Три возраста окини сан о чем книга
«Три возраста Окини-сан»
Восьмидесятые годы прошлого столетия образуют рубеж, разделяющий творчество писателя. Хотя резких изменений не произошло в его характере, но на его творческие планы и настроение в ближайшее время оказала современность.
На повестку дня в этот период всплыли острова Курильской гряды, на которые стала претендовать Япония и претендует до настоящего времени. Пикуль решил после «Богатства» продолжить тему Русско-японской войны и показать, что происходило во Владивостоке, осветить события на море и, в частности, сражение при Цусиме.
Сентиментальный роман «Три возраста Окини-сан», о работе над которым мы говорили выше, воссоздает целую эпоху, с 1880-х годов по самый конец Гражданской войны. В нём повествуется о службе в отечественном военно-морском флоте трёх поколений моряков — семьи Коковцевых.
На глазах читателя автор прослеживает судьбу главного героя Владимира Васильевича Коковцева от юного мичмана и первого похода в Японию до конца его жизни на чужбине.
В сюжете романа можно выделить три основные линии — традиции морского корпуса России, сентиментально-любовная связь между главным героем и Окини-сан и поступательное движение самой истории, в том числе и две революции — 1905 и 1917 годов.
Вершиной повествования автора является переход русского флота из Балтики в Японское море и Цусимский бой. Сам государь напутствовал эскадру вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского в поход на Дальний Восток. Без всякого энтузиазма принял Рожественский приказ монарха: поднялся на мостик и скомандовал второй эскадре готовиться к походу.
Преодолев огромное расстояние, разрозненные и разнокалиберные силы русской эскадры 27 мая 1905 года подошли к Цусиме, где их поджидал японский адмирал Хайхатиро Того, командовавший флотом Японии. Расположив свои корабли в удобных местах, Того в бою при Цусиме применил новую тактику — «умышленно выдерживал дальнюю дистанцию, потому что русские снаряды, потеряв в полёте изначальную силу, оказывались не способны раздробить даже слабую броню». Русские корабли выходили из строя один за другим. Но они не сдавались! Они сражались! До последнего!
Японский вице-адмирал Хиконодзе Камимура, командовавший при Цусиме крейсерами, оставил запись о подвиге броненосца «Суворов»: «Его мачты давно упали, трубы одна за другой рухнули, он потерял способность управляться, а пожар всё усиливался. Но он всё еще продолжал сражаться, и сражался с нами так храбро, что я вынужден был указать своим воинам отдать должное его небывалому героическому сопротивлению».
В русской литературе подвиг боя с японцами описан в романе Новикова-Прибоя «Цусима», который огромными тиражами издавался не только в России, но и в Японии. Изучив целую библиотеку литературы о Цусимском сражении, в том числе и участников этого похода и боя, Пикуль предлагает своё прочтение истории сражения. В отличие от Новикова-Прибоя, который показал Цусиму в мрачных красках, Пикуль пытается донести до читателя сознательный героизм русских моряков, показать, как вели себя матросы и офицеры русского флота во время длительного перехода и Цусимского боя, честно выполняя свой воинский долг перед Родиной.
Офицеры и матросы знали, что идут на верную гибель, но шли, ибо «дороже жизни для них была защита чести родины».
Как благословенное напутствие звучит письмо современника Цусимы лейтенанту флота с эскадры Небогатова:
«Позвольте выразить Вам чувства моего искреннего уважения и преклонения перед подвигом, на который Вы идете. С затаённым трепетом и надеждой будут следить все русские люди за Вами, вашей эскадрой, кажется, последней человеческой надеждой на успех. Дальше останутся надежды только на Бога, которыми, как бы ни вымучивали их, всегда спасался от отчаяния русский народ…
Верю, что Бог поможет Вам справиться с врагом…
Нет! Не погибла русская земля! На людей, которые решили взглянуть в глаза смерти, я не могу смотреть иначе, как на святых…»
И Пикуль показал этот героизм, стойкость, взаимовыручку и самоотверженность матроса, офицера, священника, врача.
Ознакомившись с рукописью, редакция журнала «Нева» в январе 1981 года заключила с автором договор на публикацию романа.
Идя навстречу редакции, Валентин Саввич сократил роман до журнального варианта, который и был опубликован журналом «Нева».
С большой неохотой производил он непривычную для него работу. Пикуль любил писать, созидать, а делать «пластические операции» своим творениям считал занятием непутёвым.
Но время для Пикуля было особенное. После публикации отрывков из «Нечистой силы» в журнале «Наш современник» в 1979 году и соответствующей реакции официальных политиков, обнародованной устами М. А. Суслова, Пикуля не просто не печатали — от него боязливо шарахались. А надо было как-то жить, на что-то существовать, надо было сохранить силы для воплощения в новые книги многого, уже обдуманного.
Но решения о публикации ещё не было, несмотря на то, что журнал имел две положительных рецензии: писателя С. Тхоржевского и доктора исторических наук капитана 1 ранга И. Козлова. Главные замечания, на которые указывали рецензенты и с которыми был согласен автор, Пикуль исправил. Специальная рецензия доктора исторических наук гласила: «Рецензируемая рукопись в целом удовлетворяет требованиям исторической достоверности. Более того, создаётся впечатление, что реально-историческая сторона романа сильнее отдельных художественных страниц, которым не хватает подчас глубины и тонкости психологической прорисовки образа. Автор уверенно ориентируется в эпохе, её предметы реконструируются в точных социальных и бытовых деталях. За рукописью, несомненно, стоит основательная проработка широкого круга источников разных типов: документов, прессы, мемуаров, а также знакомство со специальной научной литературой…»
Но на этом дело не кончилось, даже положительная рецензия не спасла от предложений по доработке. На заключительном этапе прохода рукописи Ленинградский обком партии попросил усилить роль и деятельность одного из героев книги — большевика Никиты. Пикуль был раздосадован:
— Как я могу усилить, если в моих планах этого не было? — возмущался он.
Его уже преследовала мысль: чтобы сохранить замысел своей книги, лучше не печатать её.
Но письмо главного редактора «Невы» Д. Т. Хренкова вновь вернуло его к действительности: «Вам следует не убояться прямой публицистики. Нужно показать, что революционная ситуация в стране не могла не коснуться и флота, как наиболее чуткого организма. В томах Ленина (8— 11, 22, 28) Вы найдёте не только оценку Русско-японской войны, но и то, что поможет Вам экспонировать тезис: разложение России начиналось через разложение семей… Вам нужно написать одну-две сцены столкновения Коковцевых — старшего и младшего…
Я понимаю, что Вам нелегко найти такую линию Никиты, которая придала бы роману политическую остроту, выдвинула Никиту в число главных героев. Но сделать это необходимо…»
Пикуль ответил: «Пусть роман не выйдет, но калечить его не стану».
Редактор К. И. Курбатов дописал за Пикуля сцену разрыва между отцом и сыном (о чём я узнала совсем недавно) и тем спас публикацию[2].
В романе адмирал Коковцев окончательно порывает с сыном и выгоняет его из дома. На прощание Никита бросает отцу: «Мне жаль тебя в твоей слепоте, отец. Прощай!»
Забегая вперёд, скажу, что после выхода сентиментального романа отдельной книгой в 1984 году в издательстве «Современник» Пикуль послал редактору авторский экземпляр с надписью: «Константину Ивановичу Курбатову — моему коллеге».
Спустя четыре года Калининградское областное издательство попросило у Пикуля разрешения издать «Три возраста Окини-сан» в серии «Морской роман». Несмотря на то, что роман уже вышел в журнальном варианте, директор издательства С. Т. Карманов заказал рецензии двум специалистам. Издательство попросило Пикуля внимательней отнестись к личностям и заслугам Александра Васильевича Колчака и Зиновия Петровича Рожественского.
В ответ Пикуль писал: «Позволю информировать Вашу редакцию, что роман вышел в Москве в издательстве “Современник” тремя тиражами и переведен за рубежом в Чехословакии. Таким образом, текст моего романа вольно или невольно приобрёл некоторую стабильность. Я согласен бы исправить некоторые огрехи и недочёты, на которые указывают мне рецензенты. К сожалению, их требования — как к монографии исторического порядка, а роман — это не учебник. Наконец, если я пойду на поводу указаний рецензентов, меняя судьбы героев и сюжетное построение, то у меня получится новый роман, совсем непохожий на тот, что я Вам представил.
Думаю, что нам лучше прервать наши отношения.
Честь имею! В. Пикуль. 7.09.85 года».
Принципиальность Пикуля и спрос на его книги победили. Роман «Три возраста Окини-сан» вышел в серии «Морской роман» в полном объёме. Заканчивая разговор о новом произведении Пикуля, следует подчеркнуть, что в нём сильна и авторская позиция, а весь роман пронизан героико-патриотическим настроением. Патриотизм Пикуля «открытый, искренний, действенный. Он страстно взывает к современному читателю: уважительная память о прошлом обязывает нас, ныне живущих, укреплять чувство Родины, генетическую преемственность поколений».
Об этом всегда помнил и об этом писал Валентин Пикуль.
И совсем не случайно на титульном листе романа появилось посвящение сыну участника Цусимского сражения, вице-адмиралу Георгию Николаевичу Авраамову, другу Пикуля со Школы юнг и его супруге: «Супружеской чете Авраамовых — Эре Павловне и Георгию Николаевичу, в семье которых уже три поколения служат Отечеству на морях».
Представляя свой роман на суд читателей, автор не был уверен, как всегда, в его успехе. Но читатели полюбили героев прошлого, как любил их сам автор: их действия, образы, поступки.
«Я заранее предвижу упреки критиков, ведь не бедная же карамзинская Лиза утопилась с горя в лирическом пруду, с грохотом опрокинулась в бездну целая эскадра, опозоренная поражением… В траур по флоту вложено столько страстей и чувств, Россия пережила такую неслыханную боль, что я вынужден вновь оплакивать наших пропавших героев. Эту незабываемую боль, боль Цусимы, мы, читатель, свято донесли до осени 1945 года!»
Это случилось недавно — всего лишь сто лет назад.
«Минный отряд. Погибаю, но не сдаюсь.»
Я прочла «Три возраста Окини-сан» ещё подростком, но тогда я уделяла внимание лишь романтической составляющей романа, напрочь игнорируя историческую. Десяток лет спустя я решила исправить данное недоразумение.
Персонажи: Жизнь Владимира Коковцева отображается писателем лишь в контексте эпохальных событий Истории. Это не глубокий психологический роман с персонажами, чья мотивация прописана от и до. Главный герой становится под конец Гражданской войны уже неким обобщенным образом, пытаясь под натиском шариковых и швондеров сохранить верность уходящей в небытие эпохе. Его душевные переживания описаны скупо, но так, что пробирает дрожь.
Из всех женщин адмирала мне отчего-то больше всего было жаль вовсе на Окини-сан, а Ольгу Викторовну, беззаветно любящую его всю жизнь. Интересно, что с ней стало в конце? Впрочем, предугадать легко.
Окини-сан на всех страницах, кроме последних, описана как-то легко, воздушно, словно полупрозрачный призрак где-то в глубинах мужской памяти, недостижимая мечта, к которой Коковцев шёл всю жизнь. Финал, конечно, повергает в шок.
Очень симпатичны мне были друзья Коковцева, особенно дамский угодник Атрыганьев. Такой у него своеобразный юмор и взгляд на жизнь.
«Три возраста Окини-сан» приоткрывает перед читателем двери в загадочный мир дореволюционного флота, с его особым порядком, жаргоном, ритуалами и священным кодексом чести. Пикуль неприкрыто ностальгирует по тем временам и нравам, и эта тоска передаётся читателю.
