инвалиды чеченской войны что с ними стало фото
Душегубы из Рошни-Чу
Душегубы из Рошни-Чу
Душегубы из Рошни-Чу
Два солдат внутренних войск в первую чеченскую воину изменили военной присяге, став… охранниками и палачами в концлагере чеченских бандитов. Сначала они истязали бывших товарищей по плену ради того, чтобы выжить самим.
Но скоро это начало приносить им садистское наслаждение, предатели умертвили собственные души…
«Покайтесь, ребята!»
В дни судебного процесса над рядовыми Константином Лимоновым и Русланом Клочковым небольшой зал заседаний суда Северо-Кавказского военного округа на сквозь пропах запахами корвалола и валерьянки. Матери и жены погибших и изувеченных в чеченском плену заходились в истеричных рыданиях, кто-то падал в обморок — настолько страшная правда звучала.
На одном из заседаний к скамье подсудимых подошел пожилой рабочий из Волгодонска Карапет Сасунян и, сильно заикаясь (сказывались последствия полученных от этих нелюдей черепно-мозговых травм), по просил: «Покайтесь, ребята! Снимите грех с души…»
Но слова его не произвели на Лимонова и Клочкова никакого впечатления: они упорно отрицали все свои злодеяния. О спасении души ни тот. ни другой, конечно, не помышляли. Собственно, и спасать-то уже было нечего: испробовав палаческого ремесла и войдя во вкус, они прикончили собственные души, кстати сказать, и без того донельзя слабые, инфантильные…
Блокпостовая «лафа»
Военная служба началась для обоих одновременно, в июне 1994 года. Одногодки, родились в 1976-м. Константин Лимонов, родом из поселка Пролетарий Верхотурского района Красноярской области, был призван Ленинским райвоенкоматом Нижнего Тагила. Руслан Клочков, уроженец поселка Первомайский Тамбовской области, — тамошним военным комиссариатом.
Обоих сразу направили во внутренние войска, в 21 софринскую бригаду (кстати, среди ее бойцов немало Героев России). По воинской специальности и тот и другой «стрелки- пулеметчики».
В мае 1995 года Лимонов и Клочков “загремели” в Чечню и попали в состав группы из 10 человек, поставленной охранять блокпост у селения Орехово в Урус-Мартановском районе.
Дни службы бежали серо и однообразно, как мыши-полевки. А день шел за два, все- таки числятся на фронте. Из командиров рядом лишь старший блокпоста сержант Еркин, да и тот свой в доску. А проверяющие начальники появлялись редко. Значит, можно иной день и за водкой наведаться в соседний Катыр-Юрт.
У одного чеченского не то пастуха, не то дуканщика она всегда припасена для русских солдат. Где уж было Клочкову и Лимонову с их «богатым интеллектом» сообразить, кто стоял за этим «щедрым» шинкарем…
До дембеля оставался месяц. Такую дату нельзя не отметить… И 22 октября 1995 года пулеметчики с благословения пожелавшего выпить с подчиненными водочки сержанта Еркина вышли на заветную тропу — обменять несколько банок тушенки на веселящее зелье…
Только затарились водярой и наладились восвояси, как увидели, что на них уже наведены шесть автоматных стволов. Через пару часов подловленные в «духовском садке» незадачливые «караси» полетели в зиндан чеченского концлагеря…
Исламский Освенцим
Рошни-Чу — одно из самых страшных мест на карте Чечни. Близ этого селения был устроен этакий исламский Освенцим, принадлежавший департаменту МГБ Ичкерии. Одновременно в лагере содержалось до 160 человек, а сколько в общей сложности прошло через этот ад — одному Богу известно.
Дневной рацион узника — похлебка из воды без соли, где всего одна ложка гороха или крупы. О хлебе, даже ломтике — позабыть. Непродолжительный сон — в яме размером 3 на 8 м. Туда загоняют всех.
Предательство в обмен на жизнь
Клочков и Лимонов выбрали жизнь. Они стали лагерными надзирателями. Так совершилось то предательство, к которому они, как потом выяснило следствие, оказались изначально предрасположены с первой минуты пребывания на войне.
