засыпать на рассвете и радоваться что чайки шумят негромко
Засыпать на рассвете и радоваться что чайки шумят негромко
ATTRAVERSIAMO запись закреплена
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
запах моря, песка, красного вина и молочный запах ребёнка.
научиться кататься на сёрфе, разбираться в сортах экзотических фруктов,
не зависеть от курсов евро, баксов, йены, рубля и фунтов.
отправиться в джунгли, оставлять на деревьях отметины,
забыть о правилах безопасности где-то сразу же после третьего,
встретить большую гориллу и не умереть от испуга,
маленькой ладонью коснуться ее огромную- вы рады видеть друг друга.
прикормить попугаев, обучить их песенкам Скриптонита,
заходить в любимый бар, где для тебя уж точно всегда открыто,
гладить по волосам любимого человека (в самом деле любимого),
и чувствовать кожей что-то вселенски-сильное.
найти оленёнка и льва, назвать их Бэмби и Симба,
выстроить отношения так, чтобы они непременно дружили,
быть не хуже Люцифера, без претензий на ношений нимба,
жить не так, как учили в детстве, а жить счастливо.
зацеловывать лицо по утрам, любить свободу как Бога,
слушать Шопена во время завтрака и читать Ахматову вечерами,
говорить об истории, астрологии, мифологии, спорить (совсем немного),
вместе пережить наводнение и цунами.
иногда делиться тем, что подозрительно часто сниться,
научиться говорить на сурдо, морзе, дарИ, суахИли,
и без слов признаться в любви- (два раза пальцами в направлении собеседника, два раза под ключицы),
осознать, что твой человек- это место силы.
продолжать этот список дел бесконечно добрыми и приятными,
быть навекивечными, целостными и адекватными,
говорить о важном друг с другом (обнимая обязательно долго),
ну а пока:
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
Засыпать на рассвете и радоваться что чайки шумят негромко
Maria Trofimova запись закреплена
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
запах моря, песка, красного вина и молочный запах ребёнка.
научиться кататься на сёрфе, разбираться в сортах экзотических фруктов,
не зависеть от курсов евро, баксов, йены, рубля и фунтов.
отправиться в джунгли, оставлять на деревьях отметины,
забыть о правилах безопасности где-то сразу же после третьего,
встретить большую гориллу и не умереть от испуга,
маленькой ладонью коснуться ее огромную- вы рады видеть друг друга.
прикормить попугаев, обучить их песенкам Скриптонита,
заходить в любимый бар, где для тебя уж точно всегда открыто,
гладить по волосам любимого человека (в самом деле любимого),
и чувствовать кожей что-то вселенски-сильное.
найти оленёнка и льва, назвать их Бэмби и Симба,
выстроить отношения так, чтобы они непременно дружили,
быть не хуже Люцифера, без претензий на ношений нимба,
жить не так, как учили в детстве, а жить счастливо.
зацеловывать лицо по утрам, любить свободу как Бога,
слушать Шопена во время завтрака и читать Ахматову вечерами,
говорить об истории, астрологии, мифологии, спорить (совсем немного),
вместе пережить наводнение и цунами.
иногда делиться тем, что подозрительно часто сниться,
научиться говорить на сурдо, морзе, дарИ, суахИли,
и без слов признаться в любви- (два раза пальцами в направлении собеседника, два раза под ключицы),
осознать, что твой человек- это место силы.
продолжать этот список дел бесконечно добрыми и приятными,
быть навекивечными, целостными и адекватными,
говорить о важном друг с другом (обнимая обязательно долго),
ну а пока:
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
Засыпать на рассвете и радоваться что чайки шумят негромко
G.M/© запись закреплена
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
запах моря, песка, красного вина и молочный запах ребёнка.
научиться кататься на сёрфе, разбираться в сортах экзотических фруктов,
не зависеть от курсов евро, баксов, йены, рубля и фунтов.
отправиться в джунгли, оставлять на деревьях отметины,
забыть о правилах безопасности где-то сразу же после третьего,
встретить большую гориллу и не умереть от испуга,
маленькой ладонью коснуться ее огромную- вы рады видеть друг друга.
