запретка что это в тюрьме
74. Тюремный запрет.
Попав в тюрьму, мы понимаем, как на свободе бестолково тратили свои заработанные деньги на модные и ненужные безделушки, гонясь за новинками из гаджетов. Здесь же, в тюрьме, ценен простой мобильный телефон-фонарик, имея который, ты уже становишься значимым в своих глазах.
От лица арестантов и их родственников низкий поклон тем людям, которые предоставляют возможность иметь мобильный телефон в тюремной камере! Спасибо сотрудникам ФСИН-системы, которые понимают, что заключённым необходима связь с родными. Надеюсь, когда-нибудь работники службы исполнения наказания по-настоящему будут независимы от прокуроров, следователей, судов!
Наступил день, когда мой сыночек купит мне мобильный телефон для тюрьмы.
Вчера я обнаружила у себя в камере скрытую видеокамеру, которую установили днём, когда я была в суде. Вчера же должны были установить свою видеокамеру и арестанты, чтобы «приглядывать за мною», как сказал Адам. Но из-за проверки из управы у них это сделать не получилось.
Адам беспокоился, что со мною в одиночной камере могут снова расправиться, но теперь без свидетелей. Но я не чувствовала опасности, тогда как раньше это чувство постоянно меня преследовало. Сейчас, как никогда раньше, я ощущала себя в полной безопасности.
Мне пока не было известно по чьему поручению Адам приглядывает за мною. Были только догадки и предположения. Из прошлой моей жизни только два человека могли на это пойти, но сейчас я не была в них уверена. Каждый из них, если бы захотел, то с лёгкостью мог меня вытащить из тюрьмы.
Оставался для меня загадкой и какой-то «Медведь», о котором было известно некоторым тюремщикам. Но мой земляк-надзиратель заверил меня вчера, что в управе такого человека нет. Предположил, что «Медведь» из свободных авторитетов. Надеюсь, Дима-земляк скоро об этом разузнает, потому что я ненавижу загадочные интриги.
В какой-то момент, мне послышалось движение на продоле. Только я успела спрятать маникюрный набор, который в тюрьме считался запреткой, как бронь загромыхала и тюремная дверь открылась, запуская неожиданных гостей, о которых не проинформировал глашатай арестант.
В камеру заходила делегация из управы во главе с начальником тюрьмы.
И только в этот момент за окнами раздался крик арестантов: «С дорогами полный расход!»
Четверо мужчин удивлённо на меня взирали. Мне же хотелось провалиться сквозь землю, понимая, как я по-идиотски выгляжу: на лице – голубая маска из глины, а на голове – сиреневые бигуди-жгуты.
«Уже даже инопланетянок сажают!» — улыбаясь сказал полковник из управы, который мне очень нравился.
«Сама понимаю, как глупо выгляжу. Извините, я не знала, что сегодня будет ваш обход. В тюрьме же нет салона красоты, вот приходится самим красотой заниматься. Лайфхакать. Кстати, голубая глина продаётся в тюремном магазине. Спасибо, что включаете в ассортимент и косметические средства.» — нервничая, произнесла я.
Покосившись на начальника тюрьмы, увидела его довольное лицо с приподнятой бровью. Он разглядывал моё шифоновое платье. Теперь, мне стало ещё больше не по себе: под платье я не поддела комбинацию и если пристально рассматривать, как это делал начальник, то можно было рассмотреть моё нижнее бельё. Меня успокаивало, что на мне было красивое леопардовое бельё «Инканто».
Я увидела, что полковник заметил, как начальник разглядывает моё платье и тоже последовал его примеру.
Так-то, конечно пусть смотрят на красивые трусы и лифчик, чем на голубое лицо! Но, когда тебя так рассматривают на пляже – это одно, а когда в тюремной камере – бррр. Я покашляла, привлекая к себе внимание.
«Может быть, чаю или кофе?» — спросила я и сразу же испугалась.
Поздно вспомнила, как начальник предупреждал, чтобы во время проверок я прятала электрический чайник.
