Сэндитон книга чем закончилась
Неистощимый сарказм последнего незаконченного романа Джейн Остин
Каким бы слабым ни было ее тело – а она сначала написала несколько абзацев карандашом, будучи не в состоянии справиться с пером, – очевидно, ее дух был крепок. Мало того: переживая из-за денег после банкротства семьи, она написала книгу анекдотов о рискованных инвестициях и комических спекулянтах.
Для нас, ее читателей и поклонников, фарсового, восторженного «Сэндитона» это до боли печально, ибо заканчивается оно «18 марта», что аккуратно написано на почти пустой странице. Последняя дата означала, что Джейн Остин больше не будет писать романов. Через несколько дней она призналась: «В моем возрасте болезнь – опасное увлечение». Она начала свою работу в период ремиссии, но теперь вздохнула: «Я не должна рассчитывать, что когда-нибудь моя работа снова станет плодотворной». В апреле она призналась: «Последние две недели я действительно была слишком больна, чтобы писать что-либо». Она страдала от «приступа желчи, сопровождаемого сильной лихорадкой». Через четыре месяца после того, как она прервала свой последний роман, она умерла.
Бережливая относительно бумаги, которая была плотно покрыта аккуратным почерком, она оставила после себя пустым большую часть самодельных буклетов «Сэндитона» (созданных путем складывания и разрезания листов писчей бумаги, а затем сшивания их вместе). Мы знаем, что она умирала, но она не могла быть уверена. В результате этих пустых подготовленных страниц, окончательной датировки и загадочного характера сюжета, то, что не написано, преследует то, что есть, и никакое количество продолжений с помощью камер и других ручек не может полностью вытеснить призрачное присутствие этой пустоты.
В отличие от более ранних романов о больших домах и сельских деревнях, 12 глав «Сэндитона» описывают не сплоченное деревенское общество, а развивающийся прибрежный курорт, полный беспокойных путешествующих людей – роман становится буйной комедией не органического сообщества, а скорее тел, чьи слабости представляются с изюминкой. Это удивительная тема для последней работы Джейн Остин, которая не вписывается ни в ее предыдущие тонкие комедии манер, ни в сентиментальную романтическую ностальгию, которую они породили в ее глобальном фандоме. Мир «Сэндитона» абсурден, неустроен и тревожен.
В роман вводится массив умных, глупых и нелепых персонажей. Подобно «Нортенгерскому аббатству» и «Мэнсфилд-парку», он начинается с перевода героини, Шарлотты Хейвуд, в место, где она может войти в историю. Она является первой героиней Остен с именем (хотя друг Элизабет Беннет Шарлотта Лукас играет значительную роль в «Гордости и предубеждении»). В письме от 1813 года Остин рассказывала, как она познакомилась с некой «Шарлоттой Уильямс», чьей проницательностью и вкусом восхищалась: «Эти большие темные глаза всегда хорошо судят. Я сделаю ей комплимент, назвав героиню в ее честь».
Поездка Шарлотты Хейвуд происходит случайно. По пути из Лондона к побережью, делая крюк, чтобы найти хирурга для своего нового курорта, порывистый мистер Том Паркер неосторожно настаивает на том, чтобы катить нанятую им карету по плохо ухоженной дороге. Она опрокидывается, и от удара он растягивает лодыжку. Он вынужден жить у ближайших сельских землевладельцев, практичных лесорубов, занятых в то время заготовкой июньского сена; уезжая, он платит им за двухнедельное гостеприимство тем, что берет с собой одного из их 14 детей.
В отличие от героинь «Нортенгерского аббатства» и «Мэнсфилд-парка», Шарлотта не помещается в большой дом, чтобы справиться с издевательствами или обитателями-тиранами. Вместо этого она попадает на новый курорт «Сэндитон», который находится на побережье Суссекса, где, так же, как ее вымышленные предшественники, она будет в течение ближайших недель, наблюдать, судить, может быть, даже сможет измениться и, возможно, найдет свою любовь, хотя к концу фрагмента появляются несколько намеков на возлюбленного, за многообещающим упоминанием здравого смысла и богатства младшего брата Тома Паркера Сидни.
