затишье тургенев о чем рассказ
Тургенев «Затишье»
Все они, однако, продолжали считать Веретьева человеком необыкновенным, предназначенным удивить вселенную, и он только потому и был умнее их, что сам очень хорошо сознавал свою совершенную и коренную бесполезность. И вне его кружка находились люди, которые думали о нем, что, не погуби он себя, из него черт знает что бы вышло. Эти люди ошибались: из Веретьевых никогда ничего не выходит.
Веретьев сам все прекрасно понимает:
Интересно перекликается с Вронским в «Анне Карениной»:
Первые шаги его в свете и на службе были удачны, но два года тому назад он сделал грубую ошибку. Он, желая выказать свою независимость и подвинуться, отказался от предложенного ему положения, надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав себе положение человека независимого, он носил его, весьма тонко и умно держа себя, так, как будто он ни на кого не сердился, не считал себя никем обиженным и желает только того, чтоб его оставили в покое, потому что ему весело. В сущности же ему еще с прошлого года, когда он уехал в Москву, перестало быть весело. Он чувствовал, что это независимое положение человека, который все бы мог, но ничего не хочет, уже начинает сглаживаться, что многие начинают думать, что он ничего бы и не мог, кроме того, как быть честным и добрым малым.
Туда же повесть Хармса «Старуха»:
Герой его повести «Старуха» мечтает написать рассказ о чудотворце, который может сотворить любое чудо, но не делает этого. «Его выселяют из квартиры, он знает, что стоит ему только махнуть пальцем, и квартира останется за ним, но он не делает этого, он покорно съезжает с квартиры и живёт за городом в сарае. Он может этот старый сарай превратить в прекрасный кирпичный дом, но он не делает этого, он продолжает жить в сарае и в конце концов умирает, не сделав за свою жизнь ни одного чуда».
В целом, неплохая вещь, но не из тех, что «разрывает».
Затишье (Тургенев)
Содержание
Глава 1 [ ред. ]
Деревня Сасово. В одной из комнат господского флигеля молодой человек перебирает счета. Это помещик Владимир Сергеевич Астахов, прибывший в деревню из главного своего имения, отстоящего вёрст на сто, с целью проверки. В дверях стоит староста. В углу слуга устанавливает железную кровать. Перебрав все бумаги, Владимир Сергеевич отпускает старосту и просит слугу подать чай.
Не успевает Астахов сделать пару глотков, как в соседней комнате слышится писклявый голос. Слуга по приказу идёт разузнать, кто изволил пожаловать. Сквозь стенку Владимир Сергеевич слышит, что это сосед, Ипатьев Михаил Николаевич, и его знакомец, Бодряков Иван Ильич. Астахов говорит слуге с досадой: «Проси!»
Словоохотливый старичок Ипатьев, выказав радость знакомству, бегло обсуждает с Владимиром Сергеевичем талантливых людей своего имения, новшества, которые ввёл у себя и которые рекомендует ввести новому знакомому. Иван Ильич на протяжении всего разговора только изредка вставляет комментарии и блуждает рассеянным взором по комнате. Его кличут «Складная душа», оттого что быстро на всё соглашается.
Михаил Николаич, заметив некоторую сонливость в собеседнике, спешит попрощаться и приглашает его к себе. Гости удаляются. Астахов засыпает.
На следующее утро Владимир Сергеевич принимает мужиков со сбивчивыми просьбами, выводит «на свежую воду 2-3 плути старосты» и отправляется в Ипатьевку.
Глава 2 [ ред. ]
Михаил Николаевич Ипатьев — вдовец. Живёт со своячницей Марьей Павловной и двумя дочерями Катей и Настей. Владимир Сергеевич застаёт его и Ивана Ильича играющими в шахматы. Затем входит Марья Павловна с девочками, растрёпанная, с покрасневшими от работы в саду руками. Она поражает Владимира Сергеевича «русской степной красотой». Девушка хмурая и неразговорчивая. Астахов тщетно пытается завести с ней разговор.