«Ну полный капец! Выгляжу, как дура, так ещё и чайник сама «спалила»!» — подумала я.
Один из проверяющих подошёл к чайнику.
«Только на прошлой неделе ФСИН разрешил иметь заключённым электрические чайники, как арестанты их уже быстро приобрели.» — улыбаясь, сказал полковник и подморгнул мне.
Какой же он – славный и симпатичный, но почему при каждой нашей встрече, я в невыгодном положении. (16. Беспредел на следственных действиях.)
«Мне так неловко, что я в таком виде. Можно, я смою с себя маску глины?» — попросила я у начальника.
«Мы уже уходим. Занимайтесь своими делами.» — ответил за начальника полковник и последовал к выходу.
Начальник довольно, хитро ухмыльнулся мне и вышел следом за проверяющими. Когда бронированная дверь закрылась, в камере остался стоять запах одеколона «Пако Рабан». Таким же одеколоном пользовался мой мужчина с воли, которого моё сердце всё ещё не могло забыть.
Я быстро смыла с себя глину, размотала бигуди, переоделась в бриджи и майку, решив для себя, что теперь косметическими процедурами буду заниматься только ночью. Также поняла, что не всегда арестанты успевают предупредить о проверяющих, поэтому я должна быть готова к таким гостям каждый день с утра.
Накрасив глаза и губы, походила немного по камере и подошла к окну. На решке была привязана невидимка, которую могли заметить проверяющие, но никто из них ничего не сказал.
Взобравшись на батарею, я стала смотреть на окна в других камерах. Ни у кого не было невидимок – все успели снять, пока проверяющие были у меня в камере. Заметив в окне камеры №53 арестанта, я подёргала за нитку, на что парень мне крикнул:
В этот момент опять заскрежетали засовы и в камеру зашла только продольная Ольга Васильевна, я как-раз спрыгивала с батареи.
«Бл@ь, ты с ума сошла? Зачем на решку залазила, а если бы начальник сейчас увидел или проверяющие? В карцер захотела? Вот, ты шальная.» — сказала тюремщица.
«Я пыль вытирала.» — глупо соврала я.
«Так, ты смыла лицо? Сейчас к тебе опять зайдут, хотят убедиться, что под маской у тебя нет новых побоев на лице. Сейчас им скажу, что ты уже готова.» — проворчала моя любимая надзирательница.
Через время делегация вернулась в мою камеру. Теперь я приветливо улыбалась полковнику и радостно его встречала. Начальник же кисло посмотрел на мой наряд.
«Мы вернулись убедиться, что Вы не специально замазали лицо, пряча синяки или побои.» — сказал полковник, приятно улыбаясь мне.
«Нет, у меня на лице нет синяков. Я действительно делала косметическую маску.» — ответила я полковнику.
Несколько минут мы безмолвно разглядывали друг друга. Конечно любой мужчина шикарно смотрится в мундире и фуражке полковника, но не у всех такие красивые глаза и манящая улыбка.
«Жалобы или замечания на сотрудников СИЗО, у Вас есть?» — спросил меня полковник.
«Нет, нету.» — ответила я.
«А просьбы личного характера?» — настаивал полковник.
«Нет, хотя. Можно мне выходить в баню?» — спросила я.
«Конечно. А что с душем в камере?» — спросил полковник начальника.
«Иногда напор горячей воды слабый.» — ответила я за начальника.
«Хорошо, Вас будут выводить в баню. А душ пусть сантехники посмотрят.» — сказал полковник, пристально глядя на меня.
В какой-то момент мне показалось, что глаза полковника смотрят на меня так, словно он прощался со мною. Неожиданно для себя я ляпнула вслух:
«Почаще заходите меня проверять, всегда приятно Вас видеть.»
Полковник приподнял брови, а я почувствовала, что краснею.
«Мне всегда казалось, что арестантов раздражают наши приезды. Не думаю, что и начальник тюрьмы тоже счастлив нашим визитам. Но постараемся, при каждой проверке Вас посещать.» — ответил полковник, его глаза светились хитрой радостью.
