индустрия в музыке что такое
Музыкальная индустрия после пандемии: потери, гонорары и новые форматы
В апреле генеральный директор Большого театра Владимир Урин отметил, что день простоя стоит театру около 9 млн руб. «И это только одна площадка, пусть и очень крупная», — вздыхает арт-менеджер. В России решение о старте полноценной концертной деятельности пока не принято, поэтому организаторы не понимают, что делать с осенними мероприятиями. Кроме того, нет никакой гарантии, что состоятся и весенние концерты 2021 года. В подвешенном состоянии до сих пор находятся все участники процесса — от независимых промоутеров, которым концертные площадки так и не снизили арендную плату, до мировых звезд, чьи туры остаются под вопросом.
«Сложно говорить о серьезном коммерческом начале, когда между слушателем и исполнителем возникают дополнительные препятствия — например, интернет, часто несущий с собой задержку звука, — рассуждает Риад. — Леди Гага записала домашний концерт в поддержку врачей, которые борются с COVID-19. Замечательная идея, чтобы поддержать людей и дать им почувствовать себя в единении с миром тогда, когда всем нам страшно, когда мы не понимаем, что будет дальше. И я не рассматриваю это выступление как концерт, а смотрю на него с точки зрения человека, который ищет поддержку и благодаря этому понимает, что все мы — люди».
Живые выступление в приоритете не только у самих музыкантов. «Для части публики это выход в свет со всеми соответствующими атрибутами, от подготовки наряда до дежурного бокала шампанского в буфете. Концертный зал давно стал «третьим местом» — городским пространством, объединяющим людей. Зрители приходят за эмоциями и сполна их получают», — утверждает Бухмак.
Но перейдем от эмоциональной составляющей к материальной: в марте цифровые продажи альбомов упали на 12,4%, снизился спрос и на новую музыку. Некоторые музыканты переносили релизы, что несколько странно: если выпустить много нового материала, когда страсти улягутся, у слушателей попросту не будет времени его оценить. Впрочем, многие артисты не сбавили оборотов. Так, Warner Music Russia выпустили вирусные треки: «UNO» группы Little Big, «Плачу на техно» группы Cream Soda, взорвавшие чарты альбомы Егора Крида «58» и Boulevard Depo «Old Blood».
«В период пандемии нам никто не помешал сделать песню «Август» минской группы Intelligency одним из самых главных хитов этой весны, причем не только в России, но и во Франции, Германии, Польше, Бельгии и других странах. Более того, мы продолжали производить контент и реализовывать масштабные маркетинговые кампании. Запущенный нами балконный челлендж #плачунатехно получил широчайший отклик в сети, а #UnoVisionChallenge стал, возможно, самым масштабным челленджем в мире. Мы это видим по десяткам миллионам видео от пользователей в поддержку данных трендов», — не скрывает радости заместитель генерального директора по вопросам бизнеса и внешним связям Warner Music Russia Ольга Ким.
Фестивальные же организаторы как ни старались, не могли похвастать полноценной работой. «На момент запрета на мероприятия у нас уже были забукированы иностранные артисты и отправлены предоплаты. Обычно, если ты ударил с менеджментом артиста по рукам, предоплата является невозвратной», — объясняет Ник Бабин.
К счастью, коллеги объединились перед напастью и, хоть в контракте и не упоминалась «пандемия» как форс-мажор, перенесли всех утвержденных артистов. 11 и 12 сентября в сад «Эрмитаж» прибудут Леонид Агутин, Lianne La Havas, Jordan Rakei и Portico Quartet. Если же в сентябре хлынет вторая волна коронавируса, организаторы Chess&Jazz смогут вернуть депозиты. Сложнее было договориться со спонсорами, без вложений и партнерских интеграций которых любой музыкальный фестиваль едва ли возможен. Многие бренды под шумок перенаправили бюджеты в диджитал-проекты, но, по словам Ника, вернуться в офлайн им придется: «Я уверен, что онлайн-концерты — не формат будущего. Согласитесь, Zoom-вечеринки и онлайн-выступления довольно быстро надоели. Пусть некоторые и хвастали высоким KPI, онлайн никогда не сможет создать такую же сильную эмоциональную связь между брендом и человеком, как живое выступление. При этом нельзя не отдать онлайн-инициативам должное: они действительно помогли артистам и их большим командам пережить тяжелые времена».
