декларация о вооруженном нейтралитете 1780

ДЕКЛАРАЦИЯ О ВООРУЖЁННОМ НЕЙТРАЛИТЕТЕ 1780

Со­глас­но дек­ла­ра­ции ко­раб­ли ней­траль­ных стран по­лу­ча­ли пра­во сво­бод­но­го пла­ва­ния у бе­ре­гов воюю­щих дер­жав, «не­при­ятель­ская» соб­ст­вен­ность на су­дах под ней­траль­ным фла­гом объ­яв­ля­лась не­при­кос­но­вен­ной, пред­ме­та­ми кон­тра­бан­ды при­зна­ва­лись толь­ко то­ва­ры во­енного на­зна­че­ния, а бло­ки­ро­ван­ным счи­тал­ся тот порт, вход в ко­то­рый за­труд­нял­ся в ре­зуль­та­те во­енных дей­ст­вий. На этих ос­но­ва­ни­ях пред­ла­га­лось ре­шать спор­ные во­про­сы о за­кон­но­сти гру­зов на за­хва­чен­ных су­дах. По­яв­ле­нию Декларации о вооруженном нейтралитете пред­ше­ст­во­ва­ли за­хват английскими ка­пе­ра­ми ле­том 1778 года не­сколь­ких ко­раб­лей, на­прав­ляв­ших­ся с гру­зом в Ар­хан­гельск, и со­гла­ше­ние Рос­сии, Да­нии и Шве­ции о со­вме­ст­ной ох­ра­не сво­их тор­го­вых су­дов («Ли­га ней­траль­ных дер­жав»).

Воо­руженный ней­тра­ли­тет был во­зоб­нов­лён по­сле вы­хо­да Российской им­пе­рии из 2-й ан­ти­фран­цуз­ской коа­ли­ции (1800) по ини­циа­ти­ве императора Пав­ла I и оформ­лен со­гла­ше­ни­ем ме­ж­ду Российской им­пе­ри­ей, Да­ни­ей, Прус­си­ей и Шве­ци­ей, на­прав­лен­ным про­тив Ве­ли­ко­бри­та­нии. Со всту­п­ле­ни­ем на пре­стол императора Алек­сан­д­ра I и под­пи­са­ни­ем 5(17).6.1801 года русско-английской Пе­тер­бург­ской кон­вен­ции со­гла­ше­ние о воо­руженном ней­тра­ли­те­те пе­ре­ста­ло дей­ст­во­вать. Явив­шись пре­це­ден­том дип­ло­ма­тического со­гла­ше­ния, Декларация о вооруженном нейтралитете ока­за­ла зна­чительное влия­ние на раз­ви­тие меж­ду­народного пра­ва.

Источник

Почему США обязаны своей независимостью российской императрице Екатерине II

Сегодня Соединенные Штаты Америки – одна из сильнейших держав мира и более семидесяти лет как главный конкурент и оппонент нашей страны, «вероятный противник». Между тем, даже своим политическим суверенитетом Соединенные Штаты в значительной степени обязаны нашей стране. 240 лет назад, 31 июля 1779 года, Екатерине II был зачитан секретный доклад Коллегии иностранных дел об обстановке в североамериканских штатах. Он окончательно предопределил политику Российской империи в отношении американских борцов за независимость.

Русская Америка

У России была своя эпоха Великих географических открытий. Испанцы, португальцы, англичане пересекали океаны и колонизировали Северную, Центральную и Южную Америку, побережья Африки, Индии, Цейлона, а русские путешественники шли через бескрайние евразийские пространства и осваивали территории Сибири, Дальнего Востока, а затем и расположенные между Евразией и Америкой острова. Русские добрались и до Аляски.

Первыми русскими, открывшими Американский континент со стороны Дальнего Востока, были члены экспедиции великого путешественника Семена Дежнева. Они добрались до побережья Аляски в 1648 году. Но первые жизнеспособные русские поселения в Америке появились лишь в конце XVIII века. Так, в 1772 году было основано первое торговое русское поселение на Уналашке (Алеутские острова).

О серьезности планов по освоению североамериканского побережья свидетельствовало то, что в 1783 году императрица Екатерина II основала Американскую православную епархию. Спустя год, в 1784 году, на остров Кадьяк прибыла экспедиция Григория Шелихова, основавшая здесь поселение Павловская гавань.

Вслед за купцами потянулись в эти места и православные священнослужители, стремившиеся обратить в православие местных аборигенов – алеутов. В 1793 году первая миссия из пяти монахов Валаамского монастыря добралась до острова Кадьяк. Ее руководитель архимандрит Иоасаф стал епископом Кадьякским. За Алеутскими островами пришел черед Аляски. В 1791 году галиот «Св. Георгий» прибыл в залив Кука, где был основан Николаевский редут.