После чего вся делегация вышла из моей камеры. Обед-баланду нам выдали такой, как на праздники: борщ, картошка с котлетой и овощной салат. Продольная Ольга Васильевна, во время раздачи обеда, накричала на баландёра:
«Накладывай ей двойную порцию! А то она у нас тут истощала!»
«Да нет, мне хватит.» — ответила я продольной.
«Поговори мне! Давай ещё тарелку, пусть второго подложит!» — приказала мне суровая надзирательница.
Я принесла ещё одну тарелку и пока баландёр накладывал, продольная шёпотом сказала мне:
«Проверяющие вышли от тебя довольные, хвалили, что у тебя в камере чисто и нет сигаретного запаха. Но пока не расслабляйтесь, они всё ещё ходят по тюрьме. Говорят, допоздна здесь будут.»
«Понятно, Оличка Васильевна, а как фамилия этого полковника. Я его уже несколько раз здесь видела, но не знаю, как его зовут.» — поинтересовалась я у продольной.
«Иди, обедай! Много будешь знать – состаришься! У начальника спросишь!» — отшила меня тюремщица и закрыла карман брони.
«Противная старуха!» — по-доброму подумала я о любимой надзирательнице, моей спасительнице. (38. Кровавая драка с Розовыми пантерами.)
Пообедав, я разложила на столе документы по суду и принялась писать ходатайства в суд. До вечера написала несколько ходатайств в двух экземплярах и сдала их через продольную в тюремную канцелярию.
На вечернюю проверку вместе с тюремщиками зашёл и сантехник-козлятник. Сантехник включил душевую шлангу, после чего сказал мне:
«Я поменяю Вам саму душевую шлангу, но сейчас вода идёт хорошо, как холодная, так и горячая.»
Я, помня, что меня снимает скрытая камера, сказала ему:
«Иногда, напор горячей воды слабый. И приходится под холодной водой купаться.»
«Сейчас посмотрю вентили на продоле, около Вашей двери. Может быть, кто-то их перекрывает.» — сказал сантехник.
Когда он вернулся, то сказал:
«На трубах, которые идут к Вам в камеру стоят краны, которые любой может регулировать и перекрывать воду. Вы, в следующий раз, когда напор будет слабый, зовите нас через продольную. Скажите, что начальник тюрьмы приказал сантехникам найти причину с водой.» — посоветовал мне сантехник-козлятник.
«Пожалуйста, когда будет у вас время, замените мне кран на раковине, капает постоянно. На мозг действует.» — попросила я козлятника и незаметно передала ему пачку сигарет «ДТ».
«Сегодня после ужина принесу новую шлангу и новый кран поставлю.» — громко сказал козлятник-сантехник.
Ужин-баланда сегодня тоже был, как праздничный: отварной картофель, отварная скумбрия и салат из капусты. Через час после ужина, сантехник установил новый кран, почистил сифон на раковине и поменял душевую шлангу. Я ему в прозрачный пакет отсыпала растворимого кофе, а в другой пакет положила карамелей. Козлятник светился счастьем.
Уже шёл восьмой час вечера, а по тюрьме всё ещё был — «Расход». Вдруг, с улицы послышался крик арестанта:
«Один, девять, пять – прими дорогу!»
Я подбежала к окну и принялась аккуратно наматывать невидимку на пустую пачку из-под сигарет. Когда нитка подтянула леску-сопровод, то я уже интенсивнее наматывала на картонку, подтягивая дорогу с коняшкой. Привязав канат к решке, приняла «коня». В нём был мой любимый шоколад «Альпен Гольд фундук-изюм». Я удивилась, потому что шоколад был запакован. Подойдя к столу-общаку, я задумалась, чтобы из угощений отправить мальчикам, но в этот момент они забрали «коня». Я подошла к окну, ожидая, что нужно будет обратно забрать дорогу, но дорожник из камеры №53 крикнул мне:
«Один, девять, пять – снимаем дорогу!»