(Возможно, это странно для читателей, жаждущих найти романтику в самом авторе. Семейная традиция гласит, что Джейн влюбляется в девонском прибрежном курорте Сидмаут, вероятно, в священника – младшие члены семьи часто стремятся предоставить мужские любовные объекты своей знаменитой тети. Отсутствие писем с 1801 по 1804 год, когда она посетила пять или более курортов, заслоняет возможную романтику от биографов, но не от поклонников ее творчества.)
В своей роли наблюдателя ясноглазая Шарлотта меньше похожа на обычную героиню Остин, которая созревает через инциденты и ошибки, а больше похожа на иностранку или незнакомку, используемую в сатире, чтобы заметить и прокомментировать эксцентричные и запутанные местные привычки – как, например, молодая, приземленная Алиса Льюиса Кэрролла, пытающаяся оценить Страну Чудес с помощью надземных инструментов. Более пожилой, более зрелый рассказчик суетится время от времени, чтобы подчеркнуть неопытность Шарлотты и склонность к категоричным суждениям – рассказчик, далекий от «безличного», «непостижимого», что Вирджиния Вулф обнаружила в работе Остин.
Молодая женщина в возрасте Шарлотты вполне правильно оценивает сексуальный интерес и должна наслаждаться вниманием красивого баронета, замечает рассказчик. Но чаще всего она позволяет нам смотреть на мир глазами своей юной героини, иногда с неодобрением, так что мы начинаем смеяться над распространением травяных чаев или осторожным рассмотрением мяса мясников и заработной платы слуг, не сомневаясь в том, что это мудро.
Джейн Остин как раз пересматривала свой старый роман «Нортенгерское аббатство», когда начала писать «Сэндитон». В своем характере судьи и наблюдателя Шарлотта почти полностью противоположна более ранней героине, поскольку она принимает рациональность в иррациональном, где Кэтрин Морланд делает противоположное. Люди, которых Шарлотта в основном встречает, – это не молодые мужчины и женщины, конкурирующие за брачных партнеров, а спекулирующая пара, стоящая за созданием курорта: ее хозяин, восторженный мистер Паркер, и леди Денем, местная великая леди с «многими тысячами в год, чтобы завещать их» и тремя наборами родственников, ухаживающих за ней. Скупая и подлая, она, как и многие женщины в романах Остин, более осторожна в денежных вопросах, чем окружающие ее мужчины.
Среди пребывающих в Сэндитоне гостей есть братья Тома Паркера, две сильно больные сестры и третий брат, ленивый, жадный Артур, который подхватил привычку к плохому здоровью, как инфекцию, от своих сестер. Со смаком трио самодиагностирует и самолечит, и вместе они составляют забавный комментарий к новой досуговой погоне за ипохондрией и инвалидизмом, которую использует старший брат Том Паркер.
Сюжет инцидента проходит через круг подхалимов вокруг леди Денем. Среди них были два соперника вдовы в борьбе за ее необычайно доступную собственность: бедный наследник и племянник мужа, сэр Эдвард, «остаток» второго мужа, и Клара, дальняя родственница, избранная компаньонкой леди Денем вместо ближайших родственников.
Обычно предполагалось, что донкихотские девушки (такие, как Кэтрин Морланд из «Нортенгерского аббатства», Лидия Лэнгвиш в «Соперницах Шеридана» и Арабелла в «Дон Кихоте в юбке» Шарлотты Леннокс) были наиболее восприимчивы к вымыслу, но из своих детских сказок до «Сэндитона» Джейн Остин знала, что мужчины также могут быть ошеломлены. В «Любви и дружбе», написанной, когда ей было 14 лет, сэр Эдвард обнаруживает, что его сын, другой Эдвард, имеет голову, полную «бессмысленной тарабарщины» из сентиментальных романов, в то время как второй сэр Эдвард в «Сэндитоне» омрачен нашумевшей романтикой (Остин была частым переработчиком имен и мотивов).