Случилось оно не сразу. Около трех месяцев друганы-пулеметчики были на положении обычных пленников. Но лагерной охране требовались помощники. И тогда начались поиски среди узников желающих принять исламскую веру (очевидно, «лагерфюреру» Мовлади Раисову это казалось некоей гарантией благонадежности надзирателей из русских).
— Били его на допросах смертным боем — живого места на теле не осталось. Вижу — совсем загибается парнишка… Что-то у меня от жалости в мозгу повернулось, я возьми и скажи ему: «Сережа, притворись, прими их окаянную веру, понарошку прими, не век же здесь сидеть, даст Бог, обменяют».
Такими стойкими оказались практически все присягавшие Родине узники Рошни-Чу. Кроме двух подонков…
Стоило Лимонову и Клочкову узнать, что лагерное начальство ищет среди пленников желающих принять ислам, как они тут же изъявили страстную готовность стать мусульманами и «борцами за веру». Заплечных дел «духовники» заинтересовались добровольцами. Их отделили от остальных «неверных», начали кормить и преподавать уроки ислама.
В роли пастыря выступил бывший прокурор Республики Ичкерия в период правления Д. Дудаева Магомет Джаимов. Вряд ли он был большим знатоком Корана, но это детали…
День, другой — и вот уже новообращенные мусульмане усердно творят намаз, повторяя ритуалы вслед за учителем.
В петле измены
И Лимонов с Клочковым впряглись тянуть брошенную им лямку человеконенавистничества с упорством бур лаков, нанявшихся тащить по реке хозяйскую баржу.
Их садистская жестокость не знала пределов. В приговоре суда — десятки эпизодов.
В другой день Казбек поймал старика на алычовом дереве, куда тот взобрался нарвать незрелых плодов, чтобы не помереть с голода, и снял с ветки таким размашистым «снайперским» ударом своего дьявольского орудия, что человек кувыркался кубарем по земле с десяток метров.
Майора Дудина он сделал инвалидом все тем же способом, проломив ему голову.
Пытавшегося просушить мокрые лохмотья одежды Виктора Барсагова швырнул на раскаленную печь — его тело стало сплошным ожогом.
У Виктора Березина не было сил развлекать пением охранника-чеченца и, повинуясь одному кивку хозяина, Клочков и Лимонов забили его до смерти.
После стольких доказательств собачьей преданности хозяевам ничего не оставалось, как выдать новообращенным «борцам за веру» автоматы с патронами.
Кровавая цепь Сатаны
Вскоре, в июне 1996 года, им устроили экзамен по душегубству: участие в казни 16 российских солдат-контрактников и неустановленного человека, предположительно учителя-чеченца, призывавшего свой народ к миру с русскими. Людей убивали двумя партиями, в два дня, предварительно заставив вырыть себе братские могилы…
Первым его поспешил схватить Клочков, повторивший сатанинский прием на следующем воине-контрактнике. Затем наступил черед Лимонова (судом доказано, что предатели лично убили по два человека каждый).
Агонизирующие в озерке крови тела изрешетили автоматными очередями. Клочков и Лимонов забросали яму землей. Когда убийцы покидали место преступления, эта земля еще шевелилась…
А на следующий день все повторилось с другой партией приговоренных «шариатским судом».
«Лучше бы ты умер»
Во внутренних войсках тогда не знали, кем стали эти люди, и числили среди незаконно удерживавшихся чеченскими сепаратистами воинов.
В сентябре 1996-го мать Лимонова приехала в Чечню на поиски сына. Была минута, когда женщина трепетала от счастья: она на шла своего мальчика! Он стоял в двух шагах от нее, целый и невредимый, доставленный для обмена. Еще мгновение, и их объятия сомкнутся…
А Костик ненаглядный бросил ей: «Уходи, я остаюсь с ними!»
Возможно, предатель чувствовал: в родных краях возмездие его настигнет, а под крылышком ичкерийских «единоверцев», глядишь, и пересидит заваруху…
«Лучше бы ты умер!» — промолвила сра женная страшным открытием мать. Какими словами выразить ее горе?
По одному из каналов ЦТ обласканные удуговской пропагандой телерепортеры прокрутили сюжет, где двое бывших российских военнослужащих гордо заявляли в кадре, что приняли ислам и готовы сражаться на стороне боевиков. Это были Лимонов и Клочков.
Ах, милосердна наша власть…
Вскоре, однако, «братья по крови» перестали нуждаться в холуйских услугах Руслана и Казбека. И без сожаления сдали их федеральным властям осенью 1997-го под видом освобожденных заложников.
Пройдя сито проверки компетентных органов и месячишка три даже посидев в следственном Изоляторе, пока военная прокуратура занималась уголовным делом об их дезертирстве, душегубы благополучно выпорхнули на волю. По амнистии. Слепая от милосердных слез матушка-власть позволила им надеть на себя личину добропорядочных граждан. Клочков и Лимонов разъехались по местам жительства, обзавелись семьями, детьми, хозяйством…
Вряд ли соседи и земляки этих нелюдей подозревали, кто поселился рядом с ними. Наверное, кто-то подавал им руку, а с кем-то они попивали пиво или водочку…
Но прошлое не забыть. Горе людей, потерявших родных, ставших по милости этих варваров инвалидами, звало к отмщению. И наконец-то осенью 2000-го года военная прокуратура СКВО возбудило против Клочкова и Лимонова уголовное дело. Рассмотрев 16 томов его, суд в апреле 2001 года приговорил их к 15 годам лишения свободы с отбыванием первых 10 лет в тюрьме.
Вообще-то предателей на войне расстреливают. И суд признал в приговоре, что эти лица безусловно достойны смертной казни. Но поскольку на нее у нас объявлен мораторий, то в качестве высшей меры им определили по 15 лет. Учли и то, что у этих подонков есть дети.
«А они наших детей пощадили?» — выкрикнула на это из зала одна из женщин. Ее юный сын — воин-контрактник — встретил свой смертный час в вырытой собственными руками братской могиле близ Рошни-Ну…
Есть еще один момент, о котором не шла речь в рамках этого уголовного дела. Матери, родственники погибших, оказавшиеся рядом на процессе, с изумлением для себя обнаружили, что их мужья и сыновья попали в плен при удивительно одинаковых обстоятельствах. 15-й блокпост, расположенный близ Шали, был взят в плен в полном составе без единого выстрела. Часовых сняли тихо. Видимо, знали пароль. Случилось это в ночь с 7 на 8 марта 1996 года. В плен тут попали 38 человек.
Инвалиды чеченской войны что с ними стало фото
ОНИ РЕЗАЛИ ЛЮДЕЙ, КАК БАРАНОВ (Рассказ ветерана Чеченской войны)
Кинешемец Евгений Горнушкин прошел две чеченские кампании, миротворческую операцию в Югославии и службу в спецназе. Специально для наших читателей он рассказал о тех далеких уже исторических событиях: о военной доблести, зверствах боевиков, о предательстве и несправедливости.
В этом году в истории России отмечается сразу несколько трагических юбилеев. Это 20-летие Первой чеченской войны и 15-летие Второй чеченской кампании. Это настоящая трагедия русского и чеченского народов, которая еще долгие годы будет отзываться болью в сердцах миллионов россиян.
Впервые увидел этого ветерана боевых действий на старых фотографиях, времен Первой чеченской кампании. А когда Евгений Евгеньевич пришел в редакцию, искренне удивился: спустя годы он практически не изменился. Передо мной сидел крепкий, немного суровый мужчина. От него веяло уверенностью, а не безысходностью, как принято обычно представлять бывших военных, прошедших Чечню. Он не спился, и не надломился психически. Было ощущение, что он сошел с армейской фотографии, снял берет и начал свой рассказ.
Евгений был командиром 152-миллиметровой самоходной гаубицы 2С3 «Акация». Эта грозная машина предназначена для подавления и уничтожения живой силы, артиллерийских и минометных батарей, ракетных установок, танков, огневых средств, пунктов управлений, в общем любых сухопутных войск.
Дивизион сильно «портил жизнь» боевикам, поэтому они постоянно обстреливали артиллеристов,чаще в ночное время.
Благодаря грамотной обороне, за все время непрерывных атак на артиллерийский дивизион, боевикам не удалось уничтожить ни одной гаубицы. Однако в подразделении, которое находилось в Шали, одна «Акация» все-таки сдетонировала, но по другим причинам.
Случалось, что потери были как раз из-за неопытности и халатности.
Также случалось, что некоторые солдаты в попытках избежать «дедовщины» сдавались чеченским боевикам, что закончилось довольно плачевно.
