волкодав прав а людоед нет кто сказал
Волкодав — прав, людоед — нет. Различие обычно важнее сходства
Для серьёзности и точности научных классификаций различия не менее важны, чем сходство, а порою даже важнее. Тем не менее, довольно часто — то по неразумию, то в чисто пропагандистских целях — выпячивают второстепенное сходство или не менее второстепенное различие, чтобы замаскировать главные особенности явлений.
Например, на Западе очень популярен термин «тоталитаризм». Черты этого самого тоталитаризма находят в самых разных обществах и эпохах — и на этом основании объявляют их идентичными, хотя реально различий между ними куда больше, чем сходства. Я четыре года назад поместил в «Известиях» статью «Тоталитаризм — это борьба». Основная её суть: тоталитаризм — не цель, а средство, всего лишь инструмент концентрации всех сил и ресурсов общества на решении какой-то важной для него задачи. А уж в чём эта задача заключается и полезно её решать или вредно — это совершенно отдельный вопрос. Поэтому нет смысла однозначно говорить: раз общество тоталитарное — значит, оно плохое. Если общество тоталитарное, это только значит: перед ним возникла задача такой сложности, что оно вынуждено использовать для её решения все доступные силы. А оценивать это общество надо по решаемым задачам — по самой цели, а не по средствам.
Когда мы видим заявление «Сталин тоталитарный и Гитлер тоталитарный — значит, оба плохи», а то и вовсе «Сталин хуже Гитлера, потому что тот нападал на чужих, а Сталин и на своих» — это неверно не только потому, что процент граждан Германии, репрессированных при Адольфе Алоизовиче Хитлере, мало отличается от процента граждан Советского Союза, репрессированных при Иосифе Виссарионовиче Джугашвили. Это неверно, прежде всего, потому, что Советский Союз при Джугашвили и Германия при Хитлере ставили перед собою качественно разные цели, и суть этих целей была прямо противоположной. Германия хотела покорить весь мир ради обеспечения материального благополучия немцев, а Советский Союз хотел создать общество, дающее всему миру образец того, как можно достичь материального (и, что не менее важно, морального) благополучия для всех.
Тем не менее независимо от взглядов самого Солженицына цитируемая им поговорка совершенно верна. Абсолютно сходный внешне рисунок действий может быть сопряжён с качественно разными целями. Какие-то из этих целей могут быть оправданными, какие-то — наоборот — глубоко порочными, и тогда даже самые благородные средства, употреблённые ради достижения этих порочных целей, не оправдывают их.
Применительно к нашим нынешним обстоятельствам могу отметить: наши северо-американские и западно-европейские политические конкуренты (ну, а вслед за ними наши белоленточные младшие братья по разуму) очень любят повторять, что в Киеве правительственные здания захватывали ради свержения преступной власти, и это было оправданно, а в Донбассе правительственные здания захватывают ради невесть чего, и это оправдать нельзя.
Вдобавок, как я уже отмечал в статье «Юридические ничтожества. Киевская имитация власти — даже формально не власть», Верховный совет Украины несколькими принятыми 2014.02.22 решениями сам сделал юридически ничтожной всю свою дальнейшую имитацию бурной деятельности. Поэтому любой протест против его попыток изображать себя властью оправдан не только по содержанию, но и по форме.
Поэтому с агитацией американских кукловодов и их марионеток (что на киевской площади Независимости, что на московской Болотной площади) можно согласиться — но с точностью до наоборот: захват правительственных зданий боевиками в Киеве недопустим, а их противниками в Донбассе (и, надеюсь, в других регионах Украины, где русское большинство не замутнено многолетней антирусской агитацией) — вполне оправдан. Потому что сейчас (как и в ходе предыдущего государственного переворота на Украине — в конце 2004-го года) русское большинство граждан Украины защищает закон и порядок, а антирусское меньшинство пытается их уничтожить.
Полагаю, и во многих других случаях, когда нас будут убеждать в равноценности противоборствующих группировок (а тем более — уверять, что одна из них белая и пушистая, а другая даже чертей испугает), можно будет найти собственные критерии сходства и различия, способные иногда уточнить, а иногда и опровергнуть утверждения агитаторов.