Ничего не понимая, я быстро развязала от решки канат и размотала с картонки сопровод, чтобы отдать канат дороги. Когда арестант подтянул сопровод, он крикнул мне:
«Подвязывай, пусть останется на сопроводе!»
Я привязала леску к решётке на окне и всё ещё стояла у окна, ожидая объяснений от арестанта. Но дорожник, руками подавал сигнал, чтобы я отошла от окна. Снизу послышался голос, похожий на начальника тюрьмы:
«Да. Это у неё дорога.»
На меня накатила волна тревоги и затрясло от страха. «Наверное, меня решили подставить с «дорогой», когда начальник ходил с проверяющими. Теперь он разозлится и запретит мне иметь дорогу. А как же телефон, сегодня мой сыночек уже отдал деньги за фонарик.» — тревожные мысли лезли мне в голову.
«Дороги в добром! Дороги в добром! Дороги в добром!» — закричали арестанты по тюрьме.
Меня всё ещё трясло от переживания.
«Один, девять, пять – не спи, забирай дорогу!» — прокричал арестант-дорожник из камеры №53.
Я трясущимися руками подтянула канат дороги и привязала к решке. «Дорожник 53» просигналил, чтобы я аккуратно принимала стрём. Когда я развязывала коня, то увидела забандюкованный стрём – в коробке лежал мой собственный, новенький телефон – фонарик. Спрятавшись в угол под раковиной, где не просматривалось скрытой видеокамерой и глазком с брони, я включила мобильник и позвонила Адаму.
«Привет, любимая. Это твой личный телефон. Позвони сыну, поблагодари его. А со мною созвонишься позже, ближе к полуночи.» — сказал хриплый голос Адама.
«От души, благодарю тебя!» — ответила я.
«Это сына благодари. Он тебе такой подарок преподнёс!» — произнёс грустно арестант.
Через несколько секунд я благодарила своего сыночка, по его голосу было слышно, как он счастлив. Несколько часов, не прерываясь, мы болтали с сыном о разных пустяках, на которое раньше не хватало времени. Спустя несколько минут, я, не светясь открыто перед глазком, перебралась за стол и продолжала негромко болтать с сыном, но в основном слушала его. Он сказал, что ему нужно сбегать в магазин, а я его попросила не отключаться и описать свой путь до магазина и всё, что ему встречается на пути. Я закрыла глаза и слушала сына, представляя, что мы вместе вышли с ним прогуляться в магазин. Затем мы вместе с ним приготовили ему ужин и вместе поужинали, только через телефон. Я аккуратно прижимала трубку к левому уху и наливала себе в кружку горячий кофе. Когда в телефоне послышались гудки параллельного звонка, посмотрев на экран, я увидела, что звонит Адам, сказав об этом сыночку, переключила на входящий.
«Уже час ночи, а ты мне не звонишь.» — услышала обиженный голос Адама.
«Да? Так быстро время пролетело? Я всё ещё с сыном разговариваю. Так соскучились мы друг по другу.» — удивлённо ответила я Адаму.
«А, ну хорошо. Как наговоритесь, отзвонись мне. Трубку отправишь на моё имя. Зарядку хорошо держит телефон? Но я всё равно подзаряжу тебе его на завтра. Ты свой телефон каждый день будешь отправлять мне, чтобы я его закапывал. Потому что шмоны могут проводиться в любой день.» — приказал мне Адам.
«Но я хочу и днём с сыном созваниваться.» — недовольно ответила я Адаму.
«Давай, первое время попрячем у меня. А потом будет видно.» — уговаривал меня Адам.
«Хорошо.» — недовольно ответила я ему и переключилась на звонок с сыночком.
Я пересказала ему мой разговор с Адамом, на что сын поддержал арестанта.
«Мамуль, делай так, как говорит Адам. Он лучше знает, как спрятать телефон.» — сказал мне сыночек.