Оба молодых Эдварда являются жертвами именно того вида вымысла, который она сама не пишет, но к которому некоторые из ее менее острых сторонников пытались направить ее, предлагая больше «инцидентов». В «Сэндитоне» сэр Эдвард намерен обеспечить «инцидент», будучи тем, что Остин назвала «очень хорошим злодеем». Неправильно читая и злоупотребляя литературой, он предлагает быть харизматичным повесой в линии Лавлейса, который насилует добродетельную героиню в огромном трагическом романе Сэмюэля Ричардсона «Кларисса», написанном в 1748 году. Конечно же, это устаревшая модель распутного молодого человека 1817 года, когда самым известным соблазнителем общества был лорд Байрон – хотя Байрон редко нуждался в насилии Лавлейса.
Чтобы удовлетворить свое гнусное честолюбие, сэр Эдвард предлагает похитить прекрасную Клару из лап леди Денем. Он мечтает поселиться в одиноком доме неподалеку от Тимбукту, чтобы отвезти ее туда – на самом деле все, что у него есть, это его собственная сырая собственность и туристический коттедж, который он строит на пустыре леди Денем. Роман обрывается прежде, чем сэр Эдвард может предпринять какие-либо действия, а Клара – сопротивляться.
Шарлотта считает сэра Эдварда «совершенно глупым», хотя он не одинок в том, что видит Клару Бреретон сквозь призму литературной мелодрамы или готики: Шарлотта тоже называет Клару «персонажем» и «героиней» романа. «Скромная спутница» была типичной фигурой женских романов того времени, и Клара с ее красотой, бедностью и зависимостью кажется Шарлотте вполне подходящей для такой литературной роли.
Помимо каждого отдельного человека, в «Сэндитоне» морской курорт является предметом и центром романа – и мистер Том Паркер почти синонимичен ему:
Сэндитон был для него второй семьей, столь же близкой его сердцу, но, очевидно, более занимавшей его ум. В разговоре он постоянно возвращался к этой теме. И Сэндитон действительно имел на это все права: он был не только родиной, собственностью, домом, но еще и золотыми копями мистера Паркера, его лотереей, игрой на бирже, а также постоянным предметом для размышлений; его занятием, надеждой и будущностью.
Он вторгся в его разум, так что он может хвастаться с сумасшедшей искренностью, что его морской воздух и вода «исцеляют, смягчают, расслабляют – укрепляют и бодрят».
Семейная традиция Остин имеет в качестве предполагаемого названия романа не морской курорт, а «Братья». Это предположение имеет некоторое значение, поскольку, насколько мы можем судить по двенадцати главам, три брата Паркер – Том, Сидни и Артур – образуют интересные контрасты на протяжении всей истории. Однако такое мужское название и такая доминирующая тема мужских отношений были бы таким же разрывом с шестью полными романами, как и комически преувеличенные персонажи.
Джейн Остин действительно описывает близкие отношения между мужчинами – Дарси и Бингли в «Гордости и предубеждении», братьями Найтли в «Эмме», – но она не очень много останавливается на них, у нее есть гораздо больше изображений женщин вместе, особенно сестер, близких друг другу.
В своей жизни, помимо туманных гетеросексуальных романов, Джейн Остин обнаруживает тесные связи с женщинами, ее сестрой Кассандрой, конечно, но также и с веселой, доброй Мартой Ллойд, называемой «другом и сестрой», с которой она, Кассандра и их мать жили большую часть времени с 1805 года до смерти Джейн; сестры Бигг, пожизненная дружба с которыми пережила фиаско однократной помолвки Джейн со своим братом Харрисом Бигг-Уитером; две ее старшие племянницы, Фанни Найт и Анна Остин; и еще две женщины ниже ее собственного статуса благородной дамы: Энн Шарп, часто болеющая гувернантка Фанни в Годмершеме – ее «сладкая лесть» писательскому успеху Джейн сделала ее «превосходной доброй подругой» – и мадам Бигеон, французская эмигрантка и экономка Генри Остина, которой она оставила в своем завещании 50 фунтов стерлингов. В «Сэндитоне» наиболее интригующими женскими отношениями являются отношения между бедной компаньонкой Кларой Бреретон и покровительницей леди Денем.
В непосредственной семье Джейн Остин также существуют тесные отношения между Джейн и ее пятью братьями, хотя они отличаются близостью. Это менее всего заметно с Эдуардом, самым отдаленным по обстоятельствам и месту – единственным, чье имя используется в романе (для хищного баронета), – больше всего с Генрихом, о котором есть больше описаний в ее сохранившихся письмах.
Вместе со старшим братом Джеймсом она любила читать и писать, питала огромное уважение и привязанность к Фрэнку и Чарльзу, а также восхищалась их авантюрной морской карьерой. В «Сэндитоне», независимо от того, что могло бы быть предназначено для готового романа, в той части, которую мы имеем, доминирующими семейными игроками являются не три брата, а восторженная, зависимая пара братьев и сестер, Том и Диана Паркер. Если работа должна быть названа в честь членов семьи вообще, то, возможно, лучше всего было бы назвать «Энтузиасты: Томас и Диана Паркер».
Брат и сестра высмеиваются за этот энтузиазм, а также за их общее желание окружить себя компанией. Хотя Джейн Остин была общительна, особенно в последние годы своей жизни, она наслаждалась периодами одиночества, временами, когда ее «очень мало беспокоили гости», когда она могла наслаждаться «тишиной и свободой от мыслей и ухищрений, которые дает любая компания».
Том и Диана всегда жаждут компании всех видов, Диана воображает и интригует для посетителей, а Том Паркер видит весь Сэндитон как своего рода домашнюю вечеринку, только успешную, если она переполнена – он хотел взять всех Хейвудов с собой в Трафальгар-Хаус. В этом отношении он наследник сэра Джона Миддлтона по здравому смыслу и чуткости, а также мистера Уэстона по «Эмме», чья жажда общества часто превосходит жажду общества более взыскательных гостей.
Для развития вымышленного сюжета, однако, дом, полный гостей и частые приезды и отъезды имеют много преимуществ.
Тео Джеймс о шокирующем окончании «Моего создателя» и о том, почему «Сэндитон» лучше оставить мини-сериалом
Действие научно-фантастической инди драмы «Мой создатель» сценариста/режиссёра Гэвина Ротери происходит в 2038 году и следует за Джорджем Алмором (Тео Джеймсом), который изолировался, работая над настоящим антропоморфным искусственным интеллектом. Судя по двум его предыдущим прототипам, риск неудачи высок, поскольку его цель — возродить свою умершую жену.Во время этого телефонного интервью с «Коллайдером» британский актёр Тео Джеймс говорил о наиболее экзистенциальных темах этого сценария, почему его заинтересовало видение режиссёра, как добавление актёров в больших костюмах роботов и взаимодействие с ними помогло его актерской игре и то, как он отреагировал на шокирующую концовку фильма.
[Примечание редактора: обсуждаются спойлеры концовки «Моего создателя».]
Коллайдер: Когда вам предложили этот проект, что вас больше заинтересовало — сценарий или видение режиссёра?
ТЕО ДЖЕЙМС: На самом деле, и то, и другое. Мне понравились экзистенциальные темы, которые затрагивает фильм — о том, что такое душа, и в какой момент машина становится человеком. Эти вопросы часто обсуждаются в научно-популярной литературе, и мне они нравятся. Я нахожу их захватывающими. Но в основе этого у (сценариста/режиссёра) Гэвина [Ротери] было своё действительно особое видение. Он большой поклонник научной фантастики, и он также очень, очень ориентирован на детали. Они с продюсером фильма пришли посмотреть на меня в пьесе, они дали мне сценарий и показали мне всю эту документацию, которую сделал Гэвин, он нарисовал чертежи каждого робота, от J1 до J2 и J3, и я увидел, как они будут выглядеть. А потом, когда мы с Гэвином разговаривали об этом, он углубился в детали этого мира, который он собирался построить. Все эти детали действительно дают вам уверенность в режиссёре.
У него была кружка с эмблемой «Архива», из которой он пил в течение года, потому что он хотел, чтобы Джордж использовал корпоративную кружку, но ему казалось, что было бы правдоподобнее, если реквизит на съёмочной площадке будет реалистично состарен. Это просто случайный крошечный пример. Во всех костюмах роботов были люди, управляющие ими, и они выглядели в точности так, как он их начертил три года назад. Он думал об этой истории в течение многих лет, и это заставляет вас по-настоящему захотеть участвовать в этом, как актёр, потому что вы знаете, что о вас позаботятся, и что детали — это то, что делает историю уникальной и интересной.
Каково было иметь опыт работы с актёрами в костюмах роботов и взаимодействовать с ними? Это действительно помогало вам?
ДЖЕЙМС: Да. Самым крупным роботом, J1, управлял Крис Шуберт, который также является дизайнером декораций и создателем реквизита. Ему было очень жарко и очень неудобно, но у него был слайдер для iPad, который издавал короткие роботизированные звуки. Идея заключалась в том, что в этом семифутовом костюме был парень, и он действительно мог разговаривать со мной. Иногда хочется немного свободы в репликах и сценарии, порой это приводит к неожиданным находкам, и когда есть партнер, который готов мне ответить, даже таким странным образом, которым он это делал, работа действительно становится приятной и веселой.
Я играл во многих фильмах, где надо было просто смотреть на зелёный или синий экран, и от этого ты часто чувствуешь, как часть тебя умирает. Тут всё было наоборот. Я чувствовал себя действительно связанным с техникой, и это было именно то, чего хотел Гэвин. Он хотел, чтобы они ощущались как можно более человечными. Несмотря на то, что они были похожи на ходячие коробки, он хотел каким-то образом вселить в них эмоции, и отчасти это было связано с наличием человека внутри. И это задавало тон тому, как я общался с ними. В первые пару дней на съёмочной площадке я должен был напоминать себе, что они были для Джорджа, как дети, и что он должен вести себя с ними именно так, потому что это наполняет эмоциями большую часть истории.
Каково было видеть, как выглядит готовый фильм, и видеть себя в общении с ними?
ДЖЕЙМС: Потребовалась некоторая вера и воображение, потому что иногда ты чувствуешь себя немного глупо. Но вообще, когда мы начали, и они построили съёмочную площадку, это была закрытая капсула, и мы могли начать расставлять фигуры. По сути, когда ты входишь туда, ты погружаешься в этот мир. Кроме того, они сделали большие снимки объекта с воздуха, и это выглядело настолько реалистично, насколько это возможно.
Большую часть фильма вы проводите в одиночестве и разговариваете с роботами. Была ли в этой съёмке какая-то особенно сложная сцена?
ДЖЕЙМС: Да. Взаимодействие с роботами не было слишком сложным, в том смысле, что взаимодействие и история казались достаточно реалистичными, чтобы чувствовать себя частью истории. Наверное, самое сложное было в конце фильма, когда Джордж, по сути, начинает терять рассудок, чувство собственного достоинства и понимание реальности вокруг него. Это проявляется в растерянности и мании, так что это было немного сложно. Вообще, это было довольно органично.
Что вы думаете о концовке фильма? Какова была ваша реакция?
ДЖЕЙМС: Мне понравился финал. Он во многом объясняет то, что происходило в ранней части истории. Во многом это похоже на другой проект, над которым Гэвин работал несколько лет назад, под названием «Луна». Как только вы поймёте концовку, вы снова начинаете оглядываться в начало фильма и по-другому его понимать. Я нашёл это довольно грустным. Он глубоко одинок, и он никогда не приходит в себя от этой истории. Мне это кажется это довольно острым.
Та концовка, которую мы видим, всегда была в фильме, или она претерпела изменения?
ДЖЕЙМС: Нет, она такой и была. Идея заключалась в том, что, по сути, всё это происходило в его собственном мозгу, в его бреду. Это изначально было так.
На самом деле, это довольно сложная идея, в том смысле, что он строит какую-то сущность через материальные части, но пытается таким образом вернуть душу или то, что он считает душой, а в действительности он теряет свою собственную. Это был другой аспект, который меня заинтересовал, вместе с концепцией архива и идеей, что каким-то научным образом после смерти часть вашего существа, будь то электронные импульсы или что-либо ещё, остаётся и является частью вас, а потом постепенно исчезает. Глядя на мёртвого человека или животное, понимаешь, что связь между смертью и жизнью очень хрупка. Вот в чём суть архива. Он пытается стереть эту грань между жизнью и смертью, тем моментом, когда кто-то становится из живого существа неодушевлённым.
Мне очень понравился «Сэндитон» и ваша работа в нём, как и многим поклонникам сериала. Вы были удивлены тем, что сериал не собираются продолжать, и что вы не будете и дальше рассказывать эту историю? Как вы относитесь к тому, чем закончился этот сериал?
ДЖЕЙМС: Я действительно хотел, чтобы был только один сезон. Так я это видел. Когда я присоединился к этому проекту, речь шла именно об одном сезоне. Для меня было главным, что над этим работал Эндрю Дэвис, и когда я читал сценарий, я вспоминал ту замечательную постановку «Гордости и предубеждения» 1995 года, на которой я вырос, но также эта история продолжение того, к чему мы привыкли, поскольку всё меняется, и пришло время показать аудитории другую часть истории.
В ней есть персонаж мисс Лэмб, и в ней также прекрасно рассматривается независимость и сексуальность женщин. Это, а также конец истории, означало, что всё стало немного по-другому, и это было новым для меня. И тот факт, что она не закончилась счастливым концом, и осталась боль, был уникальным и интересным для меня.
Я хотел бы оставить всё, как есть, потому что это сломанная сказка, и это меня очаровало. Также в этом есть отражение того времени. Если человеку нужно было вытащить себя из такого огромного финансового долга, единственным способом получить огромное богатство было вступление в брак, и люди делали это постоянно. Мне понравился этот извращённый элемент.
Две романтические истории, о которых люди говорили больше всего, это «Сэндитон» и «Нормальные люди», и у обеих историй нет счастливого конца, которого вы желаете для героев, и это заставляет вас хотеть большего. Но в то же время, если шоу будет продолжено, оно может разрушить ту историю, которая уже есть.
ДЖЕЙМС: Да, я согласен. Мне понравились «Нормальные Люди». Я думаю, это было удивительно. Это оставляет вас не вполне довольным, но конечный результат был весьма острым.
За последние несколько лет вы сделали много интересных проектов самых разных направлений. Есть ли какой-то конкретный жанр, которым вы ещё не занимались, или персонаж, которого вы хотели бы сыграть?
В том научно-фантастическом мире, который я люблю, есть интуитивность и целостность.
Когда вы говорите о желании держаться подальше от больших блокбастеров или больших франшиз, это от того, что вы не сможете участвовать в процессе создания; а вам нравятся те фильмы, в которых вы можете участвовать в производстве, и в которых у вас больше возможностей сделать что-то своё?
ДЖЕЙМС: Да, думаю, это так. Кроме того, если вы в течение долгого периода времени делаете что-то одно, то вам захочется сделать что-то совсем другое через некоторое время. Мне бы хотелось больше творческого участия, а не просто быть орудием в более широком процессе. Но я должен сказать, я большой поклонник блокбастеров. Я люблю их, и я смотрю их всё время. Но меня больше удовлетворяет участие в более мелких проектах с более длительным производством, в котором я могу творчески участвовать, и тогда я могу понять, как принимаются решения, как вещи развиваются и изменяются, и быть частью этого, а не быть за его пределами.
Вы сейчас пытаетесь разобраться, чем заниматься дальше, и стараетесь выяснить, как сделать это самым безопасным способом? Как проходят ваши теперешние переговоры?