«В круге первом» А.Солженицына интеллигент Нержин обсуждает с представителем народа Спиридоном вечный вопрос цели и средств :
— Давно хочу тебя спросить, Спиридон Данилыч, пойми меня верно. Вот
слушаю, слушаю я про твои скитания. Крученая у тебя жизнь, да ведь наверно,
не у одного тебя, у многих. у многих. Всё чего-то ты метался, пятого угла
например, разве есть люди на земле, которые нарочно хотят злого? Так и
думают: сделаю-ка я людям зло? Дай-ка я их прижму, чтоб им житья не было?
себя, что они хорошо делают, а на самом деле выходит худо.
Наверно, не очень ясно он выражался. Спиридон косовато, хмуро смотрел,
ожидая подвоха, что ли.
— А теперь если ты, скажем, явно ошибаешься, а я хочу тебя поправить,
говорю тебе об этом словами, а ты меня не слушаешь, даже рот мне затыкаешь,
хорошо если я прав, а если мне это только кажется, если я только в голову
себе вбил, что я прав? Да ведь если я тебя сшибу и на твоё место сяду, да
виноват? Кто это может сказать?
такой готовностью, будто спрашивали его, какой дежурняк заступит дежурить с
И, приклонившись, горячо дохнул из-под усов в лицо Нержину:
— Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолёт, на ем
бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронит под лестницей, и семью
заведение их с корнем, чтоб не было больше, чтоб не страдал народ по
плечами уже словно падающую на него лестницу, и вместе с ней крышу, и всю
Лицо Спиридона было перекажено усталостью и мукой. На красноватые нижние
веки из невидящих глаз наплыло по слезе.
Матрёнин двор. Рассказ Солженицына (хотя, можно и небльшой повестью назвть это произведение по личному моему мнению) Касаемо описания избы Матрёны, в которой автор произведения арендовал себе жильё, то лично мне, как читателя, немного удивляет и смущает наличие бесконечного количества мышей и тараканов.
Причём мыши обитали между бревенчатыми стенами и обоями, а вот тараканы, как описывает автор, просто кишели на кухне, впрочем, не нарушая границы комнаты.
Получается, что автор даже свыкся с этим явлением и даже свыкся с плакатом, кторый никак не вязался с внутренним убранством жилища, но, тем не менее, там присутствовал.
Читала «Архипелаг», «Раковый корпус», «Ивана Денисовича» и др.рассказы, но не все. Дух захватывало, плакала.
Лично мое мнение: нужно рассказывать. И он не жаловался никому. Он просто рассказывал. В школе это не проходят, к сожалению. Архипелаг читать тяжеловато, а вот «Раковый корпус» на одном дыхании в меня вошел.
И по фиг, что будут думать так называемые «соседи». Главное, чтобы об этом думали мы и наши дети. Я так считаю.
Жанр – Рассказ, хотя перед публикацией редактор порекомендовал А. Солженицыну назвать свое произведение повестью, и автор прислушался к совету.
Тема – В произведении развивается тема лагерной жизни политических заключенных, жертв сталинского режима.
Композиция – А. И. Солженицын описал один день из жизни заключенного, поэтому основой для композиции стали временные рамки от утра до вечера, вернее, от подъема до отбоя. Анализируемое произведение – сплетение рассказов, раздумий, в которых важную роль играют детали.
Волкодав — прав, людоед — нет
Но это ещё вовсе не означает, что человека невозможно отличить от гориллы.
Для серьёзности и точности научных классификаций различия не менее важны, чем сходство, а порою даже важнее. Тем не менее, довольно часто — то по неразумию, то в чисто пропагандистских целях — выпячивают второстепенное сходство или не менее второстепенное различие, чтобы замаскировать главные особенности явлений.
Например, на Западе очень популярен термин «тоталитаризм». Черты этого самого тоталитаризма находят в самых разных обществах и эпохах — и на этом основании объявляют их идентичными, хотя реально различий между ними куда больше, чем сходства. Я четыре года назад поместил в «Известиях» статью «Тоталитаризм — это борьба». Основная её суть: тоталитаризм — не цель, а средство, всего лишь инструмент концентрации всех сил и ресурсов общества на решении какой-то важной для него задачи. А уж в чём эта задача заключается и полезно её решать или вредно — это совершенно отдельный вопрос. Поэтому нет смысла однозначно говорить: раз общество тоталитарное — значит, оно плохое. Если общество тоталитарное, это только значит: перед ним возникла задача такой сложности, что оно вынуждено использовать для её решения все доступные силы. А оценивать это общество надо по решаемым задачам — по самой цели, а не по средствам.
Когда мы видим заявление «Сталин тоталитарный и Гитлер тоталитарный — значит, оба плохи», а то и вовсе «Сталин хуже Гитлера, потому что тот нападал на чужих, а Сталин и на своих» — это неверно не только потому, что процент граждан Германии, репрессированных при Адольфе Алоизовиче Хитлере, мало отличается от процента граждан Советского Союза, репрессированных при Иосифе Виссарионовиче Джугашвили. Это неверно прежде всего потому, что Советский Союз при Джугашвили и Германия при Хитлере ставили перед собою качественно разные цели, и суть этих целей была прямо противоположной. Германия хотела покорить весь мир ради обеспечения материального благополучия немцев, а Советский Союз хотел создать общество, дающее всему миру образец того, как можно достичь материального (и, что не менее важно, морального) благополучия для всех.
Тем не менее независимо от взглядов самого Солженицына цитируемая им поговорка совершено верна. Абсолютно сходный внешне рисунок действий может быть сопряжён с качественно разными целями. Какие-то из этих целей могут быть оправданными, какие-то — наоборот — глубоко порочными, и тогда даже самые благородные средства, употреблённые ради достижения этих порочных целей, не оправдывают их.
Применительно к нашим нынешним обстоятельствам могу отметить: наши северо-американские и западно-европейские политические конкуренты (ну, а вслед за ними наши белоленточные младшие братья по разуму) очень любят повторять, что в Киеве правительственные здания захватывали ради свержения преступной власти, и это было оправданно, а в Донбассе правительственные здания захватывают ради невесть чего, и это оправдать нельзя.
Вдобавок, как я уже отмечал в статье «Юридические ничтожества. Киевская имитация власти — даже формально не власть», Верховный совет Украины несколькими принятыми 2014.02.22 решениями сам сделал юридически ничтожной всю свою дальнейшую имитацию бурной деятельности. Поэтому любой протест против его попыток изображать себя властью оправдан не только по содержанию, но и по форме.
Поэтому с агитацией американских кукловодов и их марионеток (что на киевской площади Независимости, что на московской Болотной площади) можно согласиться — но с точностью до наоборот: захват правительственных зданий боевиками в Киеве недопустим, а их противниками в Донбассе (и, надеюсь, в других регионах Украины, где русское большинство не замутнено многолетней антирусской агитацией) — вполне оправдан. Потому что сейчас (как и в ходе предыдущего государственного переворота на Украине — в конце 2004-го года) русское большинство граждан Украины защищает закон и порядок, а антирусское меньшинство пытается их уничтожить.
Полагаю, и во многих других случаях, когда нас будут убеждать в равноценности противоборствующих группировок (а тем более — уверять, что одна из них белая и пушистая, а другая даже чертей испугает), можно будет найти собственные критерии сходства и различия, способные иногда уточнить, а иногда и опровергнуть утверждения агитаторов.
Волкодав из рода Серых Псов — Волкодав из рода Серых Псов … Википедия
Людоед (значения) — Людоед человек или хищник, поедающий человеческое мясо. «Людоед» советский фильм 1991 года режиссёра Геннадия Земель. «Людоед» фильм ужасов 1999 года режиссёра Антонии Бёрд. Людоед герой романа Марии Семёновой «Волкодав» и одноимённого фильма. См … Википедия
Людоед — Людоед: Людоед человек или хищник, употребляющий в пищу человеческое мясо. «Людоед» советский фильм 1991 года режиссёра Геннадия Фрицевича Земель. «Людоед» фильм ужасов 1999 года режиссёра Антонии Бёрд. Людоед персонаж романа Марии Семёновой… … Википедия
Волкодав (серия книг) — У этого термина существуют и другие значения, см. Волкодав. Волкодав … Википедия
Молодой Волкодав (телесериал) — Молодой Волкодав Жанр фэнтези приключения Автор идеи Мария Семёнова Продюсер Сергей Даниелян Рубен Дишдишян Юрий Мороз Режиссёр Ол … Википедия
Молодой Волкодав (фильм) — Молодой Волкодав Жанр фэнтези приключения Автор идеи Мария Семёнова Продюсер Сергей Даниелян Рубен Дишдишян Юрий Мороз Режиссёр Ол … Википедия
Домогаров, Александр Юрьевич — Александр Домогаров Александр Домогаров на премьере фильма «Виват, Анна» в кинотеатре «Пушкинский» 11 ноября 2009 года Имя при рождени … Википедия
Домогаров — Домогаров, Александр Юрьевич Александр Домогаров Имя при рождении: Александр Юрьевич Домогаров Дата рождения: 12 июля 1963(1963 07 12) (46 лет) Место рождения: Москва, СССР … Википедия
Домогаров, Александр — Александр Домогаров Файл:Домогаров.jpg Имя при рождении: Александр Юрьевич Домогаров Дата рождения: 12 июля 1963 (45 лет) Место рождения: Москва, СССР Гражданство … Википедия
Домогаров А. — Александр Домогаров Файл:Домогаров.jpg Имя при рождении: Александр Юрьевич Домогаров Дата рождения: 12 июля 1963 (45 лет) Место рождения: Москва, СССР Гражданство … Википедия
Домогаров Александр Юрьевич — Александр Домогаров Файл:Домогаров.jpg Имя при рождении: Александр Юрьевич Домогаров Дата рождения: 12 июля 1963 (45 лет) Место рождения: Москва, СССР Гражданство … Википедия
Волкодав – прав, а людоед – нет
Волкодав – прав, а людоед – нет
ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА
Мария Семёнова о себе, древних славянах и настоящей собачьей верности
«ЛГ»-ДОСЬЕ:
Семёнова Мария Васильевна. Родилась в семье учёных. В 1982 г. окончила ЛИАП (ныне ГУАП), после чего 10 лет трудилась по специальности, став автором многочисленных научных работ и публикаций. С 1992 г. живёт только литературным трудом. Главными из примерно 20 своих книг называет научно-популярную энциклопедию «Мы – славяне!», художественный пересказ славянских и скандинавских мифов «Поединок со Змеем» и сборник рассказов о собаках «Родная Душа». Лучшим своим произведением считает роман «Тот, кого я всегда жду» («Валькирия»). Наибольшую известность ей принесли роман «Волкодав» и его продолжение в нескольких томах. Награждена премиями: «За лучшую детскую книгу» (1989), премией им. А.Р. Беляева (1995), «Аэлита» (2005), «Фантаст года» (2007), «Дети Ленобласти» (2009).
– Мария Васильевна, вас принято считать основательницей «славянского фэнтези». А что, до вас этого жанра действительно не существовало?
– Ага, а чем, интересно, Пушкин с Гоголем занимались? И если подумать, весь так называемый соцреализм с его мудрыми парторгами и т.д. – не фэнтези, не литературная сказка? Моя заслуга разве только в том, что я показала – вполне можно писать современное фэнтези на нашем родном этнографическом материале, не пережёвывая по 18-му разу бутерброд дедушки Толкина с эльфами и гоблинами. Вот и всё.
– Чем вас привлекла древность? Почему не романы о межгалактических войнах, роботах, мутантах с Марса?
– Ну, это смотря кого чем по затылку ударило. А если серьёзно – ну не люблю я протоптанными дорожками ходить. Нам в школе во всех подробностях талдычили про Древний Египет, Грецию, Рим… А про древних славян было якобы «практически ничего не известно», и это тянулось из учебника в учебник. Вот я по своему поперечному характеру и решила выяснить, за что же нашим археологам, не вылезающим из ладожских и новгородских раскопов, зарплату платят, раз они там «практически ничего» не нашли? Тут быстренько и оказалось, что учебники пишут вчерашние троечники, предпочитающие списывать у предшественников, а не изучать научные материалы. В это-то я и углубилась, а потом стала по мере сил пересказывать для любопытных (надеюсь) читателей…
– Помню, с каким интересом я прочёл вашу энциклопедию «Мы – славяне!», изданную в конце девяностых. Впоследствии она переиздавалась под названием «Быт и верования древних славян». И когда говорят о том, что вы обладаете энциклопедическими знаниями, – это, конечно, не досужие вымыслы. А сколько времени вы потратили на сбор информации, на все эти исследования, какими источниками пользовались?