Прибывший вскоре Егор Капитоныч забавляет всех традиционными жалобами на жену Матрёну Марковну, которую, однако, любит несказанно и о которой говорит «Она прекраснейшая женщина, да только строга до манер». Приезжает приятельница Надежда Александровна Веретьева верхом на коне — Красавчике. Она имеет превосходные манеры, но с лёгким нахальством. Брат, с которым она живёт, говорит: «Она жалится не как пчела, а как оса, потому что пчела ужалит, да и умрёт, а осе ужалить ничего не значит». Надежда Александровна заставляет Марью Павловну петь. Астахов отмечает её прелестный голос. Все отправляются на террасу отпить кофе.
Двое везут старушку в коляске. Это 73-летняя мать Ипатьева. Она жалуется на больные ноги, даёт пару наставлений и удаляется.
Вечером Владимир Сергеевич узнаёт, что Марья Павловна не любит поэзию. Ипатьев говорит, что «она и сахар не любит, и ничего из сладкого». Астахов утверждает, что не все стихи «сладкие» и декламирует «Анчара» Пушкина. Стихотворение весьма трогает Марью Павловну. Она просит его повторить и даже записать ей на листке.
Астахов остаётся на ночь. Ночь проходит неспокойно: долго-долго Егор Капитоныч ругает своего слугу за стенкой. Владимир Сергеевич выглядывает в окно и видит в саду Марью Павловну. Она читает «Анчара». Девушка тоже его замечает, хмурится и прячется в тени.
Глава 3 [ ред. ]
Утром Владимир Сергеевич уезжает в деревню. Он откладывает отъезд домой и вечером снова появляется у Ипатьева. Там его представляют брату Надежды Алексеевны — Веретьеву. У Веретьева обнаруживается талант к подражанию. Он искусстно показывает Егора Капитоныча и даже самого Астахова.
Владимира Сергеевича приглашают на именины к ещё одному соседу — Гавриле Степановичу. После уговоров тот соглашается. Надежда Алексеевна обещает ему пятую кадриль (на все остальные она уже приглашена). Но Астахов просит мазурку. Надежда Алексеевна соглашается.
Глава 4 [ ред. ]
Веретьев взвращается домой с сестрой, но уже два часа спустя он едет на встречу с Марьей Павловной. Она ругает его за несерьёзность — «охота из себя шута строить?» — и за пьянство. Он пытается её очаровать и рассмешить. Ему это удаётся.
Марья Павловна читает ему «Анчара», сначала строго, потом слега смущённо. Он хвалит её и припадает к коленям. Марья Павловна хочет его оттолкнуть, но запутывается в кудрях. Легкая улыбка восходит на её уста.
Глава 5 [ ред. ]
«Бал» у Гаврилы Степановича Акилина выглядит так: оркестр из доморощенных музыкантов; не самые лучшие кушанья и не самые дорогие вина, «как нельзя под лад общежительскому и бесцеремонному образу мыслей обитателей». Мебель не слишком удобна, но всюду разложены жениными руками сшитые подушки; есть стол для карточных игр. Ведёт бал худощавый господин, который прожил в Петербурге шесть месяцев и теперь воображает себя страшным франтом.
Надежда Алексеевна уже танцует с Стельчинским. После танца Владимир Сергеевич подходит к ней и напоминает об обещании. Сельчинский заявляет, что мазурка была обещана и ему. Веретьева ссылается на свою забывчивость и просит господина Сельчинского не ставить её в неудобное положение перед нездешним гостем. Она уносится с Астаховым в кадрили.
После первого танца к Астахову подходит господин Сельчинский и на французском просит его переговорить наедине в соседней комнате. Там последний ставит сопернику ультиматум: отказ от мазурки либо дуэль. Владимир Сергеевич в изумлении. Ему это кажется шуткой, но Сельчинский заявляет о серьёзности. Астахов не намерен отказываться от мазурки. Тогда Сельчинский обещает наутро прислать секунданта и удаляется.
Этот разговор вводит Владимира Сергеевича в замешательство. Вот так затишье! Он бы сразу уехал, но нужно дождаться мазурки. Он было обращается к Ивану Ильичу, чтобы тот был его секундантом, но тот в испуге отказывается.