прикормить попугаев, обучить их песенкам Скриптонита,
заходить в любимый бар, где для тебя уж точно всегда открыто,
гладить по волосам любимого человека (в самом деле любимого),
и чувствовать кожей что-то вселенски-сильное.
найти оленёнка и льва, назвать их Бэмби и Симба,
выстроить отношения так, чтобы они непременно дружили,
быть не хуже Люцифера, без претензий на ношений нимба,
жить не так, как учили в детстве, а жить счастливо.
зацеловывать лицо по утрам, любить свободу как Бога,
слушать Шопена во время завтрака и читать Ахматову вечерами,
говорить об истории, астрологии, мифологии, спорить (совсем немного),
вместе пережить наводнение и цунами.
иногда делиться тем, что подозрительно часто сниться,
научиться говорить на сурдо, морзе, дарИ, суахИли,
и без слов признаться в любви- (два раза пальцами в направлении собеседника, два раза под ключицы),
осознать, что твой человек- это место силы.
продолжать этот список дел бесконечно добрыми и приятными,
быть навекивечными, целостными и адекватными,
говорить о важном друг с другом (обнимая обязательно долго),
ну а пока:
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
Иван Бунин
«Велга»
«Велга»
Слышишь, как жалобно кричит чайка над шумящим, взволнованным морем?
День с самого утра хмурится. Здесь, на этом неприветливом северном море, на его пустынных островах и прибрежьях, круглый год ненастье. Теперь же осень, а север еще печальнее осенью. Море угрюмо вздулось и становится темно-железного цвета. Издали необозримая равнина его кажется выше берега, она уходит в туманный простор на запад, а ветер все быстрее гонит с запада волны и далеко разносит крик чайки.
Утром она беспокойно и криво летала над самым прибоем. Море непрерывно крутящимися валами окаймляло берег. Здесь оно, налетая на него с грохотом и шумом, рыло под собою гравий, там, как кипящий снег, рассыпалось с шипеньем и широко излизывалось на берег, но тотчас же скользило, как стекло, назад, подпирая собою новый крутящийся вал, а вдали расшибалось о камни и высоко взвивалось в воздух. И далеко гудел берег от прибоя. Чайка с криком бросалась между волнами, плавно скользя по воде в их ухабы, выносилась на новой волне до высокого гребня и вплетала вся в брызгах и пейс. Ветер вольно носил ее низко над морем.
Но потом она словно устала. Надвигается ненастный вечер, и бессильно качается чайка по ветру, все дальше уходит, белея в тумане, от берега в море. Слышишь, как жалобно раздаются ее радостные стенания?
Вот она уже еле-еле виднеется в сумраке. Быстро спускается темная бурная ночь; чаще и чаще мелькают в море седые космы пены. Шум прибоя растет, ледяной ветер вздымает и бешено срывает волны, разнося по воздуху брызги и резкий запах моря.
Слушай, я расскажу тебе, под шум бушующего северного моря, старую северную легенду.
Было это давно, в незапамятное время.
Возле моря прошло детство Велги. Быстро прошло оно, и весело было ей в детстве! Зимой, когда море только под самым краем неба чернело волнами, а у берегов было покрыто белым снегом, Велга спала в мягком гагачьем пуху и, просыпаясь, видела перед собой живой свет очага среди темной и низкой хижины. Летом, когда светит солнце, дует теплый ветер и вода легко плещется в море, Велга искала на песках яички зуйков и плавунчиков или бегала к прибою, ложилась ничком на берег, а волны с шумом обдавали ее. Так забавлялась она летом, и всегда с Велгой были Ирвальд и Снеггар.
Толстая Снеггар часто смеялась и пела, да не умела она так звонко кричать и так смело кидаться в шумящее море, как Велга. Но Ирвальд умел, и раз Велга сказала ему:
— Отчего ты не брат мне, Ирвальд? Отчего у меня нет брата, которого я любила бы так, как тебя, Ирвальд? Я бы не скучали без тебя долгую зиму.
Он взглянул на нее, улыбнулся и вдруг кинулся к морю.
И они, как истер, гнались друг за другом, убегали туда, где н прибрежных пещерах звонко раздается голос, где у берега громоздятся высокие скалы, а тяжелая вода с шумом поднимается и скользит между ними, шипит и кипит, опускаясь, и с журчаньем, струями сливается с плоского камня. Там дразнили они волны, близко подбегая к ним.
Зачем так быстро прошло детство Велги?
Но уж выросла и Снеггар большая. Ирвальд забывать стал о Велге. Он часто сидел возле Снеггар и глядел в ее веселое лицо. А Велга издали следила за ними. Не хотелось ей при сестре разговаривать с Ирвальдом. Но, когда он уходил по берегу к своему дому, Велга догоняла его и провожала до самого порога.
И стала Велга петь на берегу моря звонкие песни сквозь слезы. А когда с ней встречались подруги, она замолкала, и лицо ее становилось сурово и гордо.
Хижина отца Велги стояла вдалеке от рыбачьего селенья, на каменистом прибрежье, засыпанном жесткими песками, и в часы прилива море добегало до ее порога.
Если же прилив был в бурю, то оно хлестало даже в окна, затянутые кишками гагары. Тогда Снеггар обрывала песню, бросала в испуге работу и уходила от окон, Старая мать Велги бормотала заклятия и с тревогой прислушивалась к завыванию ветра. Но сама Велга не боялась бури. Она вместе с отцом выходила на мокрый порог хижины, скатывала на ветру сети, а потом вбегала в воду, и холодная вода, поднимаясь и опускаясь, обнимала и мыла ее босые ноги, обдавая их шипящею, серою пеной и опутывая мокрыми бледно-зелеными травами. Велга разрывала их ногами и вдыхала сильной грудью свежий, влажный ветер, поднимала навстречу ему голову, а ветер трепал ее русые волосы. Так стояла она, молодая и стройная, и лицо ее было смело, бирюзовые глаза зорко глядели вдаль. Но только птицы св. Петра носились там крикливыми стаями и по воде взбегали, распустив крылышки, но самые высокие гребни взметывающихся и рассыпающихся водяных бугров.
Девушки стали называть Велгу печальною и злою, потому что никогда не смеялась Велга и не пела с сестрой за работой. Но никогда до пятнадцати лет не бывала Велга печальною и злою. Сердце ее было отважно, как у молодой птицы, и радовалась Велга на бури и море, на солнце и землю, на свою девичью свободу. Только без Ирвальда грустила она: сильно хотелось ей рассказать ему, как хорошо жить на свете.
Ирвальд давно был в море. Утомилась Велга ходить по прибрежью и следить за волнами: хотелось ей крикнуть через море, что утомилась она ожидать Ирвальда, что нельзя ему любить Снеггар, если Велга не может жить без него.
А когда подул теплый ветер с заката и стало опускаться к морю солнце, Велга пришла к сестре и сказала ей:
— Милая Снеггар, хочешь, я расскажу тебе, как ласков летний ветер, как легко пахнет море водой и как мне грустно без Ирвальда?
Велга ушла от нее, села на берегу и долго слушала, как плещется теплая вода в сумерках. Слезы, как теплая вода, падали на ее руки.
Увидав Ирвальда, она вскрикнула, а он засмеялся и приказал ей носить из лодки рыбу и сети на берег. Она послушно и долго трудилась с ним, а когда стал подниматься над морем большой бледный месяц, она утомилась, села в пустую лодку и вздохнула ночным ветром.
А Ирвальд сидел, глядел на месяц. Стыдно стало Велге, что он не ответил ей, и она, опустив глаза, спросила его тихо:
— Ты слышал мои слова, Ирвальд?
И тогда совсем низко наклонила Велга голову и проговорила:
— Возьми меня в свой дом, Ирвальд! Я буду ходить с тобой в море, буду петь тебе песни и работать с тобой. Так сладко жить на свете с тобой!
Тогда Велга быстро прыгнула на берег и быстро пошла по берегу. И когда далеко ушла, кинулась на серый камень и закричала месяцу, что ей больно в сердце, и зарыдала, и упала на камень.
Слышишь, как дико завывает ветер во мраке? Неприветливо северное море!
Осень наступила наутро, и зашумели в тусклом тумане отяжелевшие волны. И когда пахнуло на Велгу холодным ветром, вскочила она и бросилась в воду. Но волна поднялась и далеко отшвырнула ее на берег.