После прочтения романа я нашла реальные фотографии описываемых военных кораблей и несколько минут рассматривала. Хотя я и не могу назвать себя большим любителем именно морской тематики. До романа я знала только, что в море корабли не плавают, а ходят. Если честно, кое-какие чисто технические моменты я всё же лишь пробегала взглядом, не вчитываясь особо, да простит меня автор.
Было переходное для флота время, когда машина усиленно побеждала парус, но машину считали лишь ненадежным помощником паруса. Корабельные офицеры жили замкнутой корпорацией, отгородясь от непосвященных в их тайны множеством старомодных традиций; между флотом и берегом был выстроен барьер мало кому понятной морской терминологии, которую офицеры осложнили еще и бытовым жаргоном. «Кронштадт» у них – жиденький чаек с сахаром, «адвокат» – чай крепкий с лимоном, «чистяки» – вестовые, «чернослив» – уголь, Петербургское Адмиралтейство – «шпиц», земля с океанами – просто «шарик», «хомяк» – офицер, избегающий женщин. Наконец, адмирал Лесовский был просто «дядькой Степаном».
Ходил анекдот, будто в английских газетах давали с русско-японского фронта такую информацию: «Вчера на рассвете японские солдаты с бравыми возгласами: «Хэйка банзай!» (что означает: «Да здравствует микадо!») бросились в атаку на русские позиции. Русские солдаты со свирепым воплем: «Опять-ту их мать!» (что тоже означает: «Да здравствуем император!» успешно отбили японскую атаку)».
Интересны описания политической борьбы между странами за контроль над Дальним Востоком. Исторические события передаются с большой точностью.
Время было неспокойное: Англия, этот искусный машинист международных интриг, наслаивала один кризис на другой, держа мир в постоянном напряжении; «викторианцы» окружали Россию своими базами, угольными складами и гарнизонами, нарочно запутывали политику, и без того уже запутанную дипломатами. Со дня на день русские люди ожидали войны.
– В истории народов, – сказал он, – иногда самые ничтожные поводы приводят к серьезным последствиям. Голландцы, повысив цены на перец, не могли предвидеть, что погоня англичан за дешевым перцем приведет их к завоеванию Индии. Я согласен, что ваше правительство, арендуя Порт-Артур, тоже не могло предугадать, каковы будут последствия…
Сражение с японцами при Цусиме. Главная драматическая сцена романа. Цусима описана так живо, достоверно, страшно, что мне временами казалось, что я слышу крики матросов и взрывы снарядов. От прочтения трудно было оторваться.
Читая последние страницы романа, я в полной мере прочувствовала отчаяние и щемящий стыд Коковцева, также, как за несколько сотен страниц до этого испытывала гордость за него и за весь флот. А меня не так-то просто пробить на патриотизм.
Рекомендую всем любителям военно-исторических романов, особенно на морскую тематику.
Три возраста Окини-сан. Том 1
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 12
Больше всего в книге обычно я уделяю внимание личностям.Здесь рассказана интересная судьба человека, его действия приведшие к тяжелым последствиям, про время которое вершило судьбы и ломало сильных людей. На мой взгляд без особых художеств, но достаточно интересно показана война. Автор каким-то непонятным образом смог отразить все перипетии того времени, казалось на примере одного человека и рассказах о его друзьях, знакомых, этого сложно добиться.
Ну и вообще, меня с автором связывает не одна книга, я видимо к нему не равнодушна. Меня привлекает его сдержанность в изложении и глубина сюжетов. Есть книги, которые я не забуду никогда, их отпечаток во мне останется на многие годы. Я могу не помнить детали такого рода книг, точно пересказать их, но то ощущение, что они мне подарили я буду помнить всегда. Эта книга для меня именно такая.
Больше всего в книге обычно я уделяю внимание личностям.Здесь рассказана интересная судьба человека, его действия приведшие к тяжелым последствиям, про время которое вершило судьбы и ломало сильных людей. На мой взгляд без особых художеств, но достаточно интересно показана война. Автор каким-то непонятным образом смог отразить все перипетии того времени, казалось на примере одного человека и рассказах о его друзьях, знакомых, этого сложно добиться.
Ну и вообще, меня с автором связывает не одна книга, я видимо к нему не равнодушна. Меня привлекает его сдержанность в изложении и глубина сюжетов. Есть книги, которые я не забуду никогда, их отпечаток во мне останется на многие годы. Я могу не помнить детали такого рода книг, точно пересказать их, но то ощущение, что они мне подарили я буду помнить всегда. Эта книга для меня именно такая.
Рецензии на книгу «Три возраста Окини-сан» Валентин Пикуль
Первая группа читателей встретится в первой трети романа с реальными сентиментальными повествованиями, с красочными описаниями Японии, города Иокогамы, о романе между русским офицером Владимиром Коковцевым и японской красавицей Окини-сан. Можно сказать: «О! Неужели это действительно Пикуль? Где его привычная нам, буквально дотошная документальность построения сюжета и прямое общение с читателем? Откуда появился этот смазливо-уютный стиль, сравнимый с цветением магнолий и созреванием хурмы?» Можно восхищаться этими главами, можно молча терпеть, но бросать книгу не нужно: ведь есть еще две последующие трети романа.
Вторая группа читателей будет довольна взятым началом, но будет совершенно не готова к остальной части книги. Им придется смириться, что этот роман ничем не отличается в итоге от традиционного пикулевского стиля. Возможно, читатели будут разочарованы. Семейная сага все же останется и проходит красной нитью по сюжету до самого конца. В остальном не могу обрадовать, чуток проспойлерив, скажу, что второй возраст красавицы Окини-сан будет описан всего в нескольких страницах, хотя вторая треть книги достаточно внушительна. Именно здесь, в этой части романа мы и имеем «русскую составляющую» повествования, включая русско-японскую войну и незабываемую Цусиму. Здесь, на примере жизни семьи Коковцева, мы наблюдаем за теми неверными витками развития русского флота в начале двадцатого века. Привет Мэхэну, Вы были стократ правы! Цусима подтвердила эти неудачи.
История не всегда плывет официальными каналами!
Еще одна историческая жемчужина прочитана! Великолепно! Желаю новым читателям успешно сдать этот экзамен! 😉
Неожиданный Пикуль
Прямо так и вижу, как Пикуль садится за рабочий стол, смотрит на часы, и решает: всё, пора обманывать читательские ожидания.
Назову-ка я книгу «Три возраста Окини-сан», – думает Пикуль, – ну и что с того, что самой Окини-сан посвящено от силы страниц десять. Красиво смотрится, да и в глаза бросается экзотика. Япония в книге у меня будет до стереотипного яркая, но всё равно всамделишная, атмосферная.
Обозначу-ка я жанр, как «сентиментальный роман». Пусть трепетные барышни покупают мою книгу, ожидая вечной любви и тонких чувств. Ведь им невдомёк, что для меня «сентиментальный роман» – это про тоску-печаль по стране, которую мы потеряли. Нет, не совсем так. О людях, которых мы потеряли. О талантливых, достойных людях, которых сгубил трагический случай, нелюбовь начальства, слабое здоровье – или, чего греха таить, собственные проколы и пороки. О не заметных взгляду обывателя людях-винтиках, списанных в утиль вместе с Российской Империей. Ах, вот раньше была зелёная трава!
Опишу-ка я главного героя как молодца и храбреца, как образец морской дореволюционной элиты. И даже не совсем совру. А потом что? Лёгким движением руки юноша со взором горящим превращается… превращается… в усталого дяденьку с кучей проблем, где-то заурядных, где-то нестандартных: в семье, в работе, в жизни в целом. Гладкости его жизненного пути не добавляет историческая обстановка: воистину, не дай вам Бог жить в эпоху перемен.
С помощью таких обманных финтов Пикулю удастся уесть тех, что считает его книги лёгким аля-историческим чтивом. Безумие и ужас Цусимского сражения, бесконечный бег героя от семьи, от себя, от новой власти – и, в особенности, финал – нет, «лёгким» этот роман ни в коем случае не назовёшь.
Во всех морских минах есть сахар. Пока он не растаял, он удерживает боевую пружину, и мина тогда безопасна. Но стоит морской воде растворить сахар, будто в стакане чая, пружина заполняет освободившееся после сахара пространство. Внятный щелчок — и все: теперь только тронь эту заразу — и взлетишь на воздух.
Коковцев еще не мог прийти в себя:
— Мне приснилось, будто сахар растаял, я сунул палец под эту проклятую пружину и держу ее. Держу, держу… Это был кошмар!
Это я к чему. В финале весь сахар растаял. Растаяла вся молодецкая удаль, весь патриотический кураж, растаяла тоска о прошлом и несбыточном, растаял флёр романтики. Осталась только жестокая трагедия, которая не пощадит читательские чувства.
Если бы я записывала имя Окини-сан иероглифами, то это было бы 沖 оки, как открытое море, и 丹 ни, как киноварь. Безбрежная, вечная стихия и ртутный металл цвета пролитой крови.
Такое ощущение, что дай Пикулю возможность, он бы смотался в начало XX века и пытался бы там сделать всё, чтобы попасть в среду холёных офицеров морфлота. Его роман пронизан такой отчаянной тоской по тому, что трава стала совсем не такой зелёной, деревья не такими большими, а кровавые коммуняки всё разрушили, что поддаёшься общему настроению, даже не разделяя его убеждений. Честь офицера — это что-то такое нереальное, сферическое в вакууме. «Я вчерась женщине жениться обещал». «Забей». «Я был в полной офицерской форме». «Изгоню с позором! Женись немедля, не позорь флот!» А с какой ненавистью он изображает бедного Давида Бурлюка, как будто тот лично ему плюнул как-то в борщ в партийной столовой… Скорее всего, Бурлюк стал для него символом ненавистной новой России, абсурдной, бескультурной и безнравственной с точки зрения олдскульного поборника офицерской чести.
Корабельные офицеры жили замкнутой корпорацией, отгородясь от непосвященных в их тайны множеством старомодных традиций; между флотом и берегом был выстроен барьер мало кому понятной морской терминологии, которую офицеры осложнили ещё и бытовым жаргоном: «Кронштадт» у них — жиденький чаек с сахаром, «адвокат» — чай крепкий с лимоном, «чистяки» — вестовые, «чернослив» — уголь, Петербургское Адмиралтейство — «шпиц», земля с океанами — просто «шарик», «хомяк» — офицер, избегающий женщин.
Исторический роман — отличный и чётко выверенный, можно читать хотя бы для ликвидации собственной исторической безграмотности, попутно запасаясь интересными сведениями о, например, обычаях Японии начала прошлого века. Фамилии, названия, события по минутам — придраться не к чему. Правда, можно поспорить с оценкой автором тех или иных персонажей и их действий, потому что все спорные моменты он изображает довольно однозначно: так, чтобы читать было интереснее. Но для художественного произведения это даже плюс, а не минус.
А вот сентиментальная линия, которую Пикуль вывел за главную, меня очень удивила. Во-первых, почти полное отсутствие образов сыновей, которые показаны очень условно (а то и вовсе не показаны), а потом быстро исчезают. Во-вторых, любовь к мусумэ (не гейше! Не гейша она!) описана слишком кратко, даже непонятно, действительно ли она была. В отличие от линии с расчётливой стервочкой женой, которая выписана просто превосходно, и линии с любовницей. В-третьих, финал… Ох, финал. Спойлерить не буду, но он взрывает. Наученный сладким опытом классических сентиментальных историй, ожидаешь чего-то доброго в финале, пусть бедного и жалкого, но умиротворяющего, а здесь же происходит просто лютый ад, на фоне которого трагедия Цусимы кажется мелкой и незначительной.