Таким образом, у Российской империи были свои интересы на побережье Американского континента. Но в целом освоение Америки занимало очень мало места в стратегических планах русского императорского двора в конце XVIII века. Куда больше Санкт-Петербург интересовала политика в Европе. где главным конкурентом России к этому времени стала Британская империя.

Британия, Франция и Россия – вот перечень сильнейших мировых держав того времени. В отличие от России, к концу XVIII века Британия обладала многочисленными заморскими колониями, среди которых важное место занимали колонии в Северной Америке. Но колонисты, в свое время прибывавшие из Англии на Американский континент, к этому времени уже довольно четко осознавали собственные политические и экономические интересы и отделяли их от интересов Британской империи. Между колониями и метрополией нарастали противоречия, вылившиеся в вооруженный конфликт и войну за независимость Северной Америки.

Екатерина II и американские борцы за независимость

Это в России императрица Екатерина II укрепляла крепостничество и жесточайшими методами подавляла любые народные волнения. Применительно же к ситуации в американских колониях Британской империи Екатерина сочувствовала именно колонистам, хотя те и выступали под республиканскими лозунгами.

Все попытки английских дипломатов воздействовать на Екатерину и добиться от нее благоприятного решения об отправке российских войск за океан не привели к желаемому результату. Императрица твердо решила не вмешиваться в конфликт, тем более на стороне Великобритании. Хотя, конечно, для отказа была использована вполне нейтральная аргументация – говорилось о чрезмерных издержках отправки войск за океан для российской казны.

Получив отказ Екатерины, британские власти попытались нанять войска у князей Германии, однако эта затея также не была успешной. За океаном британцы терпели поражение за поражением, а американским колонистам удалось добиться помощи со стороны той же Франции, заинтересованной в ослаблении своего конкурента – Англии. Воевать за свободу североамериканских штатов отправились французские добровольцы, в том числе и аристократы – офицеры.

Доклад российских дипломатов Екатерине

Дальнейшее ухудшение военно-политического положения Англии в Европе заставило британские власти опять обратиться за помощью к Екатерине II. И вновь российская императрица ответила отказом, хотя британские дипломаты предлагали России полноценный военный союз. Тем временем, информация о том, что Екатерина отказалась удовлетворить просьбы Лондона, была очень позитивно воспринята североамериканскими повстанцами.

— писал Джордж Вашингтон в письме Лафайету весной 1779 года.

При этом Вашингтон отмечал, что российское правительство, отказываясь помочь Англии в подавлении американского восстания, действует в интересах прав человечества. На самом деле, Екатерина и ее окружение руководствовались, разумеется, национальными интересами России как государства, а не правами и свободами человека.

На фоне нарастающего противостояния держав в континентальной Европе ослабление Англии играло на руку Российской империи. К тому же, появлялась новая «белая» держава европейской цивилизации – штаты Северной Америки, которые на тот период могли обеспечить изменение военно-политических раскладов в мире не в пользу британской короны.

Летом 1779 года Екатерине II был представлен секретный доклад Коллегии иностранных дел, выражавший мнение Н. И. Панина, вице-канцлера И. А. Остермана и членов секретной экспедиции Коллегии братьев Бакуниных. Через весь доклад проводилась линия вины самой Англии в восстании в американских колониях. Кроме того, в докладе делался акцент на том, что британскому правительству не стоит доверять ни при каких обстоятельствах, а деятельность Великобритании на морях оценивалась очень негативно, подчеркивалось, что англичане то и дело нападают на суда других государств, ведут себя очень нагло.

Российские дипломаты считали, что отторжение от Англии американских колоний позволит и получить большую экономическую выгоду. Ссора с колониями освободит британский рынок от тех товаров, которые прежде поставлялись из Северной Америки. И их место могут занять товары из Российской империи. Так рассуждали авторы доклада, аргументируя точку зрения о необходимости отказа от сотрудничества с Лондоном в подавлении американских борцов за независимость.

В докладе делался вывод, что России необходимо руководствоваться исключительно собственными политическими и экономическими интересами, не поддаваться за британские просьбы и придерживаться политики строгого нейтралитета в конфликте Англии и американских колоний.

Декларация о вооруженном нейтралитете

28 февраля (10 марта) 1780 г. Российская империя приняла декларацию о вооруженном нейтралитете, которая существенно повлияла на мировую политическую обстановку, в первую очередь – на правила международной морской торговли, в том числе и торговли с Соединенными Штатами Северной Америки. К декларации присоединились другие государства Европы, что позволило значительно нормализовать ситуацию на море. Британские интересы опять оказывались посрамленными.

Декларация о вооруженном нейтралитете была очень высоко оценена лидерами американского движения за независимость. И в этом не было ничего удивительного, поскольку благодаря декларации значительно улучшалось положение Соединенных Штатов. Ведь декларация ограничивала морское доминирование Великобритании, создавала препятствия для морской блокады Американского континента. Таким образом, позиция Российской империи позволила американским штатам спокойно торговать с европейскими державами.

