историческая антропология что изучает
Историческая антропология
Историческая антропология (др.-греч. ἱστορία — расспрашивание, исследование; ἄνθρωπος — человек; λόγος — «наука») — Направление познания социокультурной истории человечества с помощью методов исторической, антропологической наук и кросс-культурных исследований. Если попытаться охарактеризовать антропологически ориентированную историю как определенный подход, можно выделить следующие его признаки:
Содержание
Появление исторической антропологии
Новым качеством исторической науки, как и в многих других смежных науках, в 60-90-е годы стало обращение к антропологии. Значение культуры начало использоваться исследователями по-новому, куда в более расширенном смысле. Во Франции, США и Великобритании ученые переняли идеи антропологии, выработали новый подход, ныне известный под названием исторической антропологии. В это же время наметился переход от объективных показателей к вопросу о том, как само событие переживалось, характерен для целого поколения историков. Спрос на антропологию объясняется тем, что междисциплинарные, как и межкультурные контакты, очень легко находят совместимость друг с другом. В сторонней, как кажется на первый взгляд, культуре, как правило, интересны идеи или практики, имеющие сходство c родной культурой, нечто родное и чужое одновременно. В итоге, сравниваемые культуры становятся ещё более подобны. Именно теория и практика исторической антропологии помогли группе историков продвинуться по тому пути, на котором они уже стояли. Сам парадокс заключается в том, что историки, изучая чужие народы, открыли для себя символическое измерение повседневности, которое все время было рядом. В итоге, множество идей классиков антропологии помогли историкам решить целый ряд проблем.
Появление исторической антропологии относится примерно к 70-м годам 20 века. До этого времени, в большинстве случаев, историческая наука изучала явления массовые. Важными исследованиями считались работа с социально-экономическими явлениями и все, что можно посчитать. Активно применялась клиометрика, совокупность математических и статистических методов в исследованиях историков. Однако после 40-х годов, выяснилось, что за явлениями массового характера исчез сам человек, и история оказалась наукой без живых людей. Также на фоне, крушения колониальных империй и ухода в прошлое европоцентристского взгляда, стали вырабатываться новые подходы. Возраставшее влияние социальной антропологии и культурной антропологии привели к тому, что в Европе и Америке, начиная с 60-70-х годов, появляются многие выдающиеся новаторские работы, для которых со временем и появляется термин «историческая антропология».
Школа «Анналов»
Школа «Анналов» была основана М. Блоком и Л. Февром. Французский вариант исторической антропологии выделяется тем, что предметом исторической антропологии является история ментальностей. Основной задачей пересмотра классической исторической науки того времени является рассмотрение поведенческих структур, которые можно увидеть в речи, жестах, в повседневной жизни людей. По мимо этого, школа Анналов подчеркивает тесную связь между антропологией и опытом историков.
Монтайу — коситанская деревня
Классическим примером французской исторической антропологии является книга «Монтайу — коситанская деревня в конце 13-го — начале 14-го века» Эммануэля Ле Руа Ладюри. Книга основана на материалах инквизиторского процесса. Деревня Монтайу располагалась в горной местности во Франции. Инквизиторы заинтересовались жителями этого небольшого поселения из-за того, что в на соседних территориях была распространена «альбигойская ересь». Пытаясь выявить еретиков, инквизиторы как раз интересовались подробностями повседневной жизни, быта крестьян. Таким образом, Ле Руа Ладюри, изучая записи инквизиторов, смог воссоздать быт этих крестьян. Среди затонутых аспектов можно назвать повседневную работу, социальные связи, семью, сексуальные отношения и наконец досуг этих людей, и в конце концов, получается интересная взвешенная история повседневной жизни. Историк действует как антрополог, который как будто сам имеет возможность проводить беседы с этими людьми.
Британская историческая антропология
В 1960-1970-е Великобританская историческая антропология была представлена исследователями Кейтом Томасом и Питером Берком. В подходе великобританских ученых к исторической антропологии есть некоторые особенности. Питер Берк в своей книге «Историческая антропология Италии начала нового времени» уделяет особое внимание историкам, работающим в ключе не общих тенденций, а наоборот исследующих частные случаи. Также в центр внимания попадают малые сообщества. Выясняется, что за счет увеличения масштаба и ограничения его действия появляется куда большая точность и достоверность, получаемой информации. Берк особо подчеркивает символизм повседневной жизни, ритуалы, манеры, этикет и тому, что в итоге и составляет такую рутину, быт. Берк также акцентирует внимание на влияние междисциплинарного похода на формирование исторической антропологии — антропологии.