Мой первый самостоятельно прочитанный исторический роман. Чтение закончено, полет нормальный.
И, кстати, почему книга названа в честь Окини-сан, девушки-женщины-бабушки, которая появляется на страницах романа совсем не надолго? Которую не понятно что связывает с главным героем романа. Это не любовь, не притяжение, не страсть. Чёрт знает что, на самом деле.
За недосказанность и некоторую скомканность психологической линии ставлю книге 4. Знакомство с творчеством Пикуля, пожалуй, продолжу.
Думаю, что не вполне. В романе мы видим руку историка, любящего точность, подробность, знание морского дела, осведомленность в фактах того времени в конце концов. Пикуль позволяет себе высказывания лично от своего имени, цитирует иногда В.И. Ленина, напоминая о том, что весь пересказ ведется через призму уже другого, советского, времени. Т.е. историческая составляющая в романе сильна, но… её-то мне и не хватило. Не хватило выводов и более строгого анализа поражений на море, вместо оголтелой критики «царизма».
Наверное, Пикуль имел в виду, что всё сразу и еще толика невезения русского флота и повлияли на исход битвы, но ясности мне не хватило. Автор подходит к делу как историк и специалист военного дела, но законченного и наукообразного вывода делать не хочет, иногда высказываясь уже в духе писателя, мыслящим эпитетами, про «гнилой царизм».
И на Тихом океане свой закончили поход
Вряд ли смогу сейчас точно вспомнить, в какой именно момент осознал свой особый интерес к событиям XIX века. Возможно это связано с углублённым чтением романов полюбившегося автора Мамина-Сибиряка. А может в процессе чтения романов Николая Задорнова. Или когда вернулся к творчеству Валентина Пикуля. Но скорее напрасно стараюсь определиться с опорой только на одно имя, скорее всего все эти писатели и их книги вкупе и пробудили это особое отношение к котлу века XIX — читалось-то всё примерно параллельно-последовательно и потому взаимодополняло и взаимоподстёгивало, подторапливало и подогревало.
В общем, как бы там ни было, но совершенно отчётливо представляю, что именно век XIX стал предвестников всего того, что потом будет происходит с людьми и между людьми во все последующие годы и десятилетия вплоть до времён нынешних. Причём чем ближе подбираешься к веку XX, тем весомее прямое и непосредственное влияние. И в этом смысле развитие дальневосточного тихоокеанского региона представляет особый интерес — и в плане просто историческом, и в развитии государства, и в международных делах, и в расстановке сил в этом регионе и вообще в мире.
Пикуль знакомит читателя с дворянским родом Коковцевых, с давних времён служившего государству российскому. Молодой мичман Владимир Коковцев на корабле флота российского оказывается в Японии, стране в современном смысле совсем молодой, только что вышедшей из средневековья. Новая страна, новые для молодого офицера обычаи и нравы, новые отношения. Так в его жизни появляется Окини-сан, жена за деньги.
Однако личная жизнь Владимира Коковцева для Пикуля является не самоцелью, но просто на примере и с непосредственным участием флотского офицера Коковцева читатель пройдёт сквозь тернии войны в Китае, затем русско-японской войны и Цусимского сражения, и в конце-концов вместе с главным героем романа окажется за бортом политической и военно-морской жизни уже постреволюционной Советской России.
Как обычно великолепный язык, филигранная композиция романа, яркие диалоги и не менее сочные и красочные описания. И как и то было ранее, сохранившееся и упрочившееся желание идти и дальше вдоль по творчеству этого замечательного автора.
Очень трагично, горестно, глубоко и увлекательно! Обязательно буду читать книги Пикуля дальше и советовать всем, кто любит исторические романы.