По инициативе Екатерины была создана Лига вооруженного нейтралитета, к которой присоединились Швеция, Дания, Нидерланды. Конгресс США также объявил о солидарности с позицией Российской империи и попытался добиться присоединения североамериканских штатов к Лиге. Лидеры движения за независимость рассчитывали, что Екатерина признает новое американское государство. Но императрица все же отклонила просьбу США, так как оставалась верна принципу монархической власти и не желала признавать республиканское государство.

Но и в этом случае нельзя отрицать очевидный факт – Россия сыграла очень важную роль в становлении американского государства и достижении им политической независимости от Великобритании.

Спустя столетие

Кстати, не только в XVIII веке Россия помогла Соединенным Штатам. Ситуация повторилась спустя столетие – в 1860-е годы, когда в США разразилась гражданская война между северными и южными штатами. На стороне южных штатов собирались выступить европейские державы, однако Россия направила в США две военно-морские эскадры – Атлантическую и Тихоокеанскую. Первая эскадра под командованием адмирала Лесовского прибыла в Нью-Йорк, а вторая, под командованием адмирала Попова, пришвартовалась в Сан-Франциско. Этот шаг был предпринят Российской империей с целью несколько «приструнить» Англию и Францию в их решимости вступиться за южные штаты.

Во многом именно политическая позиция Российской империи, подкрепленная активными действиями по отправке эскадр, предотвратила вступление в гражданскую войну в США Англии и Франции. Тем самым была сохранена территориальная целостность Соединенных Штатов Америки. Северные штаты одержали победу в гражданской войне, после чего американская государственность уже сформировалась в том виде, в каком она существует в настоящее время.

Вот такие интересные события имели место в истории российско-американских отношений. Получается, что Россия дважды помогла США — два с половиной и полтора столетия тому назад. Затем Америка превратилась в главного стратегического противника России.

Источник

Вооружённый нейтралитет

Как мы уже отмечали, англичане имели все шансы выиграть войну со своими североамериканскими колониями до тех пор, пока в дело не вмешаются другие европейские державы. Выступление на стороне мятежников Франции стало безусловным проколом английской дипломатии. Но основные трудности для Лондона, как оказалось, были ещё впереди.

“Надобно тем видимым чукчами судам быть иностранным”

Давайте-ка в начале этой части нашего исследования перенесёмся в заснеженную Россию, где в ноябре 1779 года императрица Екатерина II получила письмо от иркутского губернатора Франца Николаевича Клички. Сим посланием губернатор известил Её Императорское Величество, что русские промысловики в районе Чукотского носа наблюдали несколько “нераспознатых” иностранных судов.

Эту информацию губернатор получил от казацкого атамана, который устроил опрос местным чукчам:

У урочища по их званию Яняней, а по-русски Одинокова камня или протянувшегося в море к востоку мыса прибегали два судна, из которых первое трех-, а другое двухмачтовое, с коих и выезжали люди на вельботе на берег и у чукоч гуляли и при том дарили их складными ножами и они с чукчами обходились ласково, разговоров же их они, чукчи, никаких не разумели, которые оттуда шли подле Чукоцкого носа и проливом [в] Северное море проходили к западу до о-ва Кульчина, а, побыв у оного, возвратились обратно в Восточное море. И тех людей чукчи по платью и по обхождению почитают за русских. А как оным в тех местах быть нельзя, потому что по известным мне обстоятельствам никогда из Охоцка и Камчатки промышленных судов трехмачтовых во отправлении не бывает, и потому надобно тем видимым чукчами судам быть иностранным, а не русским.

Поскольку тихоокеанские области России были укреплены лишь номинально, письмо Клички вызвало ситуацию, близкую к панике. Екатерина, так же как и канцлер Безбородко, считала, что Камчатку и Чукотку у России вполне могут отнять как англичане, так и американцы. К тому же не так давно, в 1771 году, в Большерецке случился бунт под предводительством то ли венгра, то ли словака Морица Бенёвского. Этот персонаж вместе с подельниками сумел угнать корабль “Святые Пётр и Павел”. На оном трехмачтовике бунтовщики проследовали сначала на Формозу, потом в Макао, а позже добрались аж до Мадагаскара, где попытались основать собственную колонию. Через некоторое время поступив на австрийскую службу, Бенёвский пообещал “вернуться на Камчатку на больших кораблях” ради завоевания. Эта эпопея наглядно продемонстрировала Екатерине всю уязвимость окраин её империи.

В сложившейся непростой ситуации граф Никита Панин, “руливший” российской внешней политикой всю первую половину правления Екатерины, поспешил со ссылкой на императрицу попросить русского посла в Париже Барