искусственный кризис что это
Обвал, за который заплатят россияне: кто и зачем устроил мировой экономический кризис
Падение цен на нефть должно было состояться и без пандемии — теплая зима сыграла свою роль.
Однако главная причина падения — это глобальная пандемия. Происходит массовое закрытие предприятий, причем уже не только в Китае, где ситуация как раз стабилизировалась. Резко сокращаются пассажирские перевозки. Недавно Италия объявила, что полностью закрывается на карантин, — целая страна. Израиль закрывает на карантин всех возвращающихся израильтян и перестал пускать в страну иностранцев. Такая самоизоляция означает падение доходов авиакомпаний, туристических сервисов, индустрии развлечений. Снижаются продажи даже продуктов питания — люди больше едят в компании. Во время карантина меньше используется автотранспорт, общественный транспорт. Поэтому всеми ожидается существенное снижение спроса на нефть — возможно, как обычно бывает, ожидания даже превосходят будущую реальность.
Россия объявила, что не только не идет на трехпроцентное сокращение, но выходит даже из предыдущего соглашения и собирается добывать по максимуму. Это заявление звучит странно, потому что у России максимум близок к тому, что она фактически добывает: в отличие от Саудовской Аравии у российских нефтяных компаний нет возможности сильно увеличить производство. При этом в России открыто говорили (например, здесь) о причинах такого действия: мы делаем это не для того, чтобы заработать, а чтобы выбить с рынка американскую сланцевую индустрию.
Если бы Россия уменьшила добычу на свои 3%, а цена упала бы еще на 10%, это означало бы для страны потери в размере примерно 4% от сегодняшней выручки, что для России не очень болезненно. Кроме того, картель мог объявить о снижении, но каждый из его членов немножко схитрил бы, как это нередко и случалось раньше, — Россия бы вообще не почувствовала эффекта договоренности.
Американцы достаточно легко могут уходить с этого рынка, но так же легко, ничего не потеряв, на него возвращаться, когда цена вырастет — они доказали это в 2014–2015 годах
Идея переиграть сланцевых производителей звучит достаточно странно. Во-первых, сланцевая индустрия отличается от конвенциональной тем, что добычу легко сократить или остановить, а затем начать заново. Сланцевая скважина быстро опустошается, их надо бурить все время. Поэтому если вы не хотите больше добывать, вы просто заканчиваете скважину, а новую не бурите. Число скважин падает, добыча сокращается. Американцы достаточно легко могут уходить с этого рынка, но так же легко, ничего не потеряв, на него возвращаться, когда цена вырастет — они доказали это в 2014–2015 годах. Не стоит американцам опасаться и безработицы среди работников сланцевой индустрии: на общем фоне снижения безработицы в США до рекордно низких уровней в добыче сланцевой нефти наблюдается драматический дефицит кадров, и это на фоне диджитализации процессов, которая, по некоторым данным, сократила потребность в трудовых ресурсах в этой индустрии на 40% за 10 лет. В 2014 году в индустрии работало 200 000 человек, в 2017-м — 145 000; в 2019-м — 150 000. Падение добычи в два раза разве что сведет на нет дефицит.
Возможно, конечно, что в основе этих действий лежат личные обиды нескольких известных людей на сланцевую нефть (да, такое бывает, хоть и звучит странно)
И, наконец, вишенка на торте. Если в Америке начнется рецессия, это угрожает перевыборам Трампа: президент обычно не получает второй срок, если в год его переизбрания с экономикой все плохо. В этом случае к власти придут люди, которые значительно хуже относятся к России, чем Трамп, что для России тоже очень невыгодно. Если в Кремле думают, что нанесут вред США своими действиями, то они, очевидно, выбирают для этого самое неподходящее время.
Возможно, конечно, что в основе этих действий лежат личные обиды нескольких известных людей на сланцевую нефть (да, такое бывает, хоть и звучит странно). На рубеже 2013–2014 годов эти люди официально заявляли, что сланцевая нефть — это миф. Оказалось, что это не так. Сейчас они пытаются отомстить, но отомстить столь же неразумным способом, каким до этого они пытались игнорировать проблему, — методом создания воображаемой реальности, в которой демпинг позволяет уничтожить мощную современную индустрию, как будто мы все еще живем в начале ХХ века, и производители гомогенны.
Российские граждане, как обычно, оплатят амбиции своих лидеров из своего кошелька
Каковы будут последствия для населения России? Самый заметный эффект — изменение курса рубля. Рубль — очень простая валюта, его курс зависит от цены на нефть на мировом рынке. Когда нефть находится в ценовом коридоре, на рубль влияют мелкие факторы, в том числе деятельность центробанка и монетарная политика Российской Федерации. Но как только на нефтяном рынке начинается крупное движение, рубль неизбежно реагирует, причем совершенно предсказуемым образом. Сейчас рубль отреагировал ровно так же, как он отреагировал бы пять лет или три года назад. Все так же, как было в 2014 году, — только, наверное, в меньшей степени, потому что диапазон падения меньше. На какое-то время нам придется привыкнуть к доллару по 70.
Видимо, катастрофы не произойдет. Однако при этом надо понимать, что если доллар будет стоить 72 рубля, а не 60, — это разница в 20%, которая транслируется примерно в 10%-ное удорожание потребительских корзин, потому что в отечественном производстве велика доля импорта. Поскольку это сопровождается существенным сокращением доходов бюджета, не стоит ждать компенсационных выплат или повышений зарплат бюджетников; напротив, скорее всего ответом государства будет дальнейшее ужесточение налоговой политики. Наполнение бюджета считается в Кремле главной и практически единственной задачей внутренней экономической политики. Российские граждане, как обычно, оплатят амбиции своих лидеров из своего кошелька. Насколько они с этим согласны, мы увидим уже очень скоро, 22 апреля, на голосовании, в сущности, по поводу бессрочного мандата на единоличное правление в стране ее уже почти бессменного лидера.
Искусственный кризис
Интервью с экс-вице-президентом «Ренессанс Capital» Олегом Базером Экс-вице-президент «Ренессанс Capital» Олег Базер считает, что кризис искусственно создан и раскручен, а PR-бюджеты – ошибка российской действительности. В своем интервью РЦБ он искренне сочувствует тем, кто сейчас борется за положительный имидж своих компаний.
Интервью с экс-вице-президентом «Ренессанс Capital» Олегом Базером
Экс-вице-президент «Ренессанс Capital» Олег Базер считает, что кризис искусственно создан и раскручен, а PR-бюджеты – ошибка российской действительности. В своем интервью РЦБ он искренне сочувствует тем, кто сейчас борется за положительный имидж своих компаний.
РЦБ: Как поменялась работа PR-служб финансовых компаний во время кризиса?
Так вот, отвечая на Ваш вопрос, могу сказать, что работа PR служб в настоящий момент максимально подвержена именно этим двум чувствам – страху и панике. Сегодня, возможно, уже в меньшей степени, чем полгода назад, но всё же. И касается это не только финансовых компаний.
При этом есть и положительный момент: в отличие от других составляющих маркетинга – рекламы или мероприятий (event management), которые во многих случаях сократили до минимума, в PR интенсивность деятельности увеличилась. Сегодня это самый эффективный и низкозатратный (в сравнении) инструмент.
Впрочем, это зависит от маркетинговой стратегии компании. Наверняка есть такие, у кого ничего не изменилось.
РЦБ: Каким образом работа PR могла помочь компании демпфировать негативный эффект от кризиса?
О.Б.: Помогала, помогает и будет помогать! Нет ничего лучше, чем грамотный PR в кризисной ситуации. Когда у Вас проблемы, Вы стремитесь снижать издержки, реструктурировать операционную деятельность, перераспределять ресурсы. Все усилия направлены на выживание. Но есть одно но… Всё это может стать бесполезным, если Вы не сумеете правильно донести информацию до внешней и внутренней аудитории. Те же самые страх и паника могут оттолкнуть от вас как клиентов и партнеров, так и сотрудников. И, кстати, вернуть клиентов и партнеров тяжело, но можно, а вот восстановить квалифицированный кадровый потенциал многократно тяжелее. Хотя бы потому, что делается это гораздо дольше.
Собственно говоря, если всё упростить, есть всего две основные стратегии: 1. Всё скрывать – «у нас всё хорошо»; 2. Быть максимально открытым – «нам тяжело, но бояться нечего». И та, и другая работают, но я являюсь сторонником второго варианта. Рисков потерять всё разом гораздо меньше, а имидж и лояльность целевых аудиторий гораздо выше, даже и без кризиса.
Вообще, в любой сложной ситуации самое главное – избежать необдуманных эмоциональных действий. Какой бы путь ни выбрал PR-менеджер, главное, чтобы он был просчитан и выполнен без суеты.
РЦБ: Каким образом скрывался негатив от общественности?
О.Б.: Наверное, многими он и скрывался, но, как я уже говорил, я считаю, что горькая правда лучше красивой лжи. Безусловно, всегда есть вещи, которые нельзя озвучивать, но задачей любой PR службы как раз и является предоставление информации, нужной «здесь и сейчас». Зачастую, даже простой прием с задержкой информации на короткий промежуток времени может коренным образом изменить ситуацию.
Представьте ситуацию, когда компания стоит на пороге массовых сокращений сотрудников. Такое ведь случалось довольно часто за последние 10 месяцев. Молчать бессмысленно, так как всё вскроется довольно быстро после начала процесса. Заявлять о грядущих увольнениях не слишком правильно с точки зрения эффективности деятельности компании. Могут пострадать и рейтинги, и производственные показатели, и уж точно работоспособность сотрудников.
Каждый сам выбирает для себя оптимальные пути, но многие успешные компании предпочли выдавать такую информацию небольшими порциями, с некоторой задержкой максимально объясняя аудитории свои действия. Скорее как реакцию на внешние запросы. Думаю, такая информационная политика себя оправдала.
РЦБ: Был ли распространен в финансовых институтах внутренний пиар, чтобы сгладить напряженность внутри компании при увольнениях?
РЦБ: Какие мероприятия помогали сохранить положительный облик?
О.Б.: Положительный облик невозможно сформировать или сохранить какими-то мероприятиями. Можно получить кратковременный эффект, но для компаний с многолетней историей это не вариант. Такой облик создается самой деятельностью компании, ее корпоративной культурой, ёё отношением к клиентам, партнерам, контрагентам, ёё успешностью, в конце концов. PR лишь инструмент поддержания и, возможно, усиления этого облика или, как теперь говорят, имиджа. С этой точки зрения, очень полезным является всё та же открытость. Постоянное общение, как с клиентами, так и с партнерами, не говоря уже о журналистах, для которых общение – это хлеб насущный, позволяет не только работать с имиджем, но и решать важные вопросы бизнеса, такие как, модернизация продуктовой линейки, анализ конкурентов, повышение эффективности бизнеса, да даже ротация кадров. И речь не только о пресс-релизах, новостях или комментариях – живое общение всегда лучше. Как говориться, «надо чаще встречаться».
Безусловно, очень важным является постоянное присутствие в информационном поле. Причем, здесь необходимо руководствоваться правилом «лучше меньше, да лучше». Я имею в виду, что важно не столько количество статей или комментариев, сколько их позитивный вес. Все любят красивые большие интервью с портретами, но гораздо полезней дать небольшой аналитический комментарий, прогноз в котором оправдается.