После этого мы ещё проговорили около часа. Попрощавшись с сыном, я сделала короткий отзвон Адаму и упаковав «стрём», отправила телефон на хранение арестанту.
Только я собралась писать записку дорожнику х.53, как мне прилетела «полётка» с малявой: «Срочно позвонить на котёл!»
Набрав цифры котла и представившись, я услышала голос армянина Арама:
«Доброй ночи, сестра! Сегодня нам занесли на котёл «фонарики», я тебе один отложил.»
«Доброй ночи, Арам! А мой сын сегодня днём созванивался с Адамом, и купил у него для меня мобильник. Тоже фонарик «Нокиа». Я уже по нему разговаривала. Сейчас отправила его Адаму на хранение, как он предложил. Спасибо тебе, Арам. Извини, что не отзвонилась и не предупредила вас на котле. Я думала, что Адам вас поставил в известность. Я знаю, что такие решения без вашего участия не принимаются.» — ответила я Араму.
«Странно, почему Адам нам ничего не сообщил. Он у нас с котла сегодня новый фонарик не принимал. А ты осмотрела мобильник, он новый, без царапин?» — огорчённо спросил у меня Арам.
«Да, абсолютно новый.» — растерянно ответила я.
«А за какую цену сын купил фонарик?» — настаивал Арам.
«Отдал пять.» — ответила я, как сообщил мне сыночек.
«Пять – с мозгами и зарядкой?» — уточнил армянин.
«Да, наверное. Я сейчас перезвоню и уточню.» — ответила я Араму.
Я набрала Адама и пересказала ему разговор с Арамом. По голосу Адама я поняла, что он не ожидал этого.
«Адам, мой сын заплатил тебе пять тысяч за телефон с мозгами и зарядкой?» — строго спросила я.
«Нет. Только за телефон. Мозги я тебе свои подарил. А зарядка у меня своя есть, поэтому и буду заряжать тебе твой телефон.» — недовольно ответил Адам.
«Но, как же так, Адам? Мне с котла предложили за пять с мозгами и зарядкой. А без зарядки он стоит три пятьсот! Я вообще молчу, что такой телефон на воле стоит девятьсот рублей.» — разочарованно заявила я.
«Я же тебе вчера объяснил, что этот телефон занесёт мусорок. Твой телефон не был в …., в отличие от тех, которые заносят! Я и сыну твоему днём объяснил, почему этот телефон выходит дороже.» — кричал недовольно мне Адам.
«Я тебе перезвоню. Мне с котла опять заходят.» — ответила я и переключила на параллельный звонок.
«Сестра, доброй ночи! Это Пушкарь зашёл. Что у тебя с покупкой фонарика произошло? Кто твоего сына нагрел на переплату?» — грозно спросил мой друг Пушкарь и правая рука Положенца.
«Паша, а тебе это Арам сейчас сообщил?» — огорчённо спросила я.
«Да, Арам беспокоится за тебя. Скажи мне правду, это Адам обманул твоего сына?» — требовал ответа Пушкарь.
«Паша, я разговаривала сегодня с сыном. Он был доволен, что Адам помог с телефоном. И у сына была своя договорённость, о которой я не знаю. Я сейчас созвонюсь с сыном и узнаю у него.» — ответила я.
Я отключила и Пушкаря, и Адама. Я знала, что за такой проступок с Адама могут спросить. И не забыла, как Адам однажды уже поступил непорядочно с моим сыном.
Я набрала номер телефона сына. Он ответил очень встревоженный.
«Сыночек, перескажи разговор с Адамом. Он тебе объяснил за что именно ты перечислил пять тысяч?» — спросила я.
«За телефон, симку и абонентскую плату за месяц в тысячу рублей. А что случилось?» — ответил мне испуганный сын.
«Абонентскую за месяц в тысячу рублей? Это, что же за тариф такой? А насчёт зарядки, какая у вас была договорённость с Адамом?» — спросила я.
«Адам сказал, что он свою зарядку будет тебе давать, чтобы лишнюю тысячу не платить. Потому что пришлось за тариф сразу заплатить. Мамуль, мы всё с Адамом порешали. Всё нормально. У меня к нему нет претензий.» — ответил сын, который знал, что этот разговор прослушивается многими.
«Хорошо, сыночек. Спокойной ночи. Завтра отзвонюсь.» — сказала сыну, чувствуя, что он что-то не договаривает.
После этого я позвонила Пушкарю и сообщила, что сын не имеет претензий к Адаму. Затем позвонила Адаму:
«Извини, Адам. Сын подтвердил ваш с ним разговор. Только я не поняла за абонентскую плату в тысячу рублей. Что это за тариф такой? Я понимаю, если бы у меня был интернет в телефоне, но его в фонарике – нет! Поэтому, замени мне завтра симку на минимальный тариф!» — сказала я Адаму.
«С мозгами сложно по тюрьме. Да и деньги уже на симке. Я тебе буду высылать свой смартфон, а ты по нему сиди в интернете, сколько захочешь.» — обиженно ответил Адам.
«Ладно, завтра посмотрим.» — недовольно ответила я и отключилась.
После этого отправила полётку на котёл и сняла дорогу. На душе было скверно. Когда моего ребёнка из-за меня опять обдурили на деньги – ощущение очень омерзительное.
Краткий тюремный глоссарий
Атас — предупреждение о грядущей опасности. Употребляется также выражение «Стоять на атасе» — быть на месте наблюдателя, откуда можно предупредить сообщников об опасности.
БМ – безопасное место. Как правило, это одиночная камера. Там содержатся заключенные, которые написали мотивированное заявление об угрозах со стороны других заключенных.
БС – безопасное содержание бывших сотрудников правоохранительных или судебных органов, осужденных к лишению свободы.
Баланда – тюремная пища.
Больничка – тюремная больница.
Брос – метод доставки в лагерь или на территорию СИЗО запрещенных предметов, когда их забрасывают на территорию СИЗО или лагеря с воли. Обычно заключенные договариваются с кем-то с воли, чтобы те купили необходимые предметы, упаковали их, подъехали к территории лагеря и в установленные время забросили эти предметы через забор. Заключенные же ловят эти предметы и прячут их.
Воздушка – вентиляция в СИЗО. Часто воздушка используется для переговоров между камерами; для дорог, поскольку она соединяет разные камеры; в качестве курка (тайника).
Груз – предмет, проходящий по дороге: сигареты, продукты питания, телефоны, свертки с документами, наркотики и т.д.
Генка – Генеральная прокуратура РФ
Дальняк, дальний – туалет в камере.
Дубок – стол.
Дорога – межкамерная связь. Осуществляется посредством коня. Конь – это сплетенное из подручных средств веревочное приспособление для передачи маляв и разных предметов. Малява (мулька) – послание. Может быть просьбой прислать сигарет, а может быть прогоном по тюрьме. Прогон может быть только воровским. От положенца обычно может идти только курсовая. Прогон по тюрьме – распоряжение. Например, «Иванов совершил гадский поступок, при встрече плюнуть». Гадский поступок – не людское. То есть подлое, гнусное, нарушающее внутренние устои (понятия). Есть еще бл. ское – это напрямую идти против воровского. Прогон может быть на тему «спросить как с понимающего» — то есть по всей строгости. «Спросить как с понимающего» случайный человек не может, для этого должны быть серьезные основания. Вопрошающий и отвечающий должны понимать криминальную культуру и разделять воровские ценности.
Жилка – жилая зона в колонии, где располагаются бараки для проживания осужденных. Банно-прачечный комбинат и столовая, как правило, находятся в жилой зоне.
Запретка – это расстояние между рядами колючей проволоки, которым обнесена колония. Обычно обиженные проходят эту территорию с граблями, например, чтобы лучше видны следы. Работа на запретке – как, например, и чистка туалетов, и вынос мусора – это прямой зашквар.
Запрет – запрещенный в колонии (или в СИЗО) правилами внутреннего распорядка предмет. Например, мобильный телефон, карты, наркотики, водка.
Заочница – ранее незнакомая девушка, с которой переписывается заключенный. Чаще всего подразумеваются любовные отношения в ближайшем будущем, возможно с применением мошенничества. Трогательные стихи и особо завиральные письма пишутся по заказу за пачку сигарет. Хорошо действующие на девушек эпистулы используются годами самыми разными отправителями. Впрочем, такие заочные романы вовсе не исключают последующей совместной счастливой жизни и любви.
Зашквар – нарушение заключенным неписанных правил, имеющее необратимый характер. Например, взять конфету у обиженного – это зашквар. Или поздороваться с обиженным за руку.
Затягивание — (например, телефона) способы доставки в СИЗО или колонию запрещенных предметов.
Кабура – (ударение на первый слог) замаскированная дырка в стене, через которую идет дорога.
КДС – комнаты длительных свиданий. Закрытое общежитие на территории ИК, куда могут приезжать родственники осужденных при разрешении руководства ИК.
Козлятник – хозотряд в СИЗО или в лагере.
Кича – карцер.
Красная зона – исправительная колония, где режим содержания осужденных определяется руководством колонии. Черная зона – исправительная колония, режим содержания в которой во многом определяется неформальными договоренностями между криминальными лидерами и руководством колонии. Это также могут быть криминальные лидеры, находящиеся на свободе в этом регионе.
Крытка – тюремный режим содержания: например, тюрьма, ЕПКТ, ШИЗО. ЕПКТ – единое помещение камерного типа, тюрьма на зоне для наиболее злостных нарушителей режима. ШИЗО – штрафной изолятор в исправительной колонии или СИЗО для нарушителей режима.
Крысятничать — прятать, утаивать что-либо (например, продукты, вещи, деньги) от сокамерников.
Кум – оперативный сотрудник.
Курок – тайник в камере или в бараке.
Лепень – верхняя часть форменной робы у заключенных.
Локалка – придомовая территория при бараке в зоне, огороженная забором от территории остальной колонии. Заключенный в очень редких случаях имеет право покидать локалку. Одно из основных отличий красной зоны от черной зоны – способ перемещения по лагерю. В красных зонах локалку открывает ключом сотрудник ИК. В черных зонах перемещение свободное – за исключением случаев приезда комиссий, проверок и т.п. Локалка в СИЗО – часть продола, отделенная решетчатыми дверьми.
Мужик – осужденный, который не входят в криминальную семью, но не входят в актив («шерсть»). Как правило, так называют работяг, которые хотят жить своей жизнью.
Мусор – сотрудник правоохранительных органов, в том числе ФСИН.
Ноги – способ доставки запрещенных предметов в СИЗО или в лагерь, когда сотрудник ФСИН сам проносит запрещенные предметы.
Опущенный — (также «зашкваренный», «отверженный», «обиженный», «петух», «маргаритки», вафлёр, «голубой») — человек, занимающий низшую ступень в тюремной иерархии, пассивный гомосексуал либо лицо, с которым насильственно совершён половой контакт.
Об. он – обвинительное заключение. Иногда так еще называет постановление о привлечении в качестве обвиняемого.
ПАРУСА – полотнища (обычно в этой роли выступают простыни), закрывающие с одной или нескольких сторон шконку арестанта, живущего на ее первом этаже. Создают подобие стены и расширяют личное пространство заключенного, так как его отсутствие – одно из главных психологических неудобств СИЗО и лагеря. Как правило, развешиваются на ночь. Отдельные искусники разрисовывают паруса ауешной символикой или изображениями голых женщин.
Занавешивание спального места считается нарушением ПВРа и приводит в бешенство некоторых сотрудников. Они срывают паруса и конфискуют их. Другие сотрудники просят их приподнять на время обхода отряда, чтобы они не запечатлелись на регистратор. Третьи не обращают на них внимания.
Положенец – ставленник вора в отдельном лагере или СИЗО.