– Ради «Славян» было просижено в Публичке определённое количество штанов. Малая толика прочитанного, общедоступная и не слишком заумная верхушка книжного айсберга, приводится в списках литературы к каждой главе. Тогдашняя моя работа, по сути, привела к рождению «Волкодава» – именно в то время новоприобретённым знаниям стало тесно в рамках исторического романа, и я обратилась к фэнтези. Ну а что касается якобы энциклопедических знаний – вот этого не надо! На самом деле Сократ был тысячу раз прав – чем больше узнаёшь, тем прочнее утверждаешься в мысли, что не знаешь абсолютно ничего! Именно поэтому с готовой рукописью я пошла к настоящим (в отличие от меня, дилетанта) учёным – археологам из Института материальной культуры, – и те мне выкатили замечаний толще самой рукописи. Поэтому я с чистой совестью говорю о научной выверенности этой книги и очень горжусь, когда она оказывается в школьной программе.
– Удивительно, в новейшей истории нашей страны постоянно идёт поиск национальной идеи, которую видят то в победах футбольной сборной, то в некоем торжестве мультикультурализма. Между тем углубляться в историю России, в метафизику русской цивилизации считается делом неблагонадёжным, подозрительным. Мало ли что… А не приведут ли эти поиски к великодержавному шовинизму, к фашизму?! Вы с такими обвинениями никогда не сталкивались?
– Так, чтобы серьёзно, – кажется, нет. Разве только от тех, кто, как водится, «книгу не читал, но считает своим долгом заявить…». Кое-кто из подобных граждан вправду счёл название «Мы – славяне!» «шовинистическим». А вот те, кто читал, с первых строк видели, что я ни в коей мере не занимаюсь противопоставлением своего народа всем остальным. Кого, кроме совсем уж одиозных личностей, это может обидеть?
– Но ваш знаменитый «Волкодав» – это не совсем русское и даже не совсем славянское произведение… Где-то читал, что вы отображали в нём квазиславянский, квазикельтский, квазигерманский мифологический мир…
– В «Волкодаве» я ставила себе главнейшей целью показать мировоззрение древнего человека, то, что на языке учёных называется мифологическим менталитетом. Поэтому использованные этнографические реалии (и не только славяно-кельто-германские, но вплоть до некоторых африканских) там достаточно щедро разбавлены моими собственными придумками, призванными иллюстрировать ту или иную грань этого менталитета. К сожалению, не все это поняли. Мне попадались даже «научно-популярные» публикации о славянах, информационной базой для которых явно послужили не книги учёных, а… «Волкодав», причём именно его вымышленный пласт. Такие, с позволения сказать, авторы – опять же троечники по жизни, ленивые и нелюбопытные. Жутко их не люблю.
– Вам не очень понравилась экранизация «Волкодава», который тем не менее стал одним из самых кассовых фильмов за всю историю российского проката…
– Да не то чтобы не понравилась – этот фильм просто не является экранизацией. Если не считать нескольких имён и географических названий, он к моему роману вообще никакого отношения не имеет. Режиссёр Николай Лебедев рассказал совершенно другую историю о совершенно других людях, вот и всё. Я тут, как сейчас выражаются, абсолютно не при делах.
– Несколько лет назад вы выпустили поэтическую книжку «Кубик из красной пластмассы». Несмотря на название, больше подходящее для постмодернистского сборника, в него в основном вошли стихи из ваших романов. А книги лирики у вас выходили?
– Нет. В «Кубике» – практически все стихи, которые я на тот момент написала, из романов, и не только.
– Кстати, не говоря уже о названии романа «Волкодав», многие ваши стихи, баллады и рассказы посвящены собакам.