Хотя, в этом плане не могу не вспомнить последнюю «Элиту фондового рынка», где ни одно аналитическое управление, работающее на российском рынке не получило премию, так как никто не смог предсказать сложившуюся сегодня ситуацию. Правда, на мой взгляд, это ещё раз доказывает, что кризисная ситуация не имеет фундаментальных причин, а является смоделированной.
РЦБ: Как сокращение затрат сказалось на работе пиар служб?
Косвенно сокращение затрат на ту же рекламу или участие в мероприятиях повысило интенсивность работы PR специалистов. Теперь, чтобы получить тот же эффект, что от потраченных за день на рекламу десятков тысяч долларов, необходимо создавать действительно креативные вещи, причем в большем количестве. Когда из дня в день говоришь об одном и том же – это очень тяжело делать качественно и интересно. А теперь представьте, что это надо делать в 2-3 раза больше. Я искренне сочувствую тем, кто борется сегодня за положительный имидж своих компаний. А те, кому это удается с успехом, просто молодцы.
РЦБ: Сработал ли пул лояльных журналистов? Как они себя повели при неприятностях компании?
О.Б.: Я бы не стал говорить, что у компании есть или были неприятности. Для компании это обычное рабочее состояние. В любом деле бывает густо, а потом пусто. Главное, чтобы не было, как в том анекдоте про зебру и её полосы.
Для меня все журналисты лояльные. Это люди, с которыми я общаюсь, и мне такое общение доставляет удовольствие. Надеюсь, что журналистам тоже. Мне приятно, что некоторых из них я могу назвать своими друзьями. Конечно, люди бывают разные и задачи у них тоже разные. Тем не менее, у нас никогда не было проблем с взаимопониманием.
А в нынешней ситуации у такого большого количества компаний жизнь внезапно изменилась, что не надо было специально что-то выискивать, выпытывать или выдумывать. А потребителям информации было одинаково интересно читать как негатив, так и позитив. Впрочем, был период, когда в прессе преобладал негатив, как в оценках происходящего, так и в самой подаче материала. Но нам удалось проскочить этот период осенью прошлого года без потерь.
РЦБ: Много ли было осенью-зимой проплаченных публикаций? На какие информповоды журналисты реагировали охотнее всего, а какие игнорировали?
О.Б.: Думаю, что много, но, как говориться, «не был, не состоял». А журналистов больше всего интересовали проблемные темы – кто откуда ушел, у кого проблемы, где сокращения больше и так далее. Это понятно, когда общий фон негативный, думаешь, что надо найти что-то ещё более страшное, чтобы выделиться. На самом деле, выигрывали материалы с позитивной окраской.
Кстати сказать, сам вопрос про проплаченные материалы заставляет задуматься, разве у компании нет интересных информповодов, разве руководству компании не о чем рассказать, разве компания ничего не делает? А для чего тогда эта компания существует? Думаю, наличие PR-бюджетов – это следствие либо упрямства руководителя, либо некомпетентности ответственных сотрудников.
РЦБ: Каким должен быть антикризисный пиар?
О.Б.: Здесь всё просто как в жизни. Он должен быть взвешенным, оперативным и лёгким. Легким в том смысле, что много сложной или водонасыщенной информации либо оттолкнет от себя потребителя, либо заставит усомниться в её правдивости, а, может, породить в нем желание углубиться в ненужное изучение деталей. Всё это несет в себе дополнительные риски для компании. Не надо давать поводов задавать вопросы, на которые вы в данный момент либо не сможете, либо не захотите ответить.
РЦБ: Какова практика реакции руководства финансовой компании в кризисных условиях, если (видимо, журналисту) нужно получить экстренный комментарий?
О.Б.: Этот момент связан исключительно с личностными характеристиками. Всё зависит от конкретного руководителя. Вообще, мало кто любит и готов давать мгновенные комментарии. На руководителе компании лежит большая ответственность за развитие всего бизнеса. Неверно сказанное или интерпретированное слово может больно ударить по компании. Именно поэтому большинство любит брать МХАТовскую паузу.