Промка – промышленная зона в колонии, где осужденные работают.
Продол – тюремный коридор. Продольный — сотрудник ФСИН, несущий дежурство на продоле.
Режим – правила поведения в лагере. Когда заключенный попадает в исправительную колонию, его через карантин отправляют в обычные условия содержания (если он этапирован из СИЗО без отметок, что он — нарушитель режима в СИЗО). Дальше есть две дороги: социальный лифт идет как вверх, так и вниз. Вверх он идет на два этажа: из обычных условий содержания могут перевести в облегченные, а из облегченных — в колонию-поселение. Дорога вниз проходит так: если заключенного несколько раз помещают в ШИЗО, то скорее всего его поместят в СУОН – строгие условия отбывания наказания. Это точно такой же барак, как и обычный, за исключением того, что локалка в нем всегда закрыта и выйти нельзя. И разрешено меньшее число передач. Если зек и там продолжает нарушать режим, его перемещают в ПКТ – помещение камерного типа. Это тюремное помещение, сродни ШИЗО, но в отличие от ШИЗО здесь нет временных ограничений – тут можно провести и пару месяцев, тогда как в ШИЗО только 15 дней. Если заключенный и в ПКТ продолжает шатать режим, то его переводят в ЕПКТ – единое помещение камерное типа, как правило, оно одно на всю область. К примеру, в Пермском крае ЕПКТ находится в колонии «Белый лебедь», известной своими жесткими порядками.
Смотрящий – в том или ином учреждении представитель воровской семьи. Смотрящий за колонией, смотрящий за бараком. Может быть смотрящий за областью. В последнее время (особенно в красных колониях) термин девальвировался, и порой означает арестанта, который выбран неформальным лидером администрацией колонии – чтобы легче было получать с осужденных мзду. Олдскульные воровские понятия напрямую запрещают принуждение к выплатам денежных сумм за спокойное проживание обычного заключенного в колонии. Но кто теперь чтит старую школу!?
Семейник – член семейки. Семейка это произвольное маленькое (2 — 4 человека) объединение осужденных, созданное по принципу совместных интересов и личной симпатии. Основная цель семейки – «семейничать» — делить тюремные тяготы (вместе держаться проще), делиться дачками. Семейник – это напарник. Никакого сексуального подтекста здесь нет.
СИЗО – следственный изолятор, место содержания под стражей подследственных, подсудимых, а также осуждённых, ожидающих перевода в места заключения. СИЗО принято называть тюрьмой: «Раньше Рабинович жил напротив тюрьмы, а сейчас он живёт напротив своего дома». Строго говоря, это не совсем так, Рабинович переехал не в тюрьму, а в СИЗО, но разницу улавливают только выдающиеся специалисты. Если вы назовёте СИЗО тюрьмой, большой ошибки не будет, но если вы услышите слово «Централ» — не сомневайтесь, речь идет именно о СИЗО, и употребляющий термин «Централ» тему знает хорошо. «Владимирский Централ, этапом из Твери», «Быть может старая тюрьма центральная меня, парнишечку, по новой ждёт». СИЗО часто носят собственные имена: Бутырка, Кресты, Матросская тишина, Водник, Коровники и т.д. Могут называться по номерам: «у нас на Пятёрке…» — то есть в СИЗО № 5, если речь, например, о Москве, то это СИЗО «Водник».
Столыпинский вагон — специальный вагон для перевозки подследственных и осуждённых.
Решка – решетка на окне.
Тормоза – дверь в камеру. Она же – робот. Сидеть на тормозах — сидеть у двери и наблюдать за продолом, чтобы заранее знать о шмоне и спрятать все запреты.
Труба, ТР (ТРка), связь – телефон.
Хозяин – начальник СИЗО или ИК.
Шконарь (шконка) – кровать.
Шмон – обыск.
Фаныч – кружка.
Тюремный консультант предупреждает, что некоторые термины носят плавающий характер в силу наличия только устной традиции — многое в разных местах толкуется по-разному.