Основательницы Doing Great Agency и платформы Stay, первой объединившей музыкантов в онлайне и предоставившей им возможность давать полноценные концерты по билетам, Катя Штарева и Таня Пантелеева говорят, что полного объема рынка не знают и не могут утверждать, что внесли ощутимый вклад в поддержку индустрии, но наверняка помогли адресно. «Самый большой гонорар по процентной системе составил около 250 тыс. руб. Для артиста, чье имя мы, конечно, не раскроем, — это примерно два-три офлайн-выступления», — делится Катя. Когда онлайн-концерты проходили чуть ли не каждый день, инсайдеры говорили, что артисты запрашивают практически «корпоративные» гонорары: 5 млн руб. у «Би-2» и по 3 млн руб. у «Сплин» и Zivert. Stay же работает исключительно по процентной системе: выручка от продажи билетов делится 80/20 или 70/30 в пользу артиста.
«Конечно, были те, кто запрашивал гонорары, в основном это были музыканты так называемого A-листа, — подтверждают девушки. — Пока что мы не можем себе этого позволить, за нами не стоят инвесторы или крупные бренды. Что касается увеличения гонораров за онлайн-выступления в индустрии в целом, то это так, но опять же потому, что такие выступления идут под спонсорской эгидой, это всегда стоит дороже, да и аудитории при таком раскладе даже больше, чем просто в офлайне».
Stay запомнилась как платформа экспериментов: например, на ней прошел караоке-концерт Татьяны Булановой, и первой в России она собрала толпу зрителей — правда, в автомобилях — на drive-in-концерте хип-хоп артиста Thomas Mraz. Не говоря уже о в целом плотно утрамбованной и разномастной афише, в которой поп-музыка соседствовала с екатеринбургскими рокерами и спектаклем «Мастер и Маргарита». После возобновления нормальной культурной и концертной жизни платформу сворачивать не планируют: вполне возможно, Stay будет транслировать офлайн-концерты и фестивали для тех, кто не может на них попасть. Кроме того, создательницы размышляют над разработкой полноценной стриминговой платформы. О том, кто кого — онлайн или офлайн, — спорить они не берутся: «Нельзя сравнивать офлайн- и онлайн-концерты, это совершенно разные жанры, у каждого есть и свои плюсы, фишки, и свои минусы».
Несмотря на то что ближайшее будущее офлайн-фестивалей остается туманным, организатор Chess&Jazz Ник Бабин не намерен сдаваться. «Я живу этим событием и сразу решил: если будет хоть один шанс провести фестиваль этой осенью, буду за него бороться. Рискованное ли это дело? Чертовски рискованное, как и весь музыкальный бизнес. Но мы в полной мере осознаем социальную ответственность, и если это будет опасно для наших гостей и рекомендации госорганов будут не совпадать с нашими желаниями, мы фестиваль проводить не будем. Если же все случится, мы по крайней мере попадем в историю и шорт-лист фестивалей, вопреки всему состоявшихся в 2020 году, вместе с книжным фестивалем на Красной площади», — смеясь заключает он.
А вот академической музыке не придется ждать осени: с 1 августа открываются театры и концертные залы вместимостью до 3 тыс. человек с условием заполнения не более чем на 50%. Московская филармония уже объявила о проведении нескольких концертов в августе. «Независимым промоутерам сложнее: в случае подтверждения концерта им нужно будет как минимум оплачивать аренду зала, гарантий же нет никаких, — объясняет Елена Бухмак. — Многое зависит от того, какая посадка будет разрешена, так как это напрямую влияет на экономику концерта. Обычно промоутер выходит в ноль при заполняемости зала на 65–75%, поэтому шахматная рассадка, предполагающая 50% зала максимум, по умолчанию означает финансовые потери. В любом случае концерты с участием иностранных музыкантов активно переносят на 2021 год».
Как устроены современная музыкальная индустрия и музыкальное образование
Разобраться нам помог директор и сооснователь Moscow Music School Дмитрий Панов
Что будет, если взять Элвиса Пресли или даже юную Мадонну и поместить в музыкальный мир нашего времени? Наверное, примерно то же, как если перенести человека из 1890-х на Садовое кольцо в час пик. Индустрия музыки сегодня — это вселенная Фейсов, Элджеев, их гострайтеров и техно-самородков, выросших с Fruity Loops в руках. Как устроен этот мир, как в него попасть и какую роль сегодня играет музыкальное образование? Эти вопросы мы обсудили с директором и сооснователем Moscow Music School Дмитрием Пановым. Периодически к интервью присоединялся Андрей Рощевкин, его партнёр по проекту MMS.