Возвращение Мартена Герра
В этой работе, которая была издана в 1983-м году, Натали Земон Дэвис исследует жизнь французской крестьянской семьи в 16-ом столетии. Мартен Герр внезапно покидает свою семью. Спустя некоторое время в этой деревне появляется человек, который представляется именем Мартена Герра, в действительности будучи самозванцем. Некая комичность заключается в том, что в отсутствии паспортной или любой другой бюрократической системы, ни жена, ни родственники оказываются не в состоянии обнаружить обман и только спустя несколько лет в их головах начинают зарождаться сомнения. Начинается судебный процесс и именно в этот момент в деревне появляется настоящий Мартен Герр. Он долго путешествовал, воевал и затем вернулся в родные края. Самозванец же был осужден и отправлен на висилицу. В данной работе помимо описания курьезного случая исследуется феномен самозванчества, очень удачно вписанный Натали Земон Дэвис в контекст особенностей семейной и хозяйственной жизни крестьян 16-го столетия.
Микроистория
В 1970-х годах в Италии получает развитие течение, названное микроистория. Итальянские ученые К. Гинсбург, Дж. Леви, Э. Гренди формулируют свой подход, очень похожий на подход исторической антропологии. Микроистория воспринимается как попытка увести исследования из под крыла социальной истории, пользующейся количественными данными, в сторону антропологии, оставляющей место простому человеку. Микроистория чем-то очень схожа с историей быта, но по ряду критериев сильно отличается от неё, в особенности когда вырабатывает собственные методы, выступая за многообразие охвата и средств описания эмпиричного материала.
Сыр и черви
В 1976 году была издана работа К. Гинсбурга «Сыр и черви». Основной проблемой этой работы был заявлен вопрос о связях ученого мира, книжной культуры и быта простых людей. Главный объект исследования — мельник, родившийся в Италии 16-го века, по прозвищу Минокио. Он несколько отличался от своих коллег того времени: был грамотен и собирал все книги, какие ему только попадались. Его разговорчивость, богатое воображение и любознательность сыграли с ним злую шутку, один из его собеседников сдал его в руки инквизиции. За этим последовали несколько инквизиционных процессов и в итоге, он был сожжен в 1600 году.
Новая культурная история
Многообразие исследовательских подходов, очень схожих с подходами исторической антропологии, под общим названием Новая культурная история появились в США в 1980-х годах. Один из основателей Новой культурной истории — Роберт Дарнтон. Ключевая специфика кроется в использовании эффекта «отстранения», когда изучаемый объект умышленно исследуется как «чужой». Совокупные успехи Новой культурной истории последних трех десятилетий признаются наиболее значительными в современной историографии. Ведущие представителями являются: Натали Дэвис, Жак Ле Гофф и Кит Томас.
ИСТОРИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
Историческая антропология — междисциплинарное исследовательское поле, в пространстве которого изучается человек как родовое существо, его история и культура.
Это знание включает в себя универсальные и частные аспекты историко-культурного разнообразия и тесно связано с современным состоянием социума, науки и философии. Различают И. а. в широком и узком смысле. В первом случае речь идет об И. а. с заглавной буквы, как «попытке тематически и методически связать друг с другом различные антропологические перспективы, учитывая их историчность и культурность» (К. Вульф). Во втором говорят об И. а. в исторической науке, той ее части, которая приобрела качественно иной образ в контексте антропологического поворота в философии и социальных науках, начавшегося в начале прошлого века и продолжающегося до наших дней. Участвующие в формировании этого образа историки стремятся «восстановить в исторических исследованиях изучение Человека во всем его единстве» (А. Бюргьер). Эта цель вписывается в процесс трансформации классической науки в постнеклассическую, т. е. выходит за рамки истории и связана со стремлением познать новое с помощью неизвестных ранее подходов и исследовательских практик.
Период расцвета И. а. приходится на 1970—1990-е, совпадая по времени с эпистемологической революцией в западной гуманитаристике. Историческое познание в XX столетии претерпело существенные трансформации, переформатировавшие базовые аксиомы ремесла историка. Переосмыслен культурный статус «прошлого», значение архива, источника и роль историка как познающего субъекта, обновились представления о возможностях «игры» с масштабом анализа в процессе исторического поиска, впервые историки задумались о текстуальном измерении (письме) исторической науки, яснее стала гипотетичность любого осмысления исторических явлений, потенциальный характер целостности истории.
И. а. стала лабораторией этих инноваций. Значительный вклад в обновление историописания внесли французские историки, в том числе объединившиеся вокруг журнала «Анналы», однако различные варианты идей, которыми руководствовались эти историки, почти одновременно появлялись и в других странах: Англии, России, Германии, Италии, США. И. а., по мнению специалистов, не имеет своей особой предметной области. Нет у нее и специфического исследовательского метода. И то, и другое всякий раз конституируется историком и зависит от познавательных задач конкретно-исторического поиска. В этой связи попытки определить содержание И. а. по предмету и методу малопродуктивны. Скорее И. а. — это «общая глобальная концепция истории» (Ж. Ле Гофф), представляющая собой профессиональную культурную практику современного историка-исследователя. Важнейшая характеристика этой практики — ее междисциплинарный характер. Междисциплинарность позволяет историкам обогащать интеллектуальную культуру, расширять горизонты мысли, воображения, любопытства и, в конечном счете, совершенствовать профессиональное мышление, одновременно видоизменяя в ходе историографической операции дисциплинарные нормы и способы репрезентации / аргументации. И. а. предстает как другое видение истории, соответствующее современному «режиму рациональности» и манифестирующее историческое мышление, отличающееся от позитивизма / историзма XIX в.: открытое, полифоничное, междисциплинарное, аналитическое, «изобретательное» в поисках средств репрезентации собранного материала, вместе с тем академическое, т. е. предполагающее доскональное знание основ ремесла историка. Такое мышление является дисциплинарной матрицей новой («другой») историографии, которая задает параметры исторической дисциплины, во многом определяющие ее современный облик. При таком подходе тематическое поле исторической антропологии составляют: история ментальностей, история повседневности, новая политическая история, новая социальная история, новая биография, гендерная история, новая интеллектуальная история, новая культурная история. Все эти модификации антропологически ориентированных исследований, так или иначе, пересекаются с микроисторией как особой исследовательской практикой.
Лит.: Бюргьер А. Историческая антропология и школа «Анналов» // Антропологическая история: подходы и проблемы. Материалы российско-французского научного семинара. Ч. II. М., 2000; Вульф К. Антропология. История, культура, философия. СПб., 2007; История ментальностей. Историческая антропология. М., 1996; Кром М. М. Историческая антропология. Учебное пособие. Изд-е 3. СПб., 2010; Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 2009; Чеканцева З. А. Антропологическая история как междисциплинарное исследовательское поле: возможности и пределы // Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации / Под ред. Л. П. Репиной. М., 2005.
АНТРОПОЛОГИЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ
Полезное
Смотреть что такое «АНТРОПОЛОГИЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ» в других словарях:
Антропология историческая — один из общих разделов физической (биологической) антропологии, исследующий преимущественно историю возникновения современного человека и сложения его биологических вариантов (антропологических типов, комплексов антропологических признаков).… … Физическая Антропология. Иллюстрированный толковый словарь.
Историческая антропология — (др. греч. ἱστορία расспрашивание, исследование; ἄνθρωπος человек; λόγος «наука») Направление познания социокультурной истории человечества с помощью методов исторической, антропологической наук и кросс культурных исследований. Если попытаться… … Википедия
АНТРОПОЛОГИЯ — (anthropology), реже общая А. (general Anthropology) преимущественно в англоязычных странах совокупность научных дисциплин, изучающих человечество на всех исторических этапах его развития. А. фокусирует свое внимание, с одной стороны, на… … Новейший философский словарь
Антропология — У этого термина существуют и другие значения, см. Антропология (телепередача). Антропология (др. греч. ἄνθρωπος человек; λόγος «наука») совокупность научных дисциплин, занимающихся изучением человека, его происхождения, развития … Википедия
Историческая наука — История (греч. Ιστορία, «исследование») сфера гуманитарного знания, занимающаяся изучением человека (его деятельности, состояния, мировоззрения, социальных связей и организаций и т. д.) в прошлом, знание о котором прежде всего черпается из… … Википедия
Антропология — По словопроизводству есть учение (ανθρωπος человек, λόγος слово, учение) о человеке; но так как все доступные нашему пониманию знания или касаются непосредственно человека, или являются следствием отношений человека ко вселенной, то в последнее… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
АНТРОПОЛОГИЯ — [от греч. ἄνθρωπος человек и λόγος учение], раздел богословия, посвященный раскрытию учения Церкви о человеке. Православная А. Человек и его отношение к Богу и миру Отправной точкой и основой христ. учения о человеке является утверждение… … Православная энциклопедия
АНТРОПОЛОГИЯ — (аnthropology), реже общая А. (general Anthropology) преимущественно в англоязычных странах совокупность научных дисциплин, изучающих человечество на всех исторических этапах его развития. А. фокусирует свое внимание, с одной стороны, на… … Социология: Энциклопедия
Культурная антропология — (иногда социальная или социально культурная антропология) наука о культуре как совокупности материальных объектов, идей, ценностей, представлений и моделей поведения во всех формах ее проявления и на всех исторических этапах ее развития[1] … Википедия
Психологическая антропология — П Психологическая антропология (этнопсихология) направление в культурной антропологии и одновременно междисциплинарная область исследований, использующая для интерпретации фактического материала ряд психологических теорий с целью получения… … Википедия
З.А. Чеканцева
Антропологическая история как междисциплинарное исследовательское поле: возможности и пределы.
В XX веке своеобразной лабораторией инноваций стала антропологически ориентированная история. Можно сказать, что в международной историографии, включая отечественную, сложилась традиция исторической антропологии. Попытки обсуждения этого явления предпринимались многократно, но они недостаточны. В недавних интервью два выдающихся медиевиста, каждый из которых внес существенный вклад в становление и развитие антропологически ориентированной истории, Жак Ле Гофф и Арон Яковлевич Гуревич, на вопрос, что такое историческая антропология ответили, что это проблема, которая требует специального изучения и обсуждения[1].
Между тем, очевидно, что историческая антропология это важная составляющая современного исторического знания, отличающаяся от этнологии-этнографии. Свидетельство тому десятки новаторских конкретно-исторических исследований, очень разнородных по предмету, методам, исследовательским стратегиям, процедурам и т.п. Их авторы сегодня признанные мэтры исторической науки. Если назвать самых знаменитых это Йохан Хейзинга, Марк Блок, Люсьен Февр, Жорж Лефевр, Норбер Эльяс, Филипп Ариес, Жорж Дюби, Эмманюэль Ле Руа Ладюри, Жак Ле Гофф, Жак Делюмо, Натали Земон Дэвис, Роберт Дарнтон, Карло Гинзбург, Жак Ревель, Эдвард Палмер Томпсон, Морис Огюлон, Ален Корбен, Лев Платонович Карсавин, Арон Яковлевич Гуревич. Очевидно и определенное институциональное оформление исторической антропологии: специальные журналы, альманахи, кафедры, институты. В России это альманах «Одиссей», центр «исторической антропологии» в Институте всеобщей истории РАН, возглавляемый А.Я. Гуревичем, коллеги и ученики Ю.Л.Бессмертного, Центр «исторической антропологии» им. Марка Блока в Российском государственном гуманитарном университете. Два года назад в РГГУ открыли институт Русская антропологическая школа (РАШ), где работают главным образом филологи и литературоведы. Их программа предполагает широкую методологическую подготовку/переподготовку гуманитариев на основе антропологического подхода, который они считают наиболее перспективным сегодня и в ближайшем будущем. Есть даже учебное пособие для студентов под названием «Историческая антропология», написанное питерским историком М.М. Кромом[3].
В литературе об исторической антропологии размышляют в основном как об особом историографическом направлении, которое имеет общие черты и специфику в историографических традициях разных стран (наряду с другими, которые обычно в различной последовательности перечисляются через запятую, такими как история повседневности, история ментальностей, гендерная история, интеллектуальная история, социальная история и т.п.). При этом не вполне ясно, что мы сегодня понимаем под «историографическим направлением»[6].