И молча возвратилась она домой. Высохли на щеках ее слезы, и спокойно было ее суровое лицо, но темно на сердце.
Тогда Велга съела рыбы и ушла на порог хижины. Там села она на ветру и просидела весь день, скорбно сдвинув брови. На ночь она вернулась под кровлю, а утром опять вышла за двери, ожидая Ирвальда. И так проводила она дни и ночи, пока не пошел первый, мокрый снег.
Но Иркальд не возвращался. Уж надвигались сумерки, и все чаще стала Велга подниматься с порога и, стоя, напряженно глядеть в море. И в сумерках из хижины вышел старый отец Волги. Ветер развевал его длинные седые волосы.
От нежных слов дрогнуло сердце Велги жалостью к самой себе, к отцу и к Ирвальду. Она поспешно стала помогать в работе. Ветер валил их с ног и застилал весь воздух водяною пылью, словно в море бушевала вьюга. В самые окна хлестали волны косматой пеной, и в испуге поспешила Велга под кровлю.
Море же стало стихать; в воздухе повеяло дыханием зимнего мороза. И когда Велга проснулась и отворила на дневной свет дверь дома, навстречу ей переступила порог Снеггар.
Но брови ее сурово сдвинулись, и она сильной рукой распахнула дверь дома.
Она быстро пошла по прибрежью на север. В холодный темный вечер иступила она и хижину Чарны, теплую от костра, пылающего красным пламенем.
Как пойманная рыба, затрепетало сердце Велги.
Как первый снег, побледнела Велга, но глаза ее сверкнули радостью, и она отвечала Чарне:
Против ветра, по мокрому песку прибрежья побежала Велга к шумящему, темному морю. Хотелось ей крикнуть «прости» сестре, отцу и матери, но беспокойно билась у берега лодка на волнах, и быстро прыгнула в нее Велга. На закат, где едва светила кровавая полоса зари, направила она лодку и стояла, качаясь на волнах, и слезы горели на ее глазах, а ветер развевал в темноте ее белую одежду и дул в лицо с Ледяного моря.
На рассвете увидала она себя окруженной бледным морем у песчаного пустынного острова. Никого не было на том острове. Только вода взбегала на его песок и белела пеной. «Водяные пастушки» на высоких и тонких ногах бегали у прибоя и искали среди раковин пищи. Но и «водяных пастушков» было мало. На зиму улетают они к берегам, где дуют теплые ветры.
А Ледяное море уже начиналось. Целый день плыла Велга и вступила в те безграничные воды, что уходят на край света и сливаются с небом. Все тяжелее стучали волны в дно лодки, потому что уже нет земли под теми волнами. Дикие северные птицы живут в тех морях, вдали от людей, на скалистых островах. Они сильны и одеты плотным пухом; они нею зиму могут плавать среди льдов и глубоко ныряют в ледяную воду. Тысячи их гнездились на островах, и каждый остров, как снегом, белел птицами. Там были гнезда на уединенных утесах и в норах, под утесами. И в сумерках проплывала Велга мимо самого большого острова.
Он весь, сверху донизу, был покрыт, как серою корой, засыхающим пометом птиц, их перьями и пухом. Птицы длинными рядами сидели на всех уступах скал. Внизу гнездились те, что были поменьше, наверху стояли и дремали самые большие и прожорливые, с белыми животами и черными спинами, с толстыми шеями и маленькими головами, с блестящими глазами в кольцах белого пуха и с огромными уродливыми клювами, с крепкими грубыми лапами и короткими руками без пальцев. Птицы громко разговаривали, а как только наступили сумерки и Велга, обессиленная борьбой с морозным ветром, причалила к берегу на отдых, тысячи их поднялись с шумом над нею, а самые большие загоготали и заревели дико и радостно, стараясь перекричать друг друга. И как снег побледнела Велга, собрала последние силы и опять прыгнула в лодку.
