группа право на эмиграцию
История инакомыслия в СССР (103 стр.)
Независимые общественные ассоциации, возникшие в 1978-1979 гг.
В середине 1979 г. была создана группа «Право на эмиграцию«. После нескольких перетасовок состава этой группы в ней стали работать: Людмила Агапова, Иван Лупачев, Марк Новиков, Вячеслав Репников и Владимир Шепелев; позже к ним присоединился Василий Барац, ставший руководителем. Группа поставила себе следующие цели: упорядочение эмиграционной политики, проведение ее к общедемократическим нормам, принятие закона об эмиграции; сбор и предание гласности нарушений прав граждан на выезд из СССР; поддержка желающих реализовать свое право на выезд по социальным, религиозным, экономическим и др. мотивам.
Добиваясь введения законодательства об эмиграции, Группа оказывала практическую помощь в получении разрешений на выезд. В 1979 г. Группа занималась двумя случаями: пятидесятниками из Находки (см. главу «Пятидесятники», стр. 162) и иранской общиной (200 чел.), перешедшей из Ирана в СССР в 1949 г. и лишенной возможности вернуться обратно. От этой общины в Группу вошел Бебут Саман (Душанбе). Группа выпускала информационный бюллетень.
Группа «Выборы-79», возникшая в феврале 1979 г., строго говоря, была не правозащитной. Ее члены намеревались явочным порядком осуществить предоставляемое конституцией, но узурпированное у советских граждан властями право выдвижения кандидатов на выборах в Верховный Совет СССР. Формально кандидаты выдвигаются на собраниях трудящихся по предприятиям, находящимся на территории данного избирательного округа, но фактически кандидаты намечаются и»разверстываются» по округам «сверху», а на собраниях лишь называется установленная «наверху» кандидатура.
Большинство московских правозащитников оказались не приспособленными к этой роли. Их плюрализм и представления о свободе воли не позволяли им стать пропагандистами своих идей, насаждать их, они были лишь их распространителями. К тому же и в 1977-78 гг. ядро московских правозащитников составляли зачинатели этого движения, по преимуществу рассматривавшие его как чисто нравственное противостояние, не имеющее каких-либо политических целей, в том числе целей вербовки сторонников. Они не ставили перед собой и цели расширения движения, распространения его в другие социальные слои, как это имело место в Польше, а когда это произошло само собой, без их усилий, не оценили этого и отшатнулись от чужаков. История взаимоотношений ветеранов правозащитного движения, его ядра в 1977-1979 гг., с пополнением, разбуженным их же энергией и потянувшихся к ним, показала, что обе стороны не были готовы к встрече и тем более сотрудничеству, не нашли общего языка.
100 лет назад родился академик Андрей Сахаров
Народный депутат СССР, лауреат Нобелевской премии мира, академик Андрей Дмитриевич Сахаров на митинге в Лужниках, 1989 год
Игорь Зарембо/РИА «Новости»
21 мая 1921 года родился академик Андрей Сахаров — один из создателей водородной бомбы, лауреат Нобелевской премии мира, диссидент и политический деятель. С конца 1950-х годов ученый активно занимался правозащитной деятельностью: посылал письма в различные советские инстанции, встречался с высокопоставленными чиновниками, обращался с призывами к западным ученым и политикам, в международные организации, сидел в залах судов, а после 1971 года – стоял у зданий, где проходили процессы, приезжая для этого в различные регионы РСФСР. Сахаров посещал места ссылок и мордовские лагеря, объявлял голодовки, созывал пресс-конференции и давал интервью.
Выступления академика имели высокую популярность и часто способствовали исправлению ситуации.
Академик был противником принудительного лечения инакомыслящих в психиатрических больницах, последовательно выступал за право крымских татар на возвращение в Крым, свободу религии, свободу выбора страны проживания и особенно за право на эмиграцию.
В 1968 году Сахаров написал манифест «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Осуждая гонку ядерных вооружений, он призывал к сотрудничеству СССР и США, требовал объединения советских и американских ресурсов для борьбы с глобальной угрозой голода, перенаселения и загрязнения окружающей среды. В 1970 году Сахаров стал одним из учредителей Московского комитета по правам человека.