Полночь — время мазурки. В танце Надежда Алексеевна спрашивает, отчего Владимир Сергеевич так грустен. В лёгком разговоре Астахов забывается, начинает говорить с ней о женщинах, любви и спрашивает о её наклонностях. Надежда Алексеевна осведомляется, когда он намерен уезжать. Астахов отвечает, что как можно скорее. Тогда Веретьева с твёрдостью говорит, что не понимает интереса к ней господина, который думает о скором отъезде. В танце она передаёт ему билетик с надписью на французском «Кто меня не ценит, тот теряет». Астахов теперь считает её кокеткой.
Так или иначе по окончании мазурки Владимир Сергеевич хочет непременно уехать. Но слуга, которому он наказал быть наготове, признаётся, что кучер напился. Астахову приходится заночевать. Он не может уснуть, думая о вздорности ситуации.
Тем временем «бал» окончен. Самые стойкие мужики-пьяницы отправляются на продолжение банкета во флигель. Там Веретьев узнаёт о намерении Стельчинского стреляться с Владимиром Сергеевичем за его сестру. Веретьев угрожает ему и заставляет извиниться перед Астаховым, ведь перепалка эта заденет честь его сестры. Стельчинский соглашается.
Пьяный полураздетый Веретьев поднимается в комнату к Астахову, который всё ещё ворочается под тяжестью мыслей и не может уснуть, и как всегда в иронической форме сообщает: «Всё улажено… Этот господин извиняется перед вами… Храпите!». С утра Астахов и правда получает письмо. Он отправляется восвояси.
Глава 6 [ ред. ]
Проходит три месяца. В клубе Астахов встречает своего старого приятеля, сплетника и дельца Флича. Тот передаёт ему приветствие от госпожи Стельчинской, под коей подразумевает Надежду Алексеевну. Та вышла замуж известно за кого и умчалась в Петербург. С мужем она почти не видится, но это ничего: девушка ударилась в искусство, водит знакомства со всевозможными актёрами. Её брат, Веретьев, пропал, может быть ушёл с циганами, но в губернии его нет и никто не знает, где он. Жена Егора Капитоныча умерла. Флич также рассказывает, что у Ипатьева всё идёт прежним чередом и намекает Астахову жениться на Марье Павловне.
В это время в Сасове сгорает шесть домов и Владимир Сергеевич отправляется туда. Осмотрев потери и приняв меры, он едет в Ипатьевку и застаёт Ипатьева и Ивана Ильича как всегда за шахматами. Михаил Николаевич встречает его уже не так радушно и слегка скованно. Марья Павловна переменилась, похудела и стала ещё печальнее и угрюмее.
Весь вечер Астахов скучает, не зная, о чём поговорить. Спать его укладывают в той же комнате, что и в первый приезд. Он снова выглядывает в ночной сад и видит белое пятно. Оно быстро исчезает и Астахов принимает его за видение.
Ночью Владимир Сергеевич просыпается от суеты и криков в доме. Выскочив из комнаты, он ловит Ивана Ильича за руку и требует объяснений. Тот отвечает в недоумении — Марья Павловна утопилась.
Тело вытягивают из воды баграми, приносят в дом и принимаются откачивать, но уже поздно. Наутро Астахов прощается с покойницей, стоит несколько минут в вежливом молчании и удаляется. В доме Ипатьева плачут все — Марья Павловна заслужила хорошую славу.
Сообщение о смерти Надежда Алексеевна получает уже в Италии. Она огорчается, но это не мешает ей в тот же вечер отправиться с кавалером, неким Попеленом, на развлечения.
Владимир Сергеевич прогуливается по Невскому проспекту. Он пополнел и возмужал, но не постарел, женился на богатой барышне и создаёт впечатление человека счастливого.
Астахов сталкивается с господином в фуражке, сперва его не узнаёт, но тот представляется Веретьевым. Они обсуждают последние происшествия. Веретьев ловко увиливает от разговоров о Марье Павловне.
После этого Астахов заходит в кондитерскую на Невском, где встречает всех своих почтенных друзей. Помпонский отмечает, что негоже джентльмену разговаривать с господином в фуражке. Владимир Сергеевич его не дослушивает: подъезжает его жена в модной низенькой каретке. У жены выражение лица недовольное и уставшее. За ней сидит такая же мать. Он открывает дамам двери. Все отправляются на прогулку по Невскому.
Иван Сергеевич Тургенев: Затишье
Издательский Дом Мещерякова выпустил повесть Ивана Сергеевича Тургенева «Затишье». Это малоизвестное, но важное произведение Тургенева. Повесть уже давно не публиковалось и очень хорошо, что она вышла отдельным изданием.