Так представлена историческая антропология и в учебном пособии М.М. Крома. Отдавая должное систематизаторским усилиям автора, надо сказать, что в книге формирование этого «направления» слабо вписано в контексты интеллектуальной истории XX века, из нее трудно понять причины его успеха. Кроме того, в этой работе отсутствует анализ темы времени в антропологически ориентированных исторических исследованиях, что мне представляется, возможно, самым важным из того, что сделали историки, совершенствуя в XX веке историческое познание. Разумеется, осмысление процесса становления антропологической истории требует обстоятельного специального исследования. Выскажу лишь некоторые соображения по этому поводу.
Известно, что в двадцатом столетии историописание претерпело существенные трансформации, которые переформатировали базовые аксиомы ремесла историка. Радикально переосмыслен культурный статус прошлого, значение архива, источника и роль историка как познающего субъекта, обновились представления о возможностях «игры» с масштабом анализа в процессе исторического поиска, впервые историки задумались о текстуальном измерении (письме) исторической науки, яснее стала гипотетичность любого осмысления явлений прошлого, потенциальный характер целостности истории. Значительный вклад в обновление историописания внесли французские историки, в том числе, объединившиеся вокруг журнала «Анналы», однако различные варианты идей, которыми руководствовались эти историки, почти одновременно появлялись и в других странах: Англии, России, Германии, Италии, США. В начале третьего тысячелетия, пережив интеллектуальную революцию 1960-1980-х годов, прагматический и культурный повороты 1990-х, профессиональное историческое сообщество, сохраняя тенденцию к антропологизации истории, напряженно ищет способы легитимации собственной познавательной деятельности[10]. При этом в лучших своих работах историки демонстрируют эвристические возможности нового понимания соотношения между теорией и практикой, которое оформилось в XX веке. Если раньше практику понимали либо как применение теории, либо как то, что само создает теорию, то сегодня отношения теории и практики все чаще лишены подобной тотализации и выглядят более фрагментарно. По словам Ж. Делеза «практика оказывается совокупностью переходов от одного пункта к другому, а теория – переходом от одной практики к другой». Никакая теория не может развиваться, не наталкиваясь на какую-то преграду и нужна практика, чтобы эту преграду преодолеть. Иными словами, теория сегодня – это своего рода «ящик с инструментами». Историки изобретательно комбинируют имеющиеся в их распоряжения средства в целях решения конкретных исследовательских задач. При этом набор этих средств, также как вопросник к документам, который составляет историк в процессе формирования замысла работы, способен определить только сам исследователь. Личностное определение методологической позиции, выбор теоретического языка становится сегодня нормативным.
В этой трансформации исторического знания трудно переоценить роль междисциплинарных связей истории и других наук о человеке, которые усложнялись на протяжении всего прошлого века.[11] В результате в XX веке историческое познание стало частью гуманитарного дискурса, в полной мере демонстрируя глубину и принципиальный характер перемен, происходящих в гуманитарии. При этом следует учитывать, что междисциплинарное взаимодействие развивается отнюдь не случайно. Оно приобретает смысл лишь в определенной интелектуальной атмосфере, характерной для среды, в которой это взаимодействие осуществляется.
Особенно много историки сделали для осмысления природы темпоральности. Они не только вслед за философами и социологами осознали разницу между временем календарным и историческим, но тщательно проработали в своих исследованиях мысль о том, что различные формы темпоральности (прошлое, настоящее, будущее) могут присутствовать одновременно в каждый данный момент времени. Это позволило по-другому взглянуть на отношения прошлого и настоящего. Включить в эти отношения людей, в том числе самих историков. И схватить «время истории» в зазоре между «опытом прошлого» и «горизонтом ожидания», которые всегда присутствуют в социальном мире. Кроме того, в многочисленных конкретно исторических исследованиях показано, что не только различные явления исторической реальности развиваются в разных ритмах, но и режимы темпоральности, или историчности сами по себе изменчивы, что историк не может относиться к временным характеристикам как к объекту, как к чему-то предзаданному[17].
Подход к исторической антропологии с эссенциалистскими мерками классической науки (т.е. попытка определить ее содержание по предмету или методу) малопродуктивен, поскольку она представляет собой, прежде всего культурную практику современного историка-исследователя. Важнейшая характеристика этой практики – ее междисциплинарный характер. При этом междисциплинарность следует понимать не как объединение наук о человеке под эгидой истории или вокруг определенной методологии и не как результат некой искусственно созданной междисциплинарной ситуации. А прежде всего как процесс междисциплинарного взаимодействия, который позволяет историкам обогащать свою интеллектуальную культуру, расширять горизонты мысли, воображения, любопытсва, и в конечном счете совершенствовать профессиональное мышление. Только в этом случае историк, заимствуя у других наук концепции, проблематику, методы нового прочтения социальных реалий, способен креативно перерабытывать все это в русле своей «дисциплины», т.е, учитывая и одновременно видоизменяя в ходе исследовательской практики дисциплинарные нормы, правила, специфику репрезентации/аргументации.
Антропологическая история (историческая антропология) может быть осмыслена как междисциплинарное исследовательское поле, где работает профессиональный историк, размышляющий о человеке/людях во времени, включая их во все возможные контексты. Антропологически ориентированная история изучает «телесность» и сознание людей во всех его «формах», их поведение и связи (со средой, друг с другом и социумом в целом) в конкретном времени-пространстве. Причем, не только в диахронии и синхронии как было до недавненго времени: историки научились в материале показывать сложное одновременное сосуществование разных модальностей темпоральности. Историческая антропология предстает как другое видение истории, соответствующее современному «режиму рациональности» и манифестирующее иной тип исторического мышления (отличный от позитивизма/ историзма XIX века). Такое мышление является дисциплинарной матрицей новой (другой) историографии, которая задает параметры исторической дисциплины, во многом определяющие ее современный облик[18].
При таком подходе тематическое поле исторической антропологии составляют история ментальностей, история повседневности, новая политическая история, новая социальная история, новая биография, гендерные исследования, новая интеллектуальная история, новая культурная история. Все эти модификации антропологически ориентированных исследований, так или иначе, пересекаются с микроисторией как особой исследовательской практикой. Я отдаю себе отчет в том, что это расширительное понимание антропологически ориентированной истории. Но у меня есть ощущение, что именно на этом междисциплинарном пространстве сегодня пересекаются все существующие разновидности «новых» историй. У каждой из них, безусловно, есть своя специфика, но общий интерес к выявлению человеческого содержания исторического и общее другое видение истории сохраняется.
В России историко-антропологические исследования пока преимущественно развиваются как вариант истории ментальностей, причем в том виде, какой был предложен Люсьеном Февром[19]. В его программе большая роль отводилась психологии. В сущности, в данном случае речь идет о позитивистском варианте истории ментальностей, который подвергся критике во французской историографии еще в конце 80-х годов прошлого века. Сегодняшняя историческая антропология в зарубежной историографии, скорее развивает программу Марка Блока[20]. Историки изучают не только представления (а если изучают, то не ради самих представлений)[21], они исследуют различные исторические формы социальных и культурных практик.
Это история манер и культурных норм, история властных и телесных практик, история желаний, «взгляда», жестов, история практического генезиса той или иной социальной группы, исследования частной жизни, история тела, протеста, памяти, письма и чтения, литературных практик, способов интерпретации и т.п.[22] В свете этих исторических исследований все то, что обозначается понятиями власть, знание, общество, класс, страта, личность, индивид, социальная норма, предстает как исторически меняющиеся конфигурации повседневных практик.
Историко-антропологические исследования до сих пор хронологически продолжают связывать преимущественно со средними веками. Между тем, еще в конце 1980-х, стало ясно, что история западноевропкейского Старого порядка, т.е. XVI–XVIII веков и история французской революции активно переписывается в историко-антропологическом ключе. С начала 1990 х годов французские специалисты по истории XIX в. активно переосмысливают это время в рамках антропологически ориентированной истории (хотя многие из них эксплицитно не идентифицируют себя с этим «направлением»). То же происходит в современной (новейшей) истории.[23].
Обновляющие возможности историко-антропологического подхода очевидны. ни могут быть использованы при изучении любого исторического периода и любого региона или страны. Основные ограничения:1. Нужна хорошая источниковая база (архивы плюс новый подход к источникам) 2. Иное историческое мышление: открытое, полифоничное, междисциплинарное, аналитическое, «изобретательное» в поисках средств репрезентации собранного материала, вместе с тем, академическое, т.е. включающее в себя доскональное знание основ ремесла историка.