В 1971 году начался рост эмиграции в Израиль, который академик считал одним из наиболее примечательных явлений 1970-х.
Считается, что СССР смягчил свою позицию по данному вопросу после международной реакции на вынесение суровых приговоров «самолетчикам» — группе евреев, которая попыталась захватить пассажирский самолет в Ленинградской области и угнать его в Швецию после отказа в разрешении на выезд в Израиль. К слову, Сахаров называл неудачную попытку «авантюрой и нарушением закона, за которое его участники должны были понести уголовное наказание», но не столь тяжелым преступлением. По мнению академика, операция не являлась «воздушным пиратством», потому что захват самолета предполагался на земле, а посторонних пассажиров на рейсе не было.
Сахаров был также убежденным сторонником немецкой эмиграции, которая, по его формулировке, «питается естественным желанием людей переселиться на землю их предков, приобщиться к ее культуре, языку, экономическим и социальным достижениям и не менее естественным желанием покинуть ту страну, которая подвергла их народ чудовищным репрессиям, фактически геноциду в прошлом, продолжает подвергать дискриминации, ограничениям в образовании и работе».
«Решение уехать не должно иметь окончательного, бесповоротного характера – человек должен быть уверен, что, если он разочаруется в своем решении, если изменятся его оценки или обстоятельства, он так же свободно вернется в страну, из которой выехал. Только сочетание этих двух условий – свободы эмиграции и свободы возвращения – в совокупности образует право на свободный выбор страны проживания, провозглашенное в статье 13-й Всеобщей декларации прав человека ООН. Я утверждаю, что это право – наряду с правом на свободу убеждений и информационного обмена, религиозной свободой, правом свободы слова и печати, правом образования ассоциаций, правом забастовок – имеет глубоко принципиальное значение, образует основу духовной и материальной свободы личности и одновременно делает общество открытым, демократическим, способствует международному доверию и безопасности», — резюмировал Сахаров.
В июне 1972 года ученый осуществил сбор подписей под «Обращениями к Верховному Совету СССР» об амнистии политзаключенных и об отмене смертной казни, а в сентябре участвовал в демонстрации у посольства Ливана в знак протеста против убийства израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене.
В рамках борьбы за право на эмиграцию Сахаров в 1973 году направил в Конгресс США письмо в поддержку поправки Джексона – Вэника, ограничивающей торговлю со странами, препятствующими эмиграции, а также нарушающими другие права человека. Одновременно он раскритиковал Белый дом за шантаж американской общественности мнимой угрозой вспышек антисемитизма в СССР, если Конгресс откажет ему в льготном торговом статусе: «В США царит полная неразбериха, либо намеренная или на основе неведения, что реально происходит в СССР. Как будто вопрос эмиграции касается только одних евреев. Как будто положение тех евреев, которые безуспешно пытались эмигрировать в Израиль, уже не является достаточно трагичным. Как будто политика «тихой дипломатии» может помочь кому-то, кроме нескольких лиц, проживающих в Москве и в некоторых других городах».
Во время пребывания президента США Ричарда Никсона в Москве в 1974 году Сахаров провел свою первую голодовку и дал телеинтервью, чтобы привлечь внимание мировой общественности к судьбе политзаключенных.
В декабре того же года Сахаров передал канцлеру ФРГ Гельмуту Шмидту список 6000 немцев из Казахстана, желавших эмигрировать.
В 1975 году академик был удостоен Нобелевской премии мира за «бесстрашную поддержку фундаментальных принципов мира между людьми» и за «мужественную борьбу со злоупотреблением властью и любыми формами подавления человеческого достоинства». Лекцию Сахарова прочитала в Осло его супруга Елена Боннэр. Среди прочего ученый посчитал нужным высказаться об эмиграции: «Каждый желающий эмигрировать из СССР должен иметь вызов от близких родственников. Для многих это неразрешимая проблема, например для 300 тыс. немцев, желающих уехать в ФРГ (к тому же квота на выезд составляет для немцев всего 5 тыс. человек в год, то есть выезд распланирован на 60 лет!). За этим — огромная трагедия. Особенно трагично положение лиц, желающих соединиться с родственниками в социалистических странах, — за них некому заступиться, и произвол властей не знает пределов».
В 1977 и 1978 годах дети и внуки Боннэр, которых Сахаров считал заложниками своей правозащитной деятельности, эмигрировали в США. В 1979-м в СССР была создана группа «Право на эмиграцию». Своими целями она считала упорядочение эмиграционной политики, приведение ее к общедемократическим нормам, принятие закона об эмиграции, сбора и предания гласности фактов нарушений прав граждан на выезд из СССР, поддержки желающих реализовать свое право на выезд по социальным, религиозным, экономическим и другим мотивам. Добиваясь введения законодательства об эмиграции, группа оказывала и практическую помощь в получении разрешений на выезд.
Приключения поправки
Смысл поправки Джексона-Вэника — ограничение торговых преференций для стран социалистического блока, препятствующих эмиграции евреев и других своих граждан.
Участники борьбы — обе палаты Конгресса США, администрация президента США, советское руководство. Причем два последних участника играли на одной стороне.
Поправку спровоцировал Указ Президиума Верховного Совета СССР № 519 «О возмещении гражданами СССР, выезжающими на постоянное жительство за границу, государственных затрат на обучение» от 3 августа 1972 года, хотя высшее образование в СССР было бесплатным. Сколько это стоило? Самый «дорогой» эмигрант — выпускник МГУ — должен был 12 тыс. 200 рублей, самый «дешевый», из менее престижных вузов — 4 тыс. 500 рублей. Плюс к тому 7 тыс. 200 рублей за ученую степень доктора наук и 5 тыс. 400 рублей за кандидатскую степень. Это помимо стоимости отказа от гражданства в 900 рублей. Суммы неподъемные. При этом было очевидно, что выплаты носили не экономический, а чисто политический характер, о чем впоследствии проговорится лично Брежнев.
До введения этого указа администрация Никсона вела вполне позитивные переговоры с СССР о разрядке, ограничении стратегических вооружений и многопрофильном, в том числе, экономическом сотрудничестве. Никсон во время своего визита в Москву пообещал СССР режим наибольшего благоприятствования — предоставление таможенных и тарифных льгот. И кредиты под симпатично низкие проценты. Помимо разрядки напряженности, существенный интерес США был в возврате долгов ленд-лиза — по условиям соглашения 1972 года СССР обязался выплатить 722 млн долларов до 2001 года.
В сентябре 1972 конгрессмен Вэник представляет поправку в Палате представителей. Реакция довольно прохладная — за нее голосуют чуть больше трети конгрессменов. 4 октября Генри Джексон представляет аналогичный документ в Сенате. Там ситуация иная — почти три четверти выступают в поддержку и даже становятся коспонсорами поправки.
Поправку придумывали при помощи многочисленных еврейских НКО, но затрагивала она интересы всех, желающих уехать из СССР. По советским законам, отъезд был возможен только для воссоединения семей, и относительное большинство таких семей составляли еврейские семьи. А уехать было непросто. Препятствий было несколько:
1. трудно выполнимые правила процедуры подачи на выездную визу;
2. отсутствие информации о необходимых формальностях;
3. возможность произвольного отказа на любом этапе процедуры без объяснения причин и сроков действовавшего отказа и, как следствие, невозможность законного обжалования отказа;
4. намеренная социальная изоляция (например, увольнение с работы) потенциальных эмигрантов, а также проблемы, возникающие у их родственников;
5. провокации, препятствовавшие эмиграции — от подбрасывания наркотиков до облыжных обвинений в хулиганстве;
6. с августа 1972 — так называемый «образовательный налог».
Надо заметить, что сама советская система исправно подогревала интерес мира к вопросу эмиграции из СССР. В 1970 году 16 человек (из них двое русских) попытались угнать самолет, поскольку им не давали возможности эмигрировать легально. Все они были задержаны еще до начала акции — на аэродроме. Двоих приговорили к смертной казни. Мощнейшая международная реакция заставила советских лидеров смягчить приговор.
Впрочем, все это происходит под фанфары разрядки. И Госдеп решает не портить отношений запросами о причинах высылки конгрессмена Шуера. Но, с точки зрения Конгресса, проблема была не в Шуере, а в тех, кто просил помощи из-за железного занавеса.
Несколько слов об авторах поправки.
Сенатор Генри Джексон
Потомок эмигрантов из Норвегии, на что и ссылался при продвижении поправки в Сенате: «Меня не было бы сегодня здесь, если бы Норвегия, страна, где родились мои родители, практиковала бы такое же отношение к эмиграции, как Советский Союз сегодня». Стал конгрессменом в 28 лет, будучи рекордно молодым для такой деятельности. С 1941 года не проиграл ни одних парламентских выборов. Работал при девяти президентах. В 1950-е годы боролся с маккартизмом. В конце войны посетил нацистский концлагерь Бухенвальд, что, по его словам, оказало огромное влияние на всю его последующую деятельность.
Дважды — в 1972-м и 1976-м — был неудачным кандидатом в президенты США от демократической партии. Парируя многочисленные заявления Союза о том, что сама идея поправки есть попытка вмешательства во внутренние дела СССР, публично цитировал нобелевскую лекцию Солженицына, говоря, что «больше нет внутренних дел на нашей перенаселенной планете». В своем последнем публичном выступлении 1983 года Джексон осудил Советский Союз за инцидент с южно-корейским «Боингом». В новостном сюжете видно, как он массирует левую сторону груди. Через несколько часов Джексон скончался от разрыва аорты.
Конгрессмен Чарльз Вэник
Потомок чешских эмигрантов, сын и внук мясника, многие годы привозил из Кливленда и угощал коллег по Палате представителей домашнюю колбаску. Носил галстуки-бабочки и призывал «использовать всю имеющуюся власть с целью оказания влияния на советское правительство, чтобы остановить его нынешнюю политику насилия и преследования (собственных граждан — прим. автора)». В 1988 году обменялся «любезностями» с Михаилом Горбачевым, который публично заявил: «Почему мертвые должны хватать живых? Я имею в виду поправку Джексона-Вэника. Один из них мертв физически, другой — политически». Вэник прокомментировал: «Ленин мертв уже давно, однако они все еще живут под его руководством».
Среди жестких противников поправки — советская верхушка, администрация американского президента во главе сначала с Ричардом Никсоном, а затем с Джеральдом Фордом. Генри Киссинджер считал, что усилий «тихой дипломатии» для решения проблем конкретных отказников вполне достаточно и нет необходимости усугублять и без того сложные советско-американские отношения. Киссинджер был просто злым гением поправки.
В соответствии с советско-американским торговым соглашением, заключенным осенью 1972 года, в обмен на погашение Москвой долгов по ленд-лизу Второй мировой войны, администрация обещала в том же году получить от Конгресса одобрение законодательства, позволявшее советским товарам получать не дискриминационные тарифы. Этот номер не прошел.
К началу 1973 года на американском поле все игроки остаются на прежних позициях. Сторонники поправки настаивают на том, чтобы она была неотъемлемой частью законодательства, регулирующего советско-американские экономические связи. Противники все еще надеются принять закон о торговой реформе без поправки и предоставить СССР все экономические преференции.
На Советском поле есть некоторые подвижки.
Генеральный Секретарь ЦК КПСС Брежнев пытается найти выход.
Сначала — 19 марта 1973 года — в ЦК поступает справка КГБ СССР о выплатах, которые должны произвести лица, эмигрирующие из различных стран мира. Во всех перечисленных случаях речь идет о возврате ссуды и ясно, что эта система неприменима.
20 марта 1973 года на заседании Политбюро ЦК КПСС из уст генсека прозвучало следующее: «В последние месяцы разгорелась истерия вокруг так называемого «образовательного налога» на лиц, выезжающих за границу… в 1972 году из 29 тыс. 816 человек лиц еврейской национальности, выехавших из СССР, — 912 человек, имеющих высшее образование, в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР, возместили … 4 млн 427 тыс. рублей. За два месяца 1973 года уехало 3 тыс. 318 человек, из них 393 человека, имеющих образование, заплатили 1 млн 561 тыс. 375 рублей. Поэтому сионисты воют, Джексон на это опирается, а Киссинджер приходит к Добрынину и говорит, что мы понимаем, что это внутреннее дело, мы не можем вмешиваться, у нас тоже законы есть. В то же время он говорит: помогите как-нибудь, Никсон не может пробить законопроект, он работает среди сенаторов. Зачем нам нужен этот миллион? Закон не надо отменять. …Но на данном этапе, когда сионисты разожгли кампанию вокруг поправки Джексона и вокруг законопроекта о представлении нам режима, надо отпускать. Дело не в режиме, им надо вообще поссорить Советский Союз с Америкой. Есть группа республиканцев, которая поставила целью сорвать улучшение отношений Советского Союза с США. Никсон — за, администрация — за, а многие сенаторы против только из-за того, что у нас с евреев взимают плату…». (Из выступления Брежнева, цитируется по книге Б. Морозова «Еврейская эмиграция в свете новых документов», Тель-Авивский университет, 1998, стр. 164−168). Открытым текстом сказанное «зачем нам нужен этот миллион» подтверждает, что советским руководством при введении этого «налога» двигало отнюдь не безденежье.
На следующий день в израильской газете «Едиот Ахронот» появляется публикация советского журналиста Виктора Луи, известного инсайдера КГБ. Луи пишет, что советское руководство больше не будет требовать выплаты «образовательного налога» от желающих эмигрировать. Официально указ останется в силе, но советские ОВИРы подтвердили, что взимать его в дальнейшем не собираются. Луи также добавляет, что уже уплаченные деньги могут быть возвращены оставшимся в СССР друзьям или родственникам эмигрантов.
В этот же период уже понятно, что прохождение поправки — вопрос времени. И тем не менее министр финансов США Джордж Шульц проводит в Москве переговоры с советскими чиновниками о расширении торговли между двумя странами.
В июне 1973 Брежнев приезжает в США. В том числе, чтобы победить неудобную поправку. В этом желании он совпадает с президентом Никсоном. Советский лидер приглашает конгрессменов и сенаторов на обед, чтобы убедить их прекратить сопротивление Конгресса продвижению советско-американских торговых переговоров. По свидетельству некоторых участников мероприятия, оно было неимоверно долгим. Один из присутствовавших сенаторов в интервью New York Times сообщил, что в тот день видел советского лидера в течение значительно большего времени, нежели американского президента за всю свою жизнь. По «еврейскому вопросу» Брежнев сообщил, что что в 1972 году получено 61 тыс. визовых заявлений и выдано 60 тыс. 200 виз. Эту информацию немедленно опровергают руководители американских еврейских НКО.
14 сентября академик Сахаров пишет письмо Сенату в поддержку поправки. Это происходит в разгар травли Сахарова в СССР. И Национальная академия наук США делает официальное заявление, что если академик Сахаров будет «лишен возможности служить советскому народу и человечеству», это чрезвычайно затруднит успешное выполнение американских обязательств по двустороннему научному сотрудничеству, реализация которых полностью зависит от добровольных усилий и доброй воли отдельных ученых и научных учреждений. На какое-то время советские власти перестают глушить «Голос Америки», BBC и Немецкую Волну. Американская администрация связывает это с успешной политикой «тихой дипломатии».
Группа из 12 советских отказников обвиняет Стивена Лазаруса, заместителя помощника министра торговли по соглашениям между Востоком и Западом, в оказании давления на московских евреев. Согласно их заявлению, г-н Лазарус заверил их, что «тихая дипломатия» будет более эффективна в решении проблем советского еврейства. Видные советские ученые, потерявшие работу из-за подачи заявления на выездную визу, пишут: «Мы мало верим в эффективность бумаг, которые привозят защитники «тихой дипломатии» …Мы убеждены, что только методы открытой общественной борьбы могут помочь решить проблему, которая касается прежде всего высоких принципов прав человека…».
Говоря о проблемах с правами человека в СССР, американские законодатели, журналисты и чиновники все чаще начинают использовать термин «преследование евреев и интеллектуалов», и несвобода советских интеллектуалов также становится темой обсуждения, равно как и отсутствие права на эмиграцию для советских евреев.
Советские лидеры предполагают, что, поскольку они фактически отменили «налог», США, в свою очередь, должны предоставить СССР все экономические преференции. И, поскольку этого не произошло, количество выездных виз для тех, кто хочет эмигрировать из СССР, немедленно сокращается.