– Просто я держу собак и очень привязана к ним. Дома меня ждут две громадные среднеазиатские овчарки, и я вижу в них не только охранников – это мои друзья, моя семья, мои практически постоянные спутники… Без преувеличения – две родные души. Само собой, когда есть такие отношения, они неизбежно просачиваются и в стихи… Что же касается названия романа, то, когда я его придумывала, никакой собаки у меня ещё не имелось. Будете смеяться, но я перебрала весь животный мир, подбирая герою адекватное прозвище. А потом в одной телепередаче (о картинах Константина Васильева) прозвучала фраза, расставившая всё по местам: «Волкодав – прав, а людоед – нет». И я мгновенно поняла: вот оно! Разные там беркуты и прочие барсы – они живут вне и помимо человеческого круга, мы с ними либо охотимся друг на дружку, либо конкурируем за добычу. А волкодав – вроде и страшный зверюга, но он стоит рядом с человеком, готовый употребить свою ярость на защиту того, кого полюбил…
– Один из ваших романов – «Меч мёртвых» – вы написала в соавторстве с Андреем Константиновым. А зачем? Это был своего рода эксперимент? Творческий кризис? У вас же и другие книги есть, написанные в соавторстве, хотя вы прекрасно можете обходиться только своим пером…
– Могу, конечно. Но мне временами бывает интересно вступать в творческое общение с людьми, которые, во-первых, мне симпатичны как личности, а во-вторых, обладают уникальными познаниями в той или иной области. Это в полной мере относится не только к Андрею. Например, мой многолетний соавтор Феликс Разумовский помимо отменного владения словом имеет за плечами службу в милицейском спецназе, опыт собственного бизнеса и работы на рынке, к тому же является очень сильным рукопашным бойцом, выдержавшим проверки реальными ситуациями… Вот вместе и придумываем сюжеты, а потом привносим в роман каждый своё – надеюсь, на радость читателям.
– Вы сочиняете ещё и детские книги, и детективы. Это ради дополнительного заработка или «душа просит»?
– В детские писатели я оказалась зачислена по некоторому недоразумению, вернее, так исторически сложилось. У меня вообще нет ни одной специфически детской вещи, зато абсолютно все пригодны для детского чтения – я всегда пишу для контингента, что называется, «от пионеров до пенсионеров». Ибо считаю, что абсолютно обо всём можно рассказать очень искренне и правдиво и в то же время так, чтобы не травмировать формирующийся вкус и нравственное чувство юных читателей. Именно в этом, на мой взгляд, и состоит писательская квалификация. Что же касается детективов – я «отметилась» всего одним, это конноспортивный детектив «Заказ» в соавторстве с Константином Кульчицким. Если вы имеете в виду «Те же и Скунс», так это современная сказка с долей криминальной тематики, но никоим образом не детектив. А для дополнительного заработка я переводами занимаюсь…
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– У каждого человека «нынешнее время» сугубо своё – такое, каким этот человек его для себя выстроил. И никакие внешние обстоятельства не являются поводом для отказа работать «на всю катушку», в полную меру трудоспособности и таланта, потому что это якобы «никому не нужно». Каждый из нас только сам принимает решение, каким ему быть – «мельчать» или «крупнеть». А там, извините за пафос, История разберётся.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– «Властителем дум» литератору легко было быть, когда отсутствовала конкуренция в виде кино и телевидения, я не говорю уже про Интернет. Теперь, чтобы завладеть вниманием потенциального читателя, надо очень здорово постараться. Кто-то ради этого идёт по пути использования сильнодействующих средств – мат в тексте, реки физиологических жидкостей и прочие раздражители низших слоёв сознания – авось клюнут! Другие авторы, наоборот, как бы посылают читателя (для них – заведомого плебея) подальше, с презрением отзываются о высоких тиражах и творят нечто «типа элитное», «типа не для всех», а на самом деле – жуткую скукотищу. Вот это, на мой взгляд, и есть литература без читателя… который, как показывает практика, далеко не дурак и действительно хорошие, интересные, душевные книги, которые пробуждают в нём нечто чистое и светлое, зовут куда-то ввысь, читать будет, да ещё как! Быть или не быть властителем дум – это тоже каждый сам для себя решает. Что касается меня… Писать, наверное, буду, пока не помру, – для меня это способ существования, это мой воздух. Я по-другому жить не умею.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– Наверное, о моём любимом писателе. Для меня это однозначно и вне конкуренции – Джеймс Хэрриот, ветеринар с йоркширских холмов. Такого заряда активного добра, которым дышат его книги, я, кажется, ни у кого больше не встречала! И, что особенно отрадно, у нас ему колоссально повезло с переводом. Так что всем искренне рекомендую!