Вообще действия боевиков были ужасными, безоружных пленных убивали изощренными способами и пытали до смерти.
Страшный эпизод запомнился Евгению, когда они брали населенный пункт Гойское.
Также в руки Евгения Горнушкина попала видеокассета, найденная в схронах боевиков.
Участвовал Кинешемец во взятии селения Бамут, где в советское время находилась военная база. Именно здесь военнослужащий совершил подвиг, за который ему дали медаль Суворова.
Другим удачным попаданием Евгений уничтожил ДЗОТ – укрепленную огневую точку, которая мешала продвигаться нашим войскам. Всех боевиков, находившихся в нем, завалило обломками.
Затянувшийся штурм Бамута имел не только объективные причины – хорошо укрепленные позиции боевиков, но и субъективные – предательство.
Окончание Первой чеченской войны старший сержант Горнушкин вспоминает с болью.
Преданные военным командованием в Чечне участники войны были брошены и у себя в родных краях.
Спецназ и Вторая чеченская
В 2003-2004 году Евгений Горнушкин устроился в подразделение спецназа, которое базировалось в Краснодарском крае. Но то, что он там увидел, его не впечатлило.
Когда появилась возможность, ветеран боевых действий отправился в Чечню. Во Вторую чеченскую войну Евгений стал сапером.
В конце службы командование обещало дать Евгению Горнушкину и его товарищам две медали «За боевые заслуги» и «За разминирование», но контракт закончился, и награды затерялись.
Но в настоящее время Евгений Горнушкин ни о чем не жалеет.
На мой вопрос: «Не было мысли участвовать в военном конфликте на Украине?» Евгений Евгеньевич ответил:
Ставшие инвалидами во время боевых действий жители Чечни приняли участие в съезде волонтёров детства в Москве
Среди программ Российского детского фонда существует программа «Фронтовые дети Чечни», в которую включены 72 ребёнка, получившие огнестрельные ранения в ходе военных действий в Чечне. Шестеро из них умерли, остальным сотрудники фонда стараются помогать и сейчас. Трое участников программы приняли участие в прошедшем в Москве съезде волонтёров детства и рассказали о том, что до сих пор продолжают испытывать боль и неудобства после своих ранений.
14 октября исполнилось 25 лет со дня основания в России Детского фонда. В день рождения этой организации в Колонном зале Дома союзов в Москве состоялся международный съезд волонтёров детства, на который съехались представители детских фондов стран СНГ и дальнего зарубежья. Среди приехавших в Москву были и те, кто во время боевых действий в Чечне будучи детьми получили тяжелые увечья.
Крыжановская: все реже говорят о том, что перед жертвами чеченской войны наше государство в неоплатном долгу
В фонде есть программа, которая закрыта, но по ней продолжается работа, это программа «Фронтовые дети Чечни», в которую включены дети, получившие огнестрельные ранения, заявил, выступая на съезде волонтеров детства, руководитель Детского фонда, писатель Альберт Лиханов.
Она может о каждом из своих подопечных рассказывать часами. Она знает, кто, когда перенес очередную операцию, кому пришла пора менять протезы (дети росли, и менять протезы нужно было каждые полгода), кто справил новоселье в квартире или доме, приобретенном на средства Детского фонда.
Пострадавшие во время войны в Чечне дети продолжают испытывать боль и неудобства после своих ранений
В Москву на съезд волонтеров детства из Грозного приехали трое из 72 детей, которые до сих пор находятся под опекой «Детского фонда».
У Алихана Османова, после того как он подорвался на мине, ампутировали правую ногу и левую руку. Сейчас он студент 5-го курса физмата Чеченского госуниверситета, играет в футбол.
Марха и Алихан получают пенсию по инвалидности, а другой житель Чечни Ваха Закараев такой пенсии не получает. Ему было 11 лет, когда он, играя с друзьями недалеко от дома в грозненском микрорайоне Ипподромный, подорвался на мине. В результате мальчик получил тяжелое осколочное ранение черепа, множественные осколочные ранения, ожоги тела второй-третьей степени. В Москве в детской клинической больнице №9 ему сделали краниопластику посттравматического дефекта черепа.
По его словам, осенью 2002 года, когда ему было 19 лет, он подвергся избиению.