Повесть «Затишье»— это одна из ранних повестей Тургенева, но его писательский талант в ней раскрылся во всю полноту. Она начинает цикл «лирических» повестей писателя, в которых так тесно слиты красота и грусть. Именно в повести «Затишье» впервые появляется образ «тургеневской девушкой», чье сердце ждет идеального избранника и готово раскрыться для большой и сильной любви. Такой «тургеневской девушкой» в повести является Марья Павловна.
Сюжет у повести прост. Молодой помещик Владимир Сергеич Астахов приезжает в одну из своих отдалённых деревень Стасово по хозяйственным делам. В Стасове его навещают соседи по имению Михаил Николаевич Ипатов и Иван Ильич Бодряков. Хлебосольный Ипатов приглашает Астахова к себе в гости, и он принимает приглашение. В имении соседа Астахов знакомится с провинциальным дворянским обществом: сестрой покойной жены Ипатова Марьей Павловной, с «роковой красоткой» Надеждой Алексеевной Веретьевой, её братом Петром Алексеичем, всегда способным на остроумную шутку, смешным «подкаблучником» Егором Капитонычем и другими. Астахов рассматривает странное провинциальное общество со стороны: эти люди кажется ему смешными и нелепыми. Его смешит, что они называют свою провинциальную глушь «затишьем». Астахов не понимает, что затишье обычно бывает перед бурей и что внутри тихой провинциальной жизни таятся сильные страсти и чувства, готовые в любой момент прорваться наружу. Астахов немного ухаживает за Надеждой Алексеевной, которая с ним кокетничает, с интересом наблюдает за любовными чувствами Марьи Павловны к Веретьеву, смеётся вместе со всеми над Егором Капитонычем. Астахов решил немного отдохнуть и успокоится в тихой провинции среди этих милых и смешных людей. Но всё оказалось не так просто: провинциальная жизнь неожиданно вспыхивает бурными трагическими страстями, которые губят многих героев и чуть не стоят жизни самому Астахову.
Повесть Тургенева лирична и трагична одновременно. Замечательный поэтический язык прозы писателя великолепно передаёт красоту русской природы и чувственную страсть человеческой души. Каждое слово, каждый образ находятся на своём месте. В повести нет ничего лишнего и избыточного. В конце сквозит тонкая грусть из-за никчемности, мимолетности, трагичности человеческого существования. В повести Тургенева «Затишье» мы видим все характерные мотивы творчества писателя: трогательную лирику, глубокую философию жизни, тихую печаль, безжалостную трагедию. Возможно, трагедии придают нашей никчемной жизни какой-то смысл? Но любая «житейская буря» превращается, в конце концов, в «бурю в стакане воды». Таков закон жизни: трагедия превращается в фарс, страсти или убивают, сжигают дотла, или тухнут и сменятся пошлостью, тупым равнодушием. В повести Тургенева дышит сама жизнь с её сложностью, печалью, трагичностью и глупостью. Так тонко почувствовать жизнь может только по-настоящему великий писатель.
Повесть Ивана Сергеевича Тургенева «Затишье» вышла в Издательском Доме Мещерякова в серии «Малая книга с историей». Книга издана в традиционном для серии виде: твёрдая обложка с рисунком, имитирующая потёртость от частого чтения; дорогая мелованная бумага с имитацией старости и «пигментных» пятен; очень крупный, удобный для чтения, шрифт; закладка-ляссе. Тем, кому нравится стиль ретро и имитация под старину останутся довольны книгой. Это главная «фишка» серии «Малая книга с историей». Иллюстрации художника Станислава Бабюка. Цветные рисунки специально созданы для данного издания и никогда раньше не публиковались. Они хорошо передают спокойный, яркий, безбрежно большой мир старой русской провинции. Спокойные, но яркие картины природы сочетаются с портретами персонажей повести. Портреты выписаны внимательно и тщательно: здесь и Надежда Алексеевна скачет в ночи на ретивом коне; и Марья Павловна читает стихи Пушкина; и равнодушный сноб Астахов ведет свои хозяйственные подсчеты; и многие другие герои, показанные в ситуациях, которые наиболее полно раскрывают их характер.
Книга рекомендована для детей среднего и старшего школьного возраста (маркировка на обложке 12+), всем поклонниками русской классики и творчества Тургенева.
Затишье Тургенев краткое содержание
Затишье Тургенев повесть краткое содержание
Повесть «Затишье», ставшая одним из ранних произведений известного русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева, была создана автором в 1854 году. Именно в этой истории перед читателями впервые предстает образ так называемой «тургеневской девушки», терпеливо дожидающейся достойного возлюбленного и готовой подарить этому человеку по-настоящему глубокое и сильное чувство, таким персонажем в повести становится центральная героиня Марья Павловна.
Повесть Ивана Тургенева «Затишье»
Молодой помещик Владимир Сергеевич Астахов приезжает в свое имение Сасово, чтобы проверить его доходность. К нему сразу же заглядывает ближайший сосед Михаил Николаевич Ипатьев в компании приятеля, Ивана Ильича Бодрякова. Ипатьев горячо приглашает Астахова погостить в его поместье, и Владимир Сергеевич охотно соглашается.
Новый знакомый Астахова является вдовцом. Вместе с Михаилом Николаевичем в Ипатьевке проживают его дочки, Настя и Катя, а также свояченица, носящая имя Марья Павловна. Девушка усердно занимается работой в саду и иными хозяйственными делами, в общении с Владимиром Сергеевичем Маша первоначально демонстрирует сдержанность и явную холодность.
Вскоре Астахов знакомится с братом и сестрой Веретьевыми, Надежда Алексеевна отличается внешней привлекательностью и бойкими, уверенными манерами. Владимир Сергеевич встречает и пожилую родительницу Ипатьева, женщина уже не может передвигаться самостоятельно и сидит в специальной коляске. Астахову становится известно о том, что Марья Павловна не любит стихи, но произведение Пушкина «Анчар» в исполнении гостя ей искренне нравится.
Веретьев пытается оказывать знаки внимания Маше, девушка отчитывает его за легкомыслие и излишнее употребление алкоголя, однако свояченица Ипатьева все же окончательно не отталкивает от себя молодого мужчину. Астахов оказывается приглашенным на именины к одному из соседей, Гавриле Степановичу Акилину. Он заблаговременно договаривается с Надеждой Алексеевной о том, что на балу она станцует с ним мазурку.
Однако во время праздника Владимир Сергеевич выясняет, что Веретьева обещала соответствующий танец еще одному поклоннику, некоему Стельчинскому. Этот господин, беседуя с Астаховым наедине, настаивает на том, чтобы помещик отказался от мазурки с Надеждой Алексеевной, в противном случае Стельчинский готов вызвать его на дуэль. Владимир Сергеевич крайне удивлен поведением этого молодого человека, он понимает, что провинциальное затишье и спокойствие на самом деле являются обманчивыми. Тем не менее, Астахов намерен танцевать мазурку с Веретьевой, и Стельчинский сообщает, что утром направит к нему своего секунданта.
Брат Надежды Алексеевны настаивает на том, чтобы Стельчинский принес Владимиру Сергеевичу свои извинения, оберегая честь сестры. На следующее утро Астахов поспешно уезжает в Петербург.
По прошествии нескольких месяцев помещику становится известно о заключении брака между Веретьевой и Стельчинским, по словам приятеля Астахова, пара также переехала в столицу. Друг рекомендует Владимиру Сергеевичу стать супругом Марьи Павловны. Вновь приехав в Сасово, Астахов замечает, что Маша несколько похудела и стала еще более печальной и мрачной, чем ранее.
На следующее утро Владимир Сергеевич узнает о том, что свояченица Ипатьева утопилась, при этом никто не понимает причин подобного поступка. Астахов прощается с ушедшей из жизни Машей и возвращается в столицу. Впоследствии он берет в жены барышню из обеспеченной семьи, однажды он случайно встречает на улице Веретьева, однако вовсе не стремится обсуждать с этим человеком прошлое. Позднее Владимир Сергеевич отправляется на прогулку по Невскому проспекту вместе с избранницей и ее матерью, стараясь не задумываться о том, обрел ли он счастье.
В повести показана трагедия работящей и умеющей глубоко чувствовать девушки, любовь которой остается незамеченной и неоцененной. Скромная Марья Павловна не вызывает особого интереса у Астахова, которому жизнь в провинции в целом кажется крайне скучной и однообразной, он стремится к роскошному и полному развлечений столичному существованию. В итоге Владимир Сергеевич достигает желаемого, однако все же не ощущает морального удовлетворения и радости.
Иван Тургенев — Затишье
— Ну, однако, довольно,— промолвил он, приподняв голову,— устал. Ты теперь можешь идти,— прибавил он, обращаясь к старосте,— а завтра приходи пораньше, да с утра повести мужиков, чтобы на сходку явились, слышишь?
— Да земскому вели мне ведомость за последний месяц представить. Однако ты хорошо сделал,— продолжал барин, оглянувшись,— что стены выбелил. Все как будто чище.
Староста молча тоже оглянул стены.
— Ну, теперь ступай. Староста поклонился и вышел. Барин потянулся.
— Эй! — крикнул он.— Дайте мне чаю… Пора спать. Слуга отправился за перегородку и скоро вернулся с стаканом чаю, связкой городских котелок и сливочником на железном подносе. Барин принялся пить чай, но не успел он отхлебнуть двух глотков, как в соседней комнате послышался стук вошедших людей и чей-то пискливый голос спросил:
— Владимир Сергеич Астахов дома? Можно их видеть? Владимир Сергеич (так именно звали молодого человека в пальто) с недоумением посмотрел на своего человека и торопливым шепотом проговорил:
— Поди узнай, кто это?
Человек вышел и прихлопнул за собой плохо затворявшуюся дверь.
— Доложи Владимиру Сергеичу,— раздался тот же пискливый голос,— что сосед их Ипатов желает их видеть, буде не обеспокоит; да со мной еще приехал другой сосед, Бодряков, Иван Ильич, тоже желают почтение свое засвидетельствовать.
Невольное движение досады вырвалось у Владимира Сергеича. Однако когда слуга его вошел в комнату, он сказал ему:
И он встал в ожидании гостей.
Дверь отворилась, и появились гости. Один из них, плотный седой старичок, с круглой головкой и светлыми глазками, шел впереди; другой, высокий, худощавый мужчина, лет тридцати пяти, с длинным смуглым лицом и беспорядочными волосами, выступал, переваливаясь сзади. На старичке был опрятный серый сюртук с большими перламутровыми пуговицами; розовый галстучек, до половины скрытый отложным воротничком белой рубашки, свободно обхватывал его шею; на ногах у него красовались штиблеты, приятно пестрели клетки его шотландских панталон, и вообще он весь производил впечатление приятное. Его товарищ, напротив, возбуждал в зрителе чувство менее выгодное:
на нем был черный старый фрак, застегнутый наглухо; штаны его, из толстого зимнего трико, подходили под цвет его фрака; ни около шеи, ни у кистей рук не виднелось белья. Старичок первый приблизился к Владимиру Сергеичу и, любезно поклонившись, заговорил тем же тоненьким голоском:
— Честь имею рекомендоваться — ближайший ваш сосед и даже родственник, Ипатов, Михаиле Николаич. Давно желал иметь удовольствие с вами познакомиться. Надеюсь, что не обеспокоил.
Владимир Сергеич отвечал, что он очень рад и сам желал… и что беспокойства никакого нет и не угодно ли сесть… чаю выкушать.
— А этот дворянин,— продолжал старичок, выслушав с приветной улыбкой недомолвленные речи Владимира Сергеича и протянув руку в направлении господина во фраке, — тоже ваш сосед… и мой хороший знакомый, Бодряков, Иван Ильич, сильно желал с вами познакомиться.
Господин во фраке, по лицу которого никто бы не предположил, чтобы он чего-нибудь мог сильно пожелать в своей жизни — до того рассеянно и в то же время сонливо было выражение этого лица,— господин во фраке поклонился неловко и вяло. Владимир Сергеич поклонился ему в ответ и вторично попросил гостей присесть.
— Очень рад,— начал старичок, приятно расставив руки, между тем как его товарищ принялся, слегка раскрыв рот, оглядывать потолок,— очень рад, что имею наконец честь видеть вас лично. Хотя вы постоянным жительством вашим и обретаетесь в довольно отдаленном от здешних мест уезде, однако мы считаем вас тоже своим, коренным, так сказать, владельцем.
— Мне это очень лестно,— возразил Владимир Сергеич.
— Лестно ли, нет ли, а оно так. Вы, Владимир Сергеич, извините, мы здесь, в — ом уезде, народ прямой, по простоте живем:
говорим, что думаем, без обиняков. У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу ездят не иначе как в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено. В соседних уездах нас за это сюртучниками называют и даже упрекают якобы в дурном тоне, но мы на это и внимания не обращаем! Помилуйте, в деревне жить — да еще чиниться?
— Конечно, что может быть лучше… в деревне… этой натуральности в обращении,— заметил Владимир Сергеич.
— А между тем,— возразил старичок,— и у нас в уезде живут люди, можно сказать, умнейшие, европейски образованные люди, хоть и фраков не носят. Вот хоть бы, например, историк наш, Евсюков, Степан Степаныч: он российской историей с самых древнейших времен занимается и в Петербурге известен, ученейший человек! В городе нашем старинное шведское ядро, знаете… там оно среди площади поставлено… ведь это он его открыл. Как же! Центелер, Антон Карлыч… тот естественную историю изучил:
впрочем, говорят, эта наука всем немцам далась. Когда у нас, лет десять тому назад, забежавшую гиену убили, так ведь это Антон Карлыч открыл, что она действительно была гиена, по причине особенного устройства ее хвоста. Вот еще Кабурдин есть у нас помещик: тот больше легкие статейки пишет; очень бойкое у него перо, в «Галатее» есть его статейки. Бодряков… не Иван Ильич, нет, Иван Ильич этим неглижирует, а другой Бодряков, Сергей… как бишь его по батюшке-то, Иван Ильич… как бишь?
— Сергеич,— подхватил Иван Ильич.
— Да, Сергей Сергеич,— тот стихами занимается. Ну, конечно, не Пушкин, а иногда так отбреет, что хоть бы в столице. Вы его эпиграмму на Агея Фомича знаете?
— На какого Агея Фомича?
— Ах, извините; я все забываю, что вы все-таки не здешний житель. На нашего исправника. Очень смешная вышла эпиграмма. Иван Ильич, ты, кажется, ее помнишь?
— Агей Фомич,— равнодушно заговорил Бодряков,— …недаром славно Дворянским выбором почтен…
— Надо вам сказать,— перебил Ипатов,— что его выбрали почти что одними белыми шарами, ибо человек он наидостойнейший.
— Агей Фомич,— повторил Бодряков,—
…недаром славно
Дворянским выбором почтен:
Он пьет и кушает исправно…
Так как же не исправник он?
— Хе-хе-хе! а ведь недурно? С тех пор, поверите ли вы, всякий из нас скажет, например, Агею Фомичу: здравствуйте — и уж непременно прибавит: «Так как же не исправник он?» И Агей Фомич, вы думаете, сердится? Нисколько. Нет — у нас этого и в заведении нет. Вот спросите хоть Ивана Ильича.
Иван Ильич только глазами повел.
— Сердиться за шутку, как это можно! Вот хоть бы Иван Ильич, е;о у нас прозывают Складная Душа, потому что он весьма скоро на все соглашается. Что ж? разве Иван Ильич за это обижается? Никогда!
Иван Ильич посмотрел, медленно мигая, сперва на старичка, потом на Владимира Сергеича.
Название «Складная Душа» действительно очень шло к Ивану Ильичу. В нем и следа не было того, что называется волей или характером. Всякий, кто только хотел, мог увести его с собой куда угодно; стоило только сказать ему: Иван Ильич, поедемте,— он брал шапку и ехал; а подвернись тут другой и скажи ему: Иван Ильич, останьтесь,— он клал шапку и оставался. Нрава он был миролюбивого и тихого, весь свой век прожил холостяком, в карты не играл, но любил сидеть возле играющих и глядеть им по очереди в лица. Без общества он жить не мог и уединения не переносил; он тогда впадал в уныние; впрочем, это с ним случалось очень редко. За ним водилась еще одна особенность: встав рано поутру с постели, он вполголоса напевал старинный романс:
В деревне некогда барон
Жил с деревенской простотою…
Вследствие этой особенности Ивана Ильича его прозывали также щуром; известно, что щур в клетке поет только раз в течение дня, рано поутру. Таков был Иван Ильич Бодряков.
Разговор между Ипатовым и Владимиром Сергеичем продолжался довольно долго, но уже не в прежнем, так сказать, умозрительном направлении. Старичок расспрашивал Владимира Сергеича об его имении, о состоянии его лесных и других дач, об усовершенствованиях, которые он уже ввел или только намеревался ввести в своем хозяйстве; сообщил ему несколько своих собственных наблюдений, посоветовал, между прочим, для истребления луговых кочек обсыпать их кругом овсом, что будто бы побуждает свиней срывать их своими носами, и т. п. Наконец, однако, заметив, что у Владимира Сергеича слипались глаза и в самых словах проявлялась некоторая медлительность и бессвязность, старичок встал и, любезно поклонившись, объявил, что он не намерен более стеснять своим присутствием, но что надеется иметь удовольствие видеть у себя дорогого гостя не позже завтрашнего дня к обеду.
— А в мою деревню,— прибавил он,— не говорю уже малое дитя, первая встречная, смею сказать, курица или баба вам дорогу укажет, стоит только спросить Ипатовку. Лошади сами добегут.
Владимир Сергеич отвечал с небольшой, впрочем свойственной ему запинкой, что постарается… что если ничего не воспрепятствует…
— Нет уж, мы вас будем ждать наверное,— перебил его ласково старичок, крепко пожал ему руку и проворно вышел, воскликнув у двери в полуоборот,— без церемонии!
Складная Душа Бодряков поклонился молча и исчез вслед за своим товарищем, предварительно споткнувшись на пороге.
Проводив нежданных гостей, Владимир Сергеич тотчас разделся, лег в постель и заснул.
Владимир Сергеич Астахов принадлежал к числу людей, которые, осторожно попытавши свои силы на двух-трех различных поприщах, сами говорят о себе, что решились наконец взглянуть на жизнь с практической точки зрения и посвящают досуг умножению своих доходов. Он был не глуп, довольно скуп и очень рассудителен, любил чтение, общество, музыку, но все в меру… и держал себя очень прилично. Ему было всего двадцать семь лет. Подобных ему молодых людей развелось в последнее время много. Он был среднего роста, хорошо сложен, черты лица имел приятные, но мелкие: выражение их почти никогда не менялось, глаза его глядели всегда одним и тем же сухим и светлым взором; лишь изредка смягчался он легким оттенком не то грусти, не то скуки; учтивая улыбка почти не покидала его губ. Волосы у него были прекрасные, белокурые, шелковистые и в длинных завитках. За Владимиром Сергеичем считалось около шестисот душ хорошего имения, и он думал о браке, браке по наклонности, но в то же время выгодном. Особенно хотелось ему сыскать жену со связями. Он находил, что у него недостаточно было связей. Словом, он заслуживал вошедшее недавно в моду название джентльмена.
Вставши на другое утро, по обыкновению очень рано, джентльмен наш занялся делами, и, должно отдать ему справедливость, занялся ими довольно дельно, что не всегда можно сказать про молодых практических людей у нас на Руси. Он терпеливо выслушал сбивчивые просьбы и жалобы мужиков, удовлетворил их насколько мог, разобрал возникшие споры и несогласия между родными, одних усовестил, на других прикрикнул, проверил отчет земского, вывел на свежую воду две-три плутни старосты — словом, распорядился так, что и сам остался собою доволен, и крестьяне, возвращаясь со сходки ко дворам, отзывались о нем хорошо. Несмотря на слово, данное накануне Ипатову, Владимир Сергеич решился было обедать дома и даже заказал своему походному повару любимый рисовый суп с потрохами, но вдруг, быть может вследствие чувства довольства, наполнившего его душу с утра, остановился посреди комнаты, ударил себя рукою по лбу и не без некоторой удали громко воскликнул: «А поеду-ка я к этому старому краснобаю!» Сказано — сделано; чрез полчаса он уже сидел в своем новеньком тарантасе, запряженном четвернею добрых крестьянских лошадей, и ехал в Ипатовку, до которой считалось не более двенадцати верст отличной дороги.