ДЖЕЙМС: Да, это совсем другой мир. В марте, когда всё обрушилось, мы уже начали анонсировать наши спектакли в Лондоне, в Вест-Энде, а затем всё было закрыто. Что касается театра, мы, вероятно, не увидим привычного театра в Великобритании в течение достаточно долгого времени. Вещи постепенно меняются, с точки зрения экранных премьер, в Великобритании немного лучше, но в США это довольно сложно, потому что мы не знаем, как будет развиваться ситуация с COVID.
Мы все надеемся, что всё откроется в сентябре, но COVID, похоже, имеет свое собственное мнение, и на самом деле мы не на том уровне, на который рассчитывали. Я не знаю, как вы, но когда начался глобальный карантин, в разных странах это происходило в разное время, и мы думали, что это продлится два месяца или три, но сейчас мы смотрим на мир, где, возможно, всё это будет продолжаться до 2021 года.
В общем, я пытаюсь сказать, что я действительно не знаю. Театр определённо изменится в обозримом будущем. Но с точки зрения кино, более вероятно, что Великобритания и Европа будут действовать, возможно, быстрее и шире, чем США.
Многое может произойти между настоящим моментом и концом года, и я думаю, что это потенциально может замедлить производство. Посмотрим. Пока это неизвестно.
«Мой создатель» доступен по запросу.
Сэндитон
Джейн Остен
16 мая 2020 г. 18:46
Для меня эта история так и осталась незаконченной, хотя было интересно еще раз прочесть что-то, вышедшее из-под пера автора. Произведения Остин всегда отличала ирония и интересные диалоги, в которых лучше всего проявлялся характер персонажей и, заодно, дух того времени. У автора особый взгляд на общество с его нравами, правилами поведения, визитами, променадами и чаяниями. И несмотря на то, что вещь незакончена, было интересно.
Перед нами Сэндитон, небольшой приморский городок. Тихое местечко, которое можно назвать даже сонным.. если бы местным жителям (в частности главе семейства Паркеров) не пришло в голову, что из него можно сделать модный морской курорт. С таким посылом начинается эта история. И глазами молодой девушки Шарлотты мы увидим, что именно и как много потребуется, чтобы…
19 ноября 2019 г. 22:08
Безумно жаль, конечно, что Джейн Остин не успела сама реализовать свой замысел. Причем не как Элизабет Гаскелл, не дописавшая всего лишь финал великолепного романа «Жены и дочери». Там остались черновики, беседы с близкими и прочие наработки, и в результате мы имеем вполне целостное произведение, немного потерявшее только в стилистике завершающей главы. «Сэндингтон» же может похвастать даже не половиной истинно авторского текста, ведь несравненная Джейн Остин оставила нам всего лишь 11 глав, остальное действо было дописано энтузиастами. Ни в коем случае не хочу сказать, что продолжение получилось плохим. В частности, авторская стилистика мне показалась максимально приближенной к оригиналу. Но вот сюжет… Не знаю, из каких источников продолжатели романа черпали сведения: оставила ли мисс…
11 ноября 2019 г. 10:24
3.5 Знакомый незнакомец
И действительно есть нечто неуловимое в первых 11 главах, что-то, что делает романы Остин особенными, и чего, как ни пытался, не смог скопировать продолжающий Сэндитон автор. Книга всегда отражает мысли писателя по волнующей теме его времени. В этой книге затронут вопрос золотой лихорадки морских курортов. Все основные признаки такой болезни заключены в Томе Паркере, и да, как любит подчеркивать недостатки Остин, обличены они в иронической форме. У меня вызывал раздражение любой его монолог о Сэндитоне, и представить кого-то более свихнувшегося на своем деле вряд ли возможно. Мне жаль его семью, жаль даже сварливую старуху, с которой он стягивает деньги, жаль его. Но дальше эта тема вдруг уходит на далекий задний план, сменяясь довольно банальной любовной линией продолжившего книгу…
8 января 2016 г. 10:41