он предпринял попытку обжалования решения об экстрадиции в суде. В суде первой инстанции его адвокат ссылался на все более ухудшающуюся ситуацию с правами человека в Республике Беларусь и выразил опасения, что его доверитель может подвергнуться бесчеловечному обращению в случае его выдачи белорусским властям. Тем не менее суд поддержал решение об экстрадиции Владимира Кислова. В свою очередь, Верховный Суд указал, что рассмотрение дела в белорусском суде в отсутствие заявителя не нарушило его прав, поскольку в судебном процессе принял участие его адвокат. Высшая судебная инстанция также отклонила довод о нарушении прав человека в РБ в связи с его несостоятельностью.
В дальнейшем Владимир Кислов скрылся от российских властей, и его местонахождение до сих пор неизвестно. Исходя из последней информации ЕСПЧ по состоянию на март 2016 г., заявитель все еще находился на территории РФ.
Содержание жалобы и возражения российских властей
В жалобе в Европейский Суд Владимир Кислов утверждал о том, что он подвергся риску жестокого обращения в связи с решением об экстрадиции в Беларусь, где он был несправедливо приговорен к тюремному заключению. Он также заявлял об отсутствии эффективных правовых средств для обжалования незаконного приговора, вынесенного белорусским судом, и о необоснованном содержании его в российском СИЗО с августа по ноябрь 2009 г.
В обоснование своих требований он ссылался на нарушение ст. 3 (запрещение пыток), ст. 5 (право на свободу и личную неприкосновенность), ст. 6 (право на справедливое судебное разбирательство) и ст. 13 (право на эффективное средство правовой защиты) Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В возражениях на жалобу Правительство РФ утверждало о том, что в запросе на экстрадицию генпрокурор РБ, в частности, указывал на отсутствие факта преследования заявителя в том числе по политическим мотивам. Российская сторона сочла достаточными гарантии белорусских властей об отсутствии негативных рисков в связи с возращением им Владимира Кислова. Кроме того, она указала на недоказанность заявителем факта угроз в его адрес со стороны белорусских властей по различным основаниям, включая политические убеждения.
При этом правительство указало на несанкционированное нахождение Владимира Кислова на территории РФ, а также на то, что он обладал всеми эффективными средствами правовой защиты для оспаривания решений российских судов об его экстрадиции.
Владимир Кислов в отзыве на возражения ссылался на различные доклады ООН касательно неудовлетворительного состояния прав и свобод человека в Республике Беларусь. Он полагал, что белорусские власти обязательно «отомстят» ему за его жалобы в ОБСЕ, ЕСПЧ и ООН. Кроме того, заявитель утверждал о том, что российская сторона безосновательно доверилась обещаниям белорусских властей, которые не гарантировали отсутствия риска жестокого обращения с ним в случае его экстрадиции.
Выводы ЕСПЧ
После изучения материалов жалобы Европейский Суд подчеркнул, что Владимир Кислов в настоящее время продолжает скрываться от властей и, вероятнее всего, все еще находится в России, поэтому ему до сих пор угрожает экстрадиция в Республику Беларусь. В связи с этим Суд определил круг обстоятельств, нуждающихся в его оценке. В него вошли установление факта наличия реальной угрозы жестокого обращения с заявителем в Республике Беларусь; надлежащая проверка утверждений об этом российскими властями и обоснованность их выводов.
При оценке бесчеловечных условий ЕСПЧ исходил из того, что заявитель имел в виду жестокое обращение с ним в белорусском изоляторе со стороны представителей власти, а также сам факт вынесения ему незаконного приговора. При этом Страсбургский суд заключил, что выводы доклада ООН по Республике Беларусь, на которые ссылался Кислов, касались преследования местными властями политических оппозиционеров, поэтому они не имели прямого отношения к ситуации заявителя. ЕСПЧ также указал, что общая ситуация в Беларуси в 2009–2010 гг. не свидетельствовала о предполагаемых нарушениях ст. 3 Конвенции в случае экстрадиции заявителя.
В связи с этим Европейский Суд пришел к выводу о том, что Владимир Кислов не подвергался реальному риску жестокого обращения в Республике Беларусь ни в 2010 г., ни в настоящее время. ЕСПЧ также отметил недоказанность конкретных обстоятельств, свидетельствующих об угрозах применения белорусскими властями в отношении него пыток или наказания, противоречащих ст. 3 Конвенции. С учетом этого Суд счел, что экстрадиция заявителя не нарушит ст. 3 Конвенции, он также не выявил нарушений ее ст. 13.
Относительно судебного разбирательства по уголовному делу ЕСПЧ отметил, что, несмотря на то что оно не было полностью безупречным, его нельзя считать вопиюще несправедливым. В связи с этим Суд отклонил довод заявителя о нарушении ст. 6 Конвенции, а также ее совокупность со ст. 13 указанного акта.