В конце июня президент Никсон приезжает в Москву. Советское руководство усиливает давление на еврейских активистов — некоторые из них арестованы, у других отключены телефоны. В то же время некоторые давние отказники внезапно получают выездные визы. Известный советский диссидент генерал Петр Григоренко освобожден после 5 лет заключения в советских психиатрических больницах.
Академик Андрей Сахаров пишет письмо президенту Никсону и советскому лидеру Брежневу с призывом освободить политзаключенных и положить конец преследованиям за религиозные убеждения и желание эмигрировать. Он перечисляет имена 95 советских политзаключенных и объявляет голодовку в знак протеста против политических репрессий. Его голодовку поддерживают другие правозащитники в СССР.
Три крупнейшие вещательные телевизионные сети в Соединенных Штатах — ABC, CBS и NBC, освещающие визит президента Никсона в Москву, — платят советскому телевидению 281 тыс. долл. за использование коммуникаций во время переговоров на высшем уровне. 2 июля 1974 года их передачи внезапно прерываются, когда они пытаются транслировать сюжеты о голодовке Сахарова и о деятельности еврейских активистов. Один из советских телевизионных чиновников заранее предупредил московского продюсера ABC, что у «антисоветского» материала будут проблемы с передачей. Позже советские чиновники разъясняют, что прерванные сюжеты не имели прямого отношения к визиту президента Никсона. Еще позже советское правительство выражает сожаление и приносит извинения.
10 июля 1974 года на брифинге в Белом доме президент Никсон объявил, что число желающих получить выездные визы сократилось. Это означает, что эмиграционное предложение превысило спрос, и больше нет возражений против предоставления Советскому Союзу режима наибольшего благоприятствования. Президент также предупредил, что, не получив торгового соглашения, включающего режим наибольшего благоприятствования, советское руководство может отомстить ужесточением визовой политики. Это выглядело как зашифрованное послание Конгрессу, хотя Национальная конференция в поддержку советских евреев тотчас опровергла утверждение президента, заявив, что число претендентов на выездную визу практически не сократилось.
19 июля 1974 года Генри Киссинджер пригласил Джексона на завтрак в Госдепартаменте, где сообщил сенатору, что Советский Союз согласен увеличить количество выездных виз для своих граждан, но не готов публично объявить какие-либо квоты.
В августе 1974 на смену Ричарду Никсону приходит не связанный никакими обязательствами перед СССР Джеральд Форд. Но Генри Киссинджер остается на своем месте госсекретаря и советника по национальной безопасности, что означает продолжение действующей политической линии с акцентом на разрядку напряженности с СССР.
В своем «Обращении к совместному заседанию Конгресса» президент Форд выразил надежду, что законопроект о торговой реформе будет принят Сенатом в приемлемой форме, то есть нынешняя форма законопроекта, по мнению Форда, была неприемлема. Можно предположить, что речь шла о разделе, связывавшем экономические преференции и свободу эмиграции.
К концу августа 1974 года попытки Конгресса повлиять на советскую эмиграционную политику выглядели достаточно успешными, и единственная проблема заключалась в формулировках. Конечно, Советский Союз не мог признать поражения, и в любом случае не собирался формулировать его в официальных документах. Но все, что останется за рамками публичных соглашений, в свою очередь, опять же приведет к «тихой дипломатии» для вызволения желающих эмигрировать из СССР. А это никак не устраивало сторонников поправки.
Начало октября 1974 года. Переговоры между Джексоном и администрацией все еще продолжаются. Сенаторы предложили годичный испытательный период, в течение которого СССР получает торговые преференции. Но через год Белому дому придется подтвердить, что политика Советского Союза соответствует договоренности, чтобы Конгресс продолжал отказываться от санкций. Администрация Форда настаивала, что отказ от санкций должен оставаться в силе на неопределенный срок, если Конгресс не решит наложить на него вето.
18 октября 1974 года президент Форд и Конгресс официально договорились о компромиссе для предоставления выгодных торговых возможностей Советскому Союзу в обмен на существенное ослабление эмиграционной политики Москвы.