Есть тип людей, который в принципе не любят давать комментарии, в особенности быстрые. С такими очень сложно работать. Но можно.
Я всегда предупреждаю, что отсутствие ответа на поставленный вопрос может иметь гораздо худший эффект, чем неполный или неточный ответ. Тем более, что практически всегда есть возможность подать точные данные через несколько минут или уточнить какие-то фразы. Прямая речь всегда сложна для обработки – даже в интернете есть временной лаг между ответом и его появлением в лентах. Надо уметь использовать это время, а не отказываться от ответов.
РЦБ: Приносит ли PR деятельность результаты во время кризиса?
О.Б.: Безусловно, да. Из любой ситуации есть выход, и грамотный PR помогает этот выход не только найти, но и пройти через него. Сегодня, когда страсти по кризису немного улеглись и подход к ситуации более взвешенный, чем даже два месяца назад, я бы рекомендовал финансовым и не только компаниям еще раз оценить их PR деятельность. Уверен, что процентах в 60-ти случаев пора усиливать это направление. Даже если нас ждет вторая, третья… десятые волны, бизнес, как таковой, никуда не денется, его надо правильно развивать и продвигать. Так что, все на борьбу с кризисом!
Кому выгодно убийство экономики
Аннушка пролила китайское масло
Пандемия формально бьет по экономикам всех стран. Но когда вся эта суматоха закончится, выяснится – кого-то коронавирус пустил по миру, а кого-то обогатил. На вопросы об экономической подоплеке нынешнего кризиса «Военно-промышленному курьеру» отвечает Николай Стариков, писатель, экономист, лидер общественного движения «Патриоты Великого Отечества».
– Более 10 лет назад вы выпустили книгу «Кризис: как это делается», где подробно расписали механизм и цели создания финансового кризиса 2008 года. Сейчас новый мировой кризис в разгаре. За десять лет технологии изменились?
– Способы создания кризисной ситуации несколько изменились, а цели ее остались прежними – это резкое обрушение стоимости основных активов с последующей их скупкой за бесценок. Я имею в виду не квартиру или машину, а целые отрасли промышленности, а может, и целые государства. Это желание поставить в сложное положение определенные страны с последующей сменой в них режимов и подчинения их своей воле. И еще одна цель создания кризисов – периодическое сжигание «денежных пузырей», которые надуваются на фондовых рынках.
– Если кризисы затевают, значит, это кому-нибудь нужно…
– В чем смысл создания кризиса? Сегодня некая компания стоит определенных денег, и вдруг нам говорят – кризис. И та же самая компания, с теми же станками, с той же производительностью, с теми же товарными запасами вдруг начинает стоить на треть меньше. Потом нам говорят, что кризис усилился, и эта компания стоит уже еще меньше, притом что в самой компании ничего не изменилось. А что изменилось? Информационное обеспечение вокруг мировой экономики. Основной кризис происходит в информационной сфере, и именно это позволяет добиваться его организаторам нужных результатов. То же самое мы видим и сейчас. Не будем рассуждать, искусственный или естественный процесс лежал в основании появления вируса COVID-19, но факт, что информационная истерия вокруг коронавируса позволяет достигать точно тех же целей, которые в 2008 году обеспечивались рассказами про бедного безработного чернокожего американца, который не выплатил ипотеку и тем самым обрушил всю финансовую систему США. А что накануне была изменена форма отчетности американских финансовых институтов и это стало спусковым крючком того кризиса, об этом нам не говорят. В 2009 году это изменение отчетности было отыграно назад – и все сразу наладилось.
– Китай регулярно становится родиной той или иной эпидемии, почему нынешняя внезапно превратилась в мировой кризис?
– Игнорирует пока только один глава государства – президент Белоруссии…
– И у меня в последнее время возникают серьезные опасения за эпидемиологическую обстановку в Белоруссии. Когда один, пусть несгибаемый и очень уважаемый большим количеством своих сограждан человек идет поперек мировой элиты, сознательно организовавшей этот мировой – подчеркиваю – экономический кризис, меры могут быть приняты самые разные как против него, так и против целого государства. Создается ситуация, когда любой политик, который дорожит кто своей страной, а кто и своей карьерой и не хочет рисковать, обязан включиться в общую гонку. Это как у Булгакова: «Аннушка уже пролила масло». Информационное обеспечение вируса вне зависимости от того, искусственный он или настоящий, и есть то самое масло. Дальше события идут уже самоорганизующимся потоком, и какой-нибудь несчастный Берлиоз мировой экономики обязательно на нем поскользнется. Последствия очевидны: прекратятся полеты авиакомпаний, будет уничтожен туризм, сидящие по домам люди перестанут покупать что-либо, кроме еды, и это будет паралич мировой экономики, построенной на безудержном потреблении и постоянном круговороте денег. Это как человек, у которого не работает система кровообращения: если не подключить искусственные аппараты, которые будут гонять кровь по организму, он умрет. И сегодня мы находимся в ситуации, когда некоторые государства, обладающие возможностями создавать деньги из воздуха, подключают к своей экономике подобные аппараты. США впрыскивают два триллиона, Евросоюз – 900 миллиардов, тогда как другие страны, в том числе и Россия, такими возможностями не обладают.
– С обрушившимися ценами на нефть происходит подобная же война на истощение?
– У любого искусственно организованного кризиса есть масса побочных «положительных» эффектов, которые являются смыслом его запуска. Например, кризис 1929 года привел к тому, что стоимость активов США упала до нуля, акции распродавались за бесценок. Но ведь кто-то их купил и получил контроль над промышленностью. То же самое с нефтью, снижение ее цены – один из способов давления на добывающие углеводороды страны. Понятно, что из-за эпидемии коронавируса спрос на нефть во всем мире снизится и цены пойдут вниз. Но если все люди останутся сидеть дома, то уменьшится спрос на авиакеросин, на автомобильный бензин и у вас появится еще несколько информационных аргументов, почему цена нефти должна еще больше снизиться. При этом я бы предложил обращать больше внимания на цену золота – основного символа богатства человечества. Как ни странно, в сегодняшней ситуации цена золота упала. Логику я вижу такую: скупка основных активов является главной целью кризиса, ради чего он и организовывался. Продавшие обесценивающиеся акции инвесторы в панике, им нужно во что-то вложить деньги, а тут еще и золото дешевеет. Потому внушается им мысль: покупайте казначейские облигации США! А чуть погодя подешевевшее золото будет скуплено теми же организаторами кризиса.
– Можно ли ожидать каких-то положительных изменений в мироустройстве, которые произойдут в результате кризиса?
– Мне не кажется, что изменения после кризиса окажутся положительными, если люди, его организующие, те же самые, кто организовал современную финансово ориентированную мировую экономику. Они ее просто немного откорректируют, но смысл корректировки нам не понравится. От идеи, что потребителями должны быть все жители планеты, они окончательно отказываются. После включения в гонку потребления Китая этих самых потребителей стало слишком много, потому некоторые государства должны вернуться туда, откуда они благодаря определенным экономическим действиям только что выбрались. Одна из задач кризиса – вернуть мир в ту ситуацию, когда потреблять будут одни, а работать другие. И при этом забрать у людей их права, о которых им говорили так долго и настойчиво.
– Если шумиха в СМИ искусственная и ситуация в мире рукотворная, как мы узнаем, что кризис подходит к концу? Что для этого должно произойти?
– Об окончании кризиса (то есть что его организаторы достигли своих целей) нам всем расскажут по телевизору. Миллиарды людей, сидя по домам, убивают современную экономику – они ничего не производят, ничего не зарабатывают, а значит, почти ничего и не покупают. Вопрос: сколько львиная доля человечества в состоянии не работать? Неделю, две, ну месяц, не больше – потому карантин не может длиться вечно, сколько бы ни было больных. А значит, через несколько недель будет объявлено, что все наладилось, ситуация взята под контроль в мировом масштабе и можно потихонечку возвращаться к прежней жизни. И тогда мы увидим, насколько новая жизнь будет отличаться от той, которая была до начала эпидемии.
– Не говоря обо всем мире, какие изменения ждут Россию?
– Уверен, что будет очень сложно. Правительство Мишустина пытается всеми силами предотвратить угрозу банкротства, которая нависла над большим числом экономических субъектов страны. И сколько бы я ни спрашивал у уважаемых бизнесменов и экономистов, знают ли они рецепт нормализации экономики, толком не ответил никто. Потому задача перед правительством действительно стоит крайне сложная. Как говорил американский публицист Дейл Карнеги, если судьба преподносит тебе лимон – сделай из него лимонад. И вот этот лимонад российская власть уже начинает из кризисного лимона выжимать. Взять, к примеру, 15-процентный налог на вывоз капитала – это никакого отношения к борьбе с эпидемией не имеет, но это политическое решение, принятое в удобный для этого момент. Как и еще более политическое решение, что если кто-то из международных субъектов будет подобный подход оспаривать, Россия выйдет из международных соглашений. И еще маленький штрих – 1 апреля Госдума приняла закон о переносе дня окончания Второй мировой войны со 2 на 3 сентября. Кто-то скажет, что депутаты занимаются ерундой, но я поясню: Россия вернулась к той трактовке Второй мировой, которая была в момент ее окончания, то есть к сталинской. При Сталине именно 3 сентября было Днем победы над Японией, а в более поздние времена этот день незаметно перекочевал на 2 сентября, «как у всех». Это как если бы кто-то перенес День Победы с 9 на 8 мая, а сейчас бы его вновь вернули на 9-е. Это важнейший сигнал, который мы должны правильно прочитать.
– Значит, что-то должно измениться и во внешней политике России, которая до сих пор никак не определится – она самодостаточна или все-таки является частью глобального мира и должна жить по его либеральным законам? Чего ждать? Мы отдалимся от мира или мир изменится так, что в новых условиях России станет в нем комфортно?
– Уже понятно, что либеральными методами решить сегодняшние проблемы невозможно, от них уже отказались и США, и Евросоюз. Они говорят, что поступают, как все остальные страны, но это не так. Они создают долги и получаемые из воздуха деньги вкачивают в свою экономику. Если руководство России хочет сохранить экономику страны, в чем, думаю, мы сомневаться не должны, то отказ от ранее широко применяемых либеральных методов практически неизбежен – вопрос лишь в быстроте отказа. И первое, что мы заметим, – это усиление роли государства в экономике.
Чрезвычайная ситуация с вирусом дает возможность принятия чрезвычайных мер, с которыми никто спорить не будет. Цель – уменьшение доли иностранных товаров в продовольствии, в промтоварах, в комплектующих сформулировано давно. Полностью от импортозависимости мы так и не ушли, дефицит медицинских масок это прекрасно показал. Значит, задача собственного производства всех значимых для страны товаров будет решаться более настойчиво, и это правильно – любую чрезвычайную ситуацию, возникшую не по нашей вине, нужно уметь использовать с выгодой для себя.
По сути из кризиса, как и из мировой войны, есть два выхода. Первый – оказаться проигравшим, на которого спишут все убытки, повесят все обвинения и за чей счет победители станут решать свои экономические проблемы. И второй – стать победителем, несмотря на потери и затраты. И тогда вы получаете новую зону влияния, используете ресурсы проигравших и в целом выходите из ситуации усилившимся, а не ослабевшим.
Мы внуки победителей, мы должны быть победителями.