В то же время Европейский Суд пришел к выводу о незаконном характере содержания Владимира Кислова в российском следственном изоляторе в период с 16 августа по 13 ноября 2009 г. Как пояснил ЕСПЧ, национальные суды сами признали факт нарушения прав заявителя в рассматриваемом случае. С учетом вышеперечисленного были выявлены нарушения п. 1, 4, 5 ст. 5 Конвенции, а заявителю было присуждено 10 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда.
Отдельное мнение судьи Марии Элосеги
Постановление ЕСПЧ содержит особое мнение судьи от Испании Марии Элосеги, в котором она пояснила, почему большинство судей Страсбургского суда отказались выявлять нарушение ст. 3 Конвенции. Так, она отметила, что возможность жестокого обращения в связи с ситуацией в принимающей стране сама по себе не влечет за собой нарушение.
Мария Элосеги также пояснила, что после детального анализа обстоятельств дела ЕСПЧ убедился в отсутствии риска жестокого обращения с заявителем в связи с его экстрадицией в Республику Беларусь. По ее мнению, Владимир Кислов не доказал свою принадлежность к какой-либо политической, религиозной или этнической группе, которая могла бы подвергнуться преследованиям у себя на родине. Судья от Испании, кроме того, отметила недоказанность заявителем «сфабрикованного» характера его уголовного дела за получение взятки.
Эксперты «АГ» оценили решение ЕСПЧ
Адвокат Московской муниципальной коллегии адвокатов Алексей Лаптев полагает, что постановление является очередным примером того, как трудно выиграть дело в Европейском Суде по поводу запрета экстрадиции, которая запрашивается по обычному уголовному делу. «Даже если ситуация с правами человека в государстве, запрашивающем экстрадицию, вызывает серьезную озабоченность у международного сообщества, самого по себе этого недостаточно для ЕСПЧ, чтобы установить нарушение ст. 3 Конвенции (запрет пыток, бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения или наказания) в случае экстрадиции, то есть, по сути, запретить ее», – отметил он.
Адвокат отметил, что заявитель не смог доказать, что он принадлежит к определенной группе лиц, в отношении которой существует повышенный риск применения ненадлежащего обращения, либо что его индивидуальные обстоятельства обосновывают риск ненадлежащего обращения. «Еще более сложная задача – доказать в Суде, что экстрадиция повлечет за собой нарушение гарантий ст. 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство). Для этого нужно доказать, что нарушения процессуальных прав заявителя в государстве, запрашивающем экстрадицию, были (или будут) настолько грубыми и существенными, что соответствующий судебный процесс представляет собой «вопиющий отказ в правосудии» (flagrant denial of justice). В настоящем деле этого сделать заявителю также не удалось», – пояснил эксперт.
Алексей Лаптев обратил внимание на противоречивую позицию ЕСПЧ по вопросу о принятии обеспечительных мер (ст. 39 регламента Европейского Суда). «Если в мае, сентябре и ноябре 2010 г. ЕСПЧ отказал в удовлетворении соответствующих ходатайств, то в апреле 2016 г. Суд принял решение о запрете экстрадиции заявителя из России в Беларусь до окончания рассмотрения им дела заявителя (см. § 4–5 постановления). Чем было вызвано изменение позиции Суда, неизвестно. Но это свидетельствует о том, что даже в случае неоднократных отказов Суда в применении обеспечительных мер существует возможность изменения позиции ЕСПЧ и их применения. Ввиду того что жалоба заявителя на нарушение ст. 3 Конвенции была признана неприемлемой, Суд принял решение об отмене обеспечительной меры (запрет экстрадиции) (см. § 155 постановления)», – резюмировал адвокат.
Эксперт по работе с ЕСПЧ Антон Рыжов считает, что самая интересная составляющая постановления ЕСПЧ заключается в его анализе предполагаемого нарушения ст. 6 Конвенции.
«Подобные дела крайне редки в практике Страсбургского суда. В таких случаях заявители обычно утверждают, что в стране, куда их выдворяют или экстрадируют, они будут лишены справедливого судебного разбирательства (например, по политическим или каким-либо иным причинам) и в итоге бессудно отправятся в тюрьму. При этом государства назначения могут и не быть членами Совета Европы, располагаясь в Африке, Азии или Южной Америке. И получается, что в подобных делах ЕСПЧ вынужден распространять свою оценку на судебную систему и этих стран», – пояснил Антон Рыжов.
По словам эксперта, для констатации нарушений в таких случаях требуются действительно веские основания (по терминологии самого Суда – нужен факт «вопиющего отказа в правосудии»). «В результате своего анализа по данному делу ЕСПЧ не усмотрел нарушения ст. 6 Конвенции, однако сформулировал ряд важных руководящих принципов и процитировал прецеденты в отношении иных стран Совета Европы. В этом смысле российским адвокатам теперь есть на что ориентироваться при подаче подобных дел в ЕСПЧ», – резюмировал юрист.