— Как устроена современная музыкальная индустрия? В какой момент успех музыканта перестал зависеть от условного толстого продюсера, который случайно зашёл в маленький клуб на концерт?
— Давайте поговорим о России. В России проще добиться успеха, чем за рубежом, потому что активных музыкантов меньше и в целом индустрия меньше, чем на Западе. В этом есть свои плюсы и минусы. Например, проще попасть на фестиваль, даже будучи новичком. Но при этом и ёмкость рынка на Западе, прежде всего в США, гораздо больше, грубо говоря, там больше денег и больше артистов могут добиться успеха. Но и конкуренция между ними гораздо сильнее.
Ситуация с условным толстым продюсером сохраняется, но в поп-музыке, в так называемой эстраде. Всё, что вне этого, функционирует по-другому. Перемены пришли с распространением DAW (цифровых рабочих станций), широкополосного интернета и стриминговых площадок. Стало необязательно пользоваться услугами профессионалов. Всё производство, вплоть до публикации в стриминговых сервисах, можно сделать самостоятельно. Конечно, профессионалы помогут сделать всё качественно и вовремя, стать хедлайнером, засветиться в СМИ, попасть плейлисты, но, в принципе, схема работает и без их участия.
Раньше, если тебе надо было записать пластинку, ты не мог сделать это дома. Всё происходило в звукозаписывающей студии. Был, конечно, самиздат наши рокеры так делали, «Кино» и Борис Гребенщиков, например, были свои «подпольные» продюсеры, такие как Андрей Тропилло. Но это не было массовым явлением, пока не появились так называемые DAW, цифровые рабочие станции типа Ableton Live и Logic Pro, которые позволили записывать всё полностью самостоятельно — и вокал, и гитару, и в сё что угодно. И сводить человек всё это тоже может сам.
— В связи с этим изменилось ли что-то в музыкальных профессиях? Какие специалисты оказались не нужны и какие новые профессии появились?
— Профессии остаются, вы по-прежнему без труда найдёте студийного звукоинженера, но к нему теперь приходят, когда требуется записать живые инструменты и вокал, а затем всё это свести профессионально. Но сам продакшен может быть как аналоговым, классическим, так и полностью сделанным одним человеком у себя дома.
Звукоинженеров, скорее всего, не стало меньше, но объём их работы уменьшился. Если раньше студии были забиты под завязку и от клиентов не было отбоя, то сейчас даже у топовых студий, таких как Parametrika, где всё заставлено винтажной аппаратурой, появилось гораздо больше свободного времени. Часть их нагрузки забрали цифровые продюсеры. Они, в свою очередь, могут быть как гострайтерами, так и самостоятельными авторами. Львиную долю современного рэпа делают люди у себя дома — просто пишут на лэптопах биты, и им необязательно идти в профессиональную студию.
Андрей (показывает видео на YouTube): Вот чувак, который пишет музыку Элджею, вот у него дома стоят колонки Sven, вот контроллер, вот Fruity Loops — всё. Прошла эпоха, когда группа уезжает в студию к суперпродюсеру Рику Рубину, и он с ними в дыму и угаре пишет альбом три месяца. Наверное, где-то, на каком-то высшем уровне это до сих пор существует, но реалии — вот они. Парень у себя дома что-то делает, а потом садится и «Дошир» кушает.
— Как авторы и продюсеры находят друг друга? У них есть какой-то свой LinkedIn?
Дмитрий: У нас это пока не очень структурировано, поэтому находят во всяких тематических пабликах, в соцсетях. Например, есть коммьюнити в фейсбуке, Backstage называется, там разные инди-продюсеры и музыканты общаются, находят друг друга. Есть ребята наподобие Yungrussia, которые делают лейбл, вокруг которого формируется коммьюнити.
— В музыкальной индустрии по-прежнему крутятся огромные деньги. Кто зарабатывает больше всех и почему? Я имею в виду не СЕО и звёзд, а более рядовые, теневые профессии.
Андрей: Ну, гост может запросто получать до 300 тысяч за заказ. А может 30 тысяч.
Дмитрий: Больше всех зарабатывать всегда будет исполнитель. Например, минус для того же Элджея может стоить от 3 000 до 60 000 рублей для малоизвестного продюсера и примерно 150 000 руб. для известного. Потом Элджей берёт эту фонограмму, пишет вокал, снимает клип, выкладывает в интернет, даёт концерты — и зарабатывает в разы больше.
— Что нужно делать, чтобы зарабатывать такие деньги?
— Лучше всего зарабатывают — и у нас, и по всему миру — на концертах. Раньше было так: выпускает артист альбом, едет в тур в его поддержку и зарабатывает в основном с продаж альбома. Теперь наоборот: ты должен давать концерты и с них делать кассу. А твои треки и альбомы — это промоподдержка, чтобы люди пришли на концерт. Другой источник дохода — стриминги. Там ты можешь что-то заработать просто с того, что люди слушают твою музыку. Но объёмы по сравнению с тем, что раньше давала продажа физических носителей, скромные. Главное — концерты. Чтобы зарабатывать именно с релиза, надо быть очень крупным артистом. Только звёздам теперь рентабельно выпускать целые альбомы на физических носителях. Ты должен найти профессионалов, записываться в студии, затем всё это сводить, мастерить, печатать тиражи — это стоит денег. Если ты молодой артист, выпускай отдельные треки порциями и как можно скорее начинай давать концерты.
— Насколько важно получать музыкальное образование? Тот факт, что подавляющее большинство успешных музыкантов не имели музыкального образования, не очень мотивирует идти учиться. Что вы об этом думаете?
— Ты, конечно, можешь делать музыку без образования. И многие делают. Но вопрос в намерениях: если ты уверен, что хочешь быть музыкантом, хочешь, чтобы это была именно работа, то этим надо заниматься постоянно, это должно стать твоей рутиной, ты должен производить музыку, как бы цинично это ни звучало. Образование в данном случае научит тебя не зависеть от вдохновения и случайных поисков.
Когда я говорю о профессионалах индустрии, то имею в виду звукоинженеров, звукорежиссёров, людей, которые занимаются мастерингом, миксингом, — тут без образования не обойтись точно. Можно всё усвоить с опытом, но гораздо проще и быстрее будет разобраться в физике звука и акустике вместе с преподавателем. В таких профессиях важно понимать, как устроено пространство, как распространяются звуковые волны и так далее.
— Расскажите о Moscow Music School. Как устроен учебный процесс?
— Наши основные программы Music Production, Songwriting & Music Performance и Music Business — это дополнительное профессиональное образование. К нам приходят как люди, уже имеющие классическое, джазовое или эстрадное музыкальное образование, так и самоучки, кто воспринимает музыку как хобби. В основе всего лежат проекты — от простых и коротких до сложных и трудоёмких. К примеру, сонграйтеры делают сначала зарисовки, этюды, потом мелодии, затем переходят к песням, а завершают обучение с портфолио, в которое входят отдельные синглы, EP, видеоклип и LP или набор из синглов сопоставимого объёма. Каждую неделю или раз в две недели у студентов новые проекты. Да, это жёсткие сроки, но таким образом человек привыкает к дедлайнам и к тому, что бывают разные задачи, разные заказчики и творческие партнёры с разными характерами и требованиями. У каждой творческой программы есть кураторы, которые занимаются со студентами по выходным. Люди получают творческие задания, что-то начинают делать вместе с куратором, потом неделю работают самостоятельно — либо дома, либо в школе, — а в конце отведенного на проект срока показывают результат.
— Очень напоминает западную модель образования — много практики и самостоятельности.
— Да, мы делаем сильный акцент на практику. Ты узнаешь что-то, сделав это, сначала, возможно, и неправильно, это нормально, но затем, всё сто раз переделав, ты понимаешь материал «изнутри». Мы не бьём по рукам линейкой, если человек неправильно сидит за фортепиано или как-то не так кладёт на клавиши пальцы. У нас нет задачи научить хорошо исполнять, здесь мы не собираемся конкурировать с Гнесинкой или Консерваторией, где всему этому реально научат гораздо лучше. Наша цель — развить креативность, способность выдавать оригинальные музыкальные идеи и произведения. Привыкать постоянно выжимать из себя новое. Не исполнять только каверы или играть уже готовые партитуры, а постоянно изобретать. Но стоит сразу оговориться, что мы действуем на поле современной популярной музыки, затрагивая саунд-арт, а не академической или электроакустической.
В конце первого семестра у наших студентов была первая сдача проектов. От сонграйтеров требовалось написать песню, сделать для неё фонограмму, записать вокал, исполнить вживую и написать эссе, в котором надо было обосновать все аспекты проекта: я сделал эту песню, потому что меня беспокоит такая-то проблема, поэтому эта песня такой длины, такого темпа, я выбрал такие тембры и такую аранжировку, вот там у меня есть несколько лирических героев, и они друг с другом спорят. Оценка складывается из трёх элементов — эссе, оригинал и выступление. Задача в том, чтобы эти элементы были взаимосвязаны. Это не спорт — мы не можем всех судить по одинаковым стандартам, потому что каждый студент растёт только относительно самого себя. Если студент вырос, если он стал глубже рассуждать, начал применять какие-то нешаблонные, нехарактерные для него самого вещи, значит, мы добились результата. Оценки мы никогда не озвучиваем при всех. У нас такая этика: студенты не должны знать баллы друг друга. Повторюсь, мы не спортом занимаемся. Они это делают только для самих себя.
— Как вы стали директором MMS? Какой у вас бэкграунд?
— Академического музыкального образования у меня нет, я — культуролог, учился в РГГУ. Я с детства занимался музыкой, учился читать ноты с листа, играть на фортепиано, флейте, барабанах, пел, танцевал. Став тинейджером, я, естественно, начал увлекаться всякой андеграундной музыкой. Я — немножко аутсайдер, музыка никогда не была моей профессией, хотя, бывало, получалось и деньги зарабатывать, мы с группой ездили на гастроли, даже попали на обложку журнала «Афиша», выступали на разогреве у Би-2, в этом был свой рок-н-ролл.
Мне нравится музыка как феномен современной культуры, потому что она — массовая. Все мы слушаем музыку, даже если этого не хотим, — хоть в такси или в рекламе. Но это поле структурировано иначе, чем литература, кино или изобразительное искусство. В последнем понятна вертикаль: есть цех критиков, издаются журналы, например, «Искусство», «Сеанс» и тому подобные, есть институт кураторства. В музыке такого нет. Когда-то были авторитетные музыкальные критики, но сейчас никто этим уже всерьёз не занимается. Это превратилось больше в какие-то рекомендательные истории, в сферу досуга.
Я хотел создать мультифункциональную лабораторию, где производились бы новые смыслы, рождались новые произведения, проходили бы концерты и выставки. Чтобы это не был просто клуб с баром. Чтобы у того, кому в голову пришло, что он хочет стать рэпером, было место, куда он мог бы прийти, послушать лекцию, понять культуру хип-хопа и выдать действительно крутые идеи.
В 2015 году мы с Андреем запустили небольшой проект, который назывался Школа современной музыки Glinka. Мы делали двухнедельные курсы по Ableton Live, теории музыки, сэмплингу, синтезу звука. Но мы всё время зависели от разных арендуемых площадок, и очень хотелось вырасти во что-то большее и обрести дом. И вот мы пришли в дружную семью Universal University, где в нас поверили и инвестировали.
Музыкальная индустрия. Как это работает
Привет, Пикабу! Спасибо вам за кучу полезной и интересной информации. Настала моя очередь поделиться чем-то своим и, надеюсь, интересным.
Прежде чем углубиться в детали, пройдемся по базовому устройству муз-индустрии (а то мало ли кто не знает). У каждой музыкальной группы есть несколько основных направлений, в которых им приходится действовать:
Каждое направление требует участия определенных людей, вложения денег и времени. Итак, начнем.
Время не регламентировано, теоретически может длиться вечно. В прошлом были случаи, когда симфонии писались по 20+ лет. До этого обычно не доводят, но всякое бывает. Каждая группа решает самостоятельно, когда и как пишется музыка. Некоторые группы, такие как Металлика, пишут музыку постоянно, даже во время турне.
Ходят слухи, что заглавный рифф песни «Enter Sandman», гитарист Металлики Керк Хэммет написал в гостиничном номере в три часа ночи. Представляю как радовались этому событию его соседи.
Некоторые музыканты прибегают к услугам аранжировщиков, которые доводят написанные ими треки до максимально вкусного состояния. Не спешите кидаться тапками, подобный подход может быть очень полезен, так как к моменту аранжировки композитор может быть уже настолько погружен в собственную песню, что перестает трезво воспринимать происходящее. Поэтому участие человека со стороны может пойти на пользу. Иногда в роли аранжировщика выступает кто-то из группы, иногда вся группа.
В некоторых жанрах музыкант выполняет чисто исполнительскую роль. Все сочинение музыки и ее аранжировка покупается у соответствующих людей. Что ж, каждому свое.
Особых денег не требуется, разве что некоторый начальный капитал для приобретения всего необходимого инструментария. Ну и зарплата аранжировщику конечно.
От нескольких недель до нескольких месяцев. Некоторые группы дорабатывают треки прямо в студии, что значительно замедляет процесс. В целом, время зависит от сложности композиций, профессионализма музыкантов и всех участвующих людей.
Помните все эти злосчастные альбомы, которые пишутся годами? Почти у каждой культовой группы есть один или два таких альбома. Иногда сталкиваюсь с недопониманием этого момента. Если альбом пишется год, это не значит что его ‘запись’ длится год. Сам процесс записи не является чем-то гиперсложным, тем более для профессиональных музыкантов, выпустивших не один альбом. Как правило, подобные задержки вызваны творческим кризисом, поиском своего звучания, недопониманием в коллективе и т. п. Короче говоря, вещами, далекими от записи.
Каждый продюсер по своему уникален и привносит свое ‘я’ как в музыкальную, так и в организационную составляющую. Так же список его обязанностей может меняться в зависимости от группы, с которой работает музыкальный продюсер.
Хорошая запись стоит денег. Одной зарплатой тут не обойдешься, так что начинающим музыкантам придется откладывать с обедов, а может даже просить денег у бабушки. Бюджет топовых альбомов может составлять несколько сотен тысяч долларов, а то и больше.
Время концертного тура варьируется от пары месяцев до пары лет, в зависимости от охвата и стадии развития группы. Как правило, группы стараются чередовать туры с записью альбомов. Так как альбомы обычно выпускают раз в год, группы редко ездят дольше 8 месяцев.
Иногда группы разбивают тур на несколько частей. Например, тур по Европе и тур по Америке. Таким образом им не приходится жить на колесах слишком долго.
Тут все очень сильно зависит от популярности группы и от технических особенностей их шоу. Не самые популярные группы могут ограничится только водителем, да и то лишь в случае, если никто из членов группы не умеет/не хочет вести машину. Команда суперзвезд будет значительно больше, и может в себя включать: звукорежиссера (отстраивает живой звук), световика (отвечает за световое шоу), роуди (личный помощник каждого музыканта, отстраивает и выносит на сцену инструменты, а также иногда переключает звуковые эффекты), команду техников-монтажников (выставляют сцену и оборудование), охрану, пиротехников, визажистов и группи (девчонки-фанатки, отвечающие за хорошее настроение артиста 😉 ). Для того, чтобы всех этих людей привезти, звездам иногда приходится арендовать свой собственный самолет.
Как видите, несмотря на то, что концертная деятельность считается самой прибыльной (что в эпоху интернета вполне логично), она так же является и крайне затратной. Так что все далеко не так однозначно 🙂
Некоторые исполнители ради пиара даже не брезгуют использовать свою личную жизнь. Но придется признать, это работает.
У небольших групп продвижением могут заниматься один-два человека, возможно даже из состава группы. У крупных имен или у групп под крылом большого лейбла в распоряжении находится целый отдел маркетинга. Эти люди только и думают о том, как заставить звезд засиять еще ярче. И поверьте, они знают что делают, ведь во многом именно от них зависит, насколько известной будет группа. Как бы ни была хороша музыка, артист не станет популярным, если ее не услышат.
Много. ОЧЕНЬ МНОГО. Тут вам и всех бабушкиных денег, вкупе с кухонным гарнитуром и кошкой Муськой, не хватит. Вам придется продать бабушку, и тогда, быть может, удастся стать известнее человек на 100. Ну а если продать на органы маму, папу и маленького братика, то вы точно станете известны. Но не как музыкант.
Вот так вкратце выглядит музыкальная индустрия изнутри. В дальнейшем, как я и обещал, я расскажу подробнее о каждой из областей. Надеюсь, было интересно и познавательно. Всем хорошего дня и спасибо за внимание! 🙂