Автор: Татьяна Гантимурова источник: корреспондент «Кавказского узла»
Изувеченные в Чечне воины до сих пор ждут квартир
Количество инвалидов занижается, чтобы не давать им жилья
Каждый человек, включая даже самого Президента Российской Федерации, имеет «шанс» стать инвалидом либо близким родственником инвалида. Болезнь, травма, несчастный случай — и тело не сможет выполнять часть своих функций.
Никто от этого не застрахован. Абсолютно никто.
Но почему-то почти никто этого не понимает.
Инвалидизация в корне меняет жизнь человека и его семьи. Но если все грамотно организовать, инвалидность в большинстве случаев не будет влиять так сильно, как кажется в начале. Можно будет учиться, работать, заниматься спортом, путешествовать, растить детей, оставаться независимым, самостоятельным и даже успешным.
Чтобы грамотно организовать жизнь, инвалиду нужны деньги и помощь профессионалов.
В западных странах в университетах есть специальные факультеты, где такие профессионалы готовятся. У нас таких факультетов нет. И профессионалов нет. И денег для инвалидов тоже нет.
Государство даже не может предоставить жилье, положенное им по закону.
Они маются в хрущобах, где инвалидное кресло не проходит ни в одни двери, и не могут ни еду себе приготовить, ни в туалет сходить, ни метнуться в магазин за продуктами. Хотя это все им по силам. Многие могли бы быть самостоятельными, если бы в их квартирах были широкие дверные проемы, сами квартиры находились на первом этаже, а подъезд был оборудован пологим пандусом.
Понятно, как этим людям обидно и больно. Но ведь и страна много теряет. Инвалиды могли бы вносить вклад в экономику. Вместо этого сидят на пособиях, которые выделяются из бюджета, а обслуживают их соцработники, которых тоже оплачивает бюджет.
Счетная палата проверила, как шла работа по улучшению жилищных условий инвалидов в 2018–2019 годах. Отчеты о проверках вывешены сегодня сайте ведомства.
Они не оставляют надежд.
Читая их, понимаешь: если со мной или с моими близкими что-то случится и надо будет переезжать в приспособленную для нужд инвалида квартиру, власти ничем не помогут. Несмотря на то что по закону обязаны помочь.
Не обеспеченные жильем инвалиды делятся на две группы: те, кто встал на очередь до 2005 года, и те, кто встал после 2005 года.
Те, кто встал после 1 января 2005 года могут рассчитывать на улучшение жилищных условий, только если органы государственной власти признают их малоимущими.
Малоимущими признаются люди, если средний доход в их семье не превышает прожиточного минимума, установленного в регионе. Если превышает, тогда они должны сами себя обеспечить пригодным жильем. При этом всем понятно, что подавляющее большинство «не малоимущих» инвалидов этого не могут, конечно.
Но и войти в число малоимущих — для инвалида тоже не вариант. В очередь поставят, а жилье все равно не дадут.
«Очередность малоимущих граждан в регионах фактически не сокращается, — отмечают аудиторы. — Численность стоящих на жилищном учете в основном меняется в связи с утратой основания на обеспечение жильем и естественной убылью».
Попросту говоря, инвалиды умирают, так и не дождавшись положенного им жилья. Убывают естественно. Спасибо, что не принудительно.
В подтверждение Счетная палата приводит данные, от которых глаза лезут на лоб: в 2019 году улучшили жилищные условия только 3% малоимущих инвалидов, стоящих на очереди.
Три человека из каждых ста. Всего.
Почему же так мало?
Счетная палата дает ответ: потому что из бюджета страны на жилье для инвалидов выделяется недостаточно денег.
«С 2016 года размер федеральной субвенции на исполнение государственных полномочий по обеспечению жильем инвалидов не соответствует реальной потребности, ежегодно заявляемой регионами. Недостаточность финансирования отмечают свыше 75% субъектов Российской Федерации.
Например, в 2018 году утвержденные бюджетные ассигнования составляли 2,5% потребности, в 2019 году — 6,6%, в 2020 году — 5,9%».
Почему же недостаточно выделяется денег на жилье инвалидам?
Потому что занижается общее количество нуждающихся в жилье.