В этот же день госсекретарь Киссинджер и сенатор Джексон обменялись письмами. Киссинджер после переговоров с советскими официальными лицами от имени администрации США заверил, что эмиграция из СССР будет регулироваться следующими критериями:
1. Карательные меры против желающих эмигрировать из СССР не будут разрешены советским правительством. Речь идет, например, об увольнении человека с работы, понижении в должности до уровня ниже его профессиональной квалификации и других скрытых или явных репрессивных мерах.
2. Никаких необоснованных или незаконных препятствий для подающих заявление на выездные визы, в том числе утаивания необходимой документации и иных применявшихся ранее.
3. Заявления на эмиграцию будут обрабатываться в порядке поступления, включая поданные ранее, независимо от места проживания, расы, религии, национального происхождения и профессионального статуса заявителя. Существуют некоторые ограничения на эмиграцию в силу секретности работы заявителей, но такие лица будут проинформированы о дате окончания срока действия секретности.
4. Трудные случаи будут рассматриваться с пониманием и оперативно. Заключенные, до ареста выразившие желание эмигрировать, смогут незамедлительно подать документы на выезд после освобождения; они могут быть также освобождены досрочно, и их дела будут рассмотрены без предубеждения.
5. Сбор «образовательного налога» с эмигрантов, который был приостановлен в предыдущем году, так и останется приостановленным.
6. Должностные лица США смогут контролировать неприменение этих и других, не перечисленных в вышеизложенных пунктах, методов. Запросы США по конкретным случаям получат благожелательное рассмотрение и скорейший ответ.
7. Количественные показатели эмиграции из СССР начнут быстро расти от уровня 1973 года и продолжат рост вплоть до полного соответствия числу заявителей.
Джексон просил увеличения количества выездных виз для удовлетворения всех, желавших покинуть СССР. Также он требовал наладить контакт эмигрантов с оставшимися в СССР по телефону, телеграфу и почте для возможности проверки соответствия стандарту, изложенному в обоих письмах.
Киссинджер также заверил Джексона, что все перечисленные пункты будут учитываться при оценке президентом степени позитивных изменений в политике Советского Союза.
Интересно, что Киссинджер настаивал на том, что его письмо Джексону являлось своего рода гарантией того, что советское правительство собиралось смягчить свою эмиграционную политику. В то же время он подчеркивал неформальный характер своих договоренностей с советским правительством: «…если бы я утверждал, что между нашими правительствами существует официальное соглашение об эмиграции из СССР, это заявление было бы немедленно опровергнуто Советским правительством» (из показаний в Сенате, декабрь 1974).
18 декабря в советской прессе публикуется заявление министра иностранных дел СССР Громыко о том, что он никогда ничего никому не обещал. Более того, Громыко заявляет, что его письмо с информацией о том, что Советский Союз не берет на себя никаких обязательств, было передано Киссинджеру еще в октябре. Джексон сделал это заявление гласным. Киссинджера впоследствии многократно спрашивали об этом письме, и он каждый раз отвечал, что не помнил его. В воспоминаниях тогдашнего посла СССР в США Анатолия Добрынина есть ссылка на то, что гарантии, данные Киссинджером при обмене письмами с Джексоном, были результатом келейных переговоров и не должны были быть преданы огласке. Добрынин упоминает, что президент Форд даже назвал сенатора Джексона «свиньей» за то, что он обнародовал свою переписку с Киссинджером.
СССР отказался от советско-американского соглашения. Прозвучал вполне прозрачный намек на нарушение условий соглашения американской стороной, которая связала расширение торговых льгот с более свободной эмиграцией из Советского Союза. В этой связи возможен пересмотр экономических обязательств СССР перед США. В этом заявлении не звучат, но слышны 722 млн ленд-лизовского долга. В большой степени шаг назад со стороны советского правительства связан … с другой поправкой — поправкой Стивенсона об ограничении на кредиты для СССР и кредитном «потолке» в 40 млн долл. для советских проектов по разведке газа и нефти.
3 января президент Форд подписал закон о торговой реформе, включавший поправку Джексона-Вэника.
За время острой, практически ежедневной двухлетней борьбы за поправку в мире происходили также Война судного дня, Уотергейтский скандал и многое другое.
Советские руководители абсолютно искренне не могли понять, почему президент не мог заставить Конгресс принять нужное решение.