И к вечеру последнего дня показался среди пасмурного тумана высокий и дикий утес на краю света, тот, до которого доходили только могучие викинги и вбили в него железные кольца, чтобы привязывать лодки. Яростный шум и гул бурунов сливался там с тысячеголосыми криками хищных птиц, кружившихся в тумане. А Ирвальд лежал у прибоя, обессиленный предсмертным сном от холода и голода. Он был бледен, как морская пена, и в кудрях его был мокрый песок.
Он уплыл на восток. Она долго вилась над водой, провожая Ирвальда. А когда он сокрылся вдали, закачалась она бесприютною чайкой по ветру. Так тоскует она и доныне, вспоминая утесы в тумане, где когда-то томился Ирвальд. Но в стенаньях ее звучит радость.
Sofia Yarnyh
День рождения:
Sofia Yarnyh запись закреплена
Sofia Yarnyh запись закреплена
Sofia Yarnyh запись закреплена
Sofia Yarnyh запись закреплена
каждый из нас — обязательно чье-то счастье
кто-то влюбляется в то, как прядь лежит на лбу,
как ты хмуришься или пьёшь чай из любимой чашки,
не прекращая за тебя благодарить судьбу.
Показать полностью.
а представь, кто-то смотрит на тебя украдкой,
мечтает обнять, забывая про все «нельзя»,
и пока ты ищешь в себе нелепые недостатки,
не замечаешь,
с каким восхищением на тебя смотрят чьи-то глаза.
каждый из нас непременно кому-то нужен,
кто-то бредит тем, как мы на балконе напеваем песни.
кто-то влюблён в наши шрамики и веснушки,
и во всё, что нас так сильно бесит.
каждый из нас чей-то повод с утра проверять соц сеть.
кто-то пишет «люблю тебя», отправляя «ну как дела?»,
и пока ты думаешь, что ты такой как все.
кто-то ждёт именно твой онлайн.
кто-то смотрит на наши фото и слушает нашу музыку на повторе,
пока едет ночью на машине, смотрит в окно трамвая.
каждый из нас стал главным героем чьей-то истории,
нисколько об этом не подозревая.
каждый из нас — для кого-то тот, кого нет дороже,
несмотря на все наши изъяны, плохие привычки, мат.
и пока ты думаешь,
что тебя полюбить невозможно,
кто-то увидит тебя
и сойдёт с ума.
и если говорить без особого драматизма,
мы все — образ в чьей-то памяти, едва уловимый,
возможно,
прямо сейчас ты — чья-то любовь всей жизни,
а ты просто проходишь мимо.
Sofia Yarnyh запись закреплена
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.
запах моря, песка, красного вина и молочный запах ребёнка.
научиться кататься на сёрфе, разбираться в сортах экзотических фруктов,
не зависеть от курсов евро, баксов, йены, рубля и фунтов.
Показать полностью.
отправиться в джунгли, оставлять на деревьях отметины,
забыть о правилах безопасности где-то сразу же после третьего,
встретить большую гориллу и не умереть от испуга,
маленькой ладонью коснуться ее огромную- вы рады видеть друг друга.
прикормить попугаев, обучить их песенкам Скриптонита,
заходить в любимый бар, где для тебя уж точно всегда открыто,
гладить по волосам любимого человека (в самом деле любимого),
и чувствовать кожей что-то вселенски-сильное.
найти оленёнка и льва, назвать их Бэмби и Симба,
выстроить отношения так, чтобы они непременно дружили,
быть не хуже Люцифера, без претензий на ношений нимба,
жить не так, как учили в детстве, а жить счастливо.
зацеловывать лицо по утрам, любить свободу как Бога,
слушать Шопена во время завтрака и читать Ахматову вечерами,
говорить об истории, астрологии, мифологии, спорить (совсем немного),
вместе пережить наводнение и цунами.
иногда делиться тем, что подозрительно часто сниться,
научиться говорить на сурдо, морзе, дарИ, суахИли,
и без слов признаться в любви- (два раза пальцами в направлении собеседника, два раза под ключицы),
осознать, что твой человек- это место силы.
продолжать этот список дел бесконечно добрыми и приятными,
быть навекивечными, целостными и адекватными,
говорить о важном друг с другом (обнимая обязательно долго),
ну а пока:
засыпать на рассвете и радоваться, что чайки сегодня шумят негромко.