«Минстроем России ежегодно в обоснованиях бюджетных ассигнований занижается численность граждан, нуждающихся в обеспечении жильем, что приводит к сокращению объема субвенций из федерального бюджета бюджетам субъектов Российской Федерации на реализацию переданных полномочий по обеспечению жильем инвалидов.
Например, в обоснованиях бюджетных ассигнований, сформированных Минстроем России на 2020 год, численность граждан, подлежащих обеспечению жильем, в Москве занижена на 4,5 тыс. человек, в г. Санкт-Петербурге — на 4,7 тыс. человек, в Республике Тыва — на 493 человека».
Зачем же Минстрой занижает количество нуждающихся в жилье? Кого обманываем?
В материалах Счетной палаты и на этот вопрос есть ответ. Количество нуждающихся не то чтобы занижается, а просто как-то криво считается.
«По информации Росстата, в органах местного самоуправления на жилищном учете состоит 2,4 млн малоимущих граждан, — констатируют аудиторы. — А по данным КИС Минстроя России, число инвалидов, нуждающихся в обеспечении жильем, составляет 63,7 тыс. человек».
Искать виноватых среди власть имущих в том, что инвалидам не оказывается помощь с жильем — в конечном счете бессмысленно. Их нет. Ни в одном министерстве, ведомстве, муниципалитете вы не найдете чиновника, который сознательно зажимает предназначенные инвалидам деньги.
Но факт при этом остается фактом. Инвалиды ждут жилья, которое позволило бы им вести нормальную жизнь, от 15 до 35 лет.
«Период ожидания в оказании мер социальной поддержки по обеспечению жильем граждан, вставших на учет до 1 января 2005 года, в основном составляет 15–25 лет (87,7% инвалидов), свыше 35 лет стоят на учете 1,4% инвалидов (из них почти 40% проживают в Южном федеральном округе).
Например, в Самарской области в 2018–2019 годах социальную выплату получили 111 инвалидов, из которых 96 человек состояли на учете от 15 до 30 лет, а 4 человека — от 30 до 35 лет».
Лет двадцать назад я была в Дании вместе с группой наших журналистов. Датчане показывали, как устроена у них система соцзащиты инвалидов.
Устроена она хорошо. Пригодные для инвалида жилищные условия обеспечиваются в первые же месяцы после инвалидизации. Все там им предоставляют: учат приспосабливаться, помогают освоить подходящую профессию, привозят нужные инструменты, обучают ими пользоваться. Одних не бросают.
Датским налогоплательщикам это стоит, конечно, приличных денег. Поэтому на встрече с местными жителям я спросила: «Зачем вы тратите так много средств из бюджета на то, что не даст развития или прироста? Когда деньги вкладываются в детей, это делается ради того, чтобы у страны было будущее. Но в инвалидов зачем же их вкладывать? Они же никогда ничего не принесут взамен».
Ответил мне молодой парень. «Мы думаем так, — сказал он. — Бог их обидел. Давайте хотя бы мы, люди, поможем».
И все, кто был на той встрече, закивали согласно. Люди должны помогать друг другу. А как же иначе, да?
В нашем обществе этот мотив — помогать тем, кому трудно, — отсутствует напрочь. Инвалиды воспринимаются как нечто ненужное. Лишняя нагрузка для бюджета, какой-то дурацкий крест, который зачем-то надо куда-то тащить.
Представить себя или своих детей или внуков на месте инвалидов, которые по 30 лет прозябают в щелях и норах, не имея даже возможности самостоятельно выйти на улицу, людям в голову не приходит. Хотя понятно же, что от такой беды не застрахован никто. Даже высокие чиновники, такие властные и успешные.
P.S. На 1 января 2020 года в нашей стране числилось всего 56 134 гражданина, официально признанных инвалидами, нуждающимися в улучшении жилищных условий.
180 человек из них — ветераны Великой Отечественной войны.
13 509 — инвалиды и ветераны боевых действий. В Чечне в основном, где они защищали целостность страны.
42 445 — инвалиды, ставшие таковыми из-за болезней и травм, и семьи с детьми-инвалидами.
За три последних года на обеспечение инвалидов жильем выделялось от 3% до 6,6% объема бюджетных средств, которые на самом деле были нужны.
При таком темпе нынешние нуждающиеся инвалиды смогут въехать в пригодные для них квартиры не раньше, чем через 20 лет.