[1] Одиссей. Человек в истории. 2004. М. 2004.
[4] Михель Д.В. Власть, знание и мертвое тело: историко-антропологический анализ атомических практик на Западе в эпоху ранней современности// Логос. 2003. № 4-5 (39). С.219-233.
[5] Бюргьер А. От серийной к комплексной истории: генезис исторической антропологии// Homo Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л.Бессметрного. Книга 1. М. 2003.
[6] Критерии выделения таких направлений всегда были размыты. Сегодня, когда проблематизированы не только базовые категории исторического познания, такие как эволюция, прогресс, социальное, универсальное, но даже способы мыслить, логические основания мышления этот вопрос еще более усложнился.
[7] Неоцененная по достоинству при жизни автора, книга М. Блока о королях-чудотворцах приобрела широкую популярность среди исследователей лишь в 70-80-е годы.
[8] См., например, Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2002. С.200 –210.
[9] См. библиографию Кром М.М. Указ. соч., с.142-156.
[10] Историческое сообщестово осознало теоретичность своего ремесла. Об этом свидетельствуют не только конкретно-исторические исследования, но и многочисленные историографические труды нового типа, в которых историки, анализируют теоретические проблемы исторического познания. Примечательно в этой связи заключение одного из создателей новой философии истории голландского философа Франка Анкерсмита: «Ясно и имлицитно формулировать общие правила, в соответствии с которыми должны быть сделаны решающие соображения в историографических дебатах – это задача не философа истории, но историков». Ф. Анкерсмит. История и тропология: взлет и падение метафоры. М. 2003. С.216.
[11] См., например, Репина Л.П. От междисциплинарности к трансдисциплинарности. Уроки истории // Междисциплинарные подходы к изучению прошлого: до и после «постмодерна». М. 2005.
[12] Копосов Н.Е. Замкнутая вселенная символов // Копосов Н.Е. Хватит убивать кошек! М. 2005.
[13] Волков В.В.О концепции практик в социальных науках // Социологические исследования, 1997, № 6.
[14] См., например, Чеканцева З.А. Субъектный подход к истории в российской историографии:традиция и современность // Дискурс, 1997 № 5-6.
[15] То, что французы в начале прошлого века нарекли эпистемологией.
[16] См., например, Дройзен Й.Г. Историка. СПб. 2004. (первая немецкая публикация 1858 г.)
[17] Hartog Francois. Regimes d’historicite. Presentisme et experiences du temps. Paris: Editions du Seuil, 2003.
[18] О. Гавришина. История и теория, или современный образ исторической дисциплины
Рец. на кн.: Тош Д. Стремление к истине. М., 2000; Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000 // Новое литературное обозрение 2002 № 54
[19] Люсьен Февр. История и психология. Общий взгляд (1938) // Февр Люсьен. Бои за историю / Пер. с фр. М.: Наука, 1991. С. 97—108; Он же. Чувствительность и история. Как воссоздать эмоциональную жизнь прошлого // Там же. С. 109—125.
[20] См. об этом. Бюргьер А. Историческая антропология и школа «Анналов»// Антропологическая история: подходы и проблемы. Материалы российско-французского научного семинара. Часть II. М. РГГУ. 2000.
[21] В этом контексте понятна мысль Р. Шартье о том, что история ментальностей «перестала быть формой практического исторического исследования», ее вобрала в себя, несколько видоизменив, новая культурная история. Роже Шартье. Post scriptum, или Двадцать леь спустя ( ответы на вопросы редакции «НЛО») // Новое литературное обозрение, 2004, № 66,
[23] Например, можно назвать две книги Тамары Кондратьевой по советскому периоду: 1. T. Kondratieva.
Bolcheviks et jacobins. Itinéraire des analogies. Bibliothèque Payot. Paris.1989. Историко-антропологическое исследование ментальности русских революционеров, включая большевиков.. 2. T. Kondratieva. Gouverner et nourrir. Du pouvoir en Russie XVIe–XXe siècles. Paris. Editions Les Belles Lettres. 2002. Историко-антропологическое исследование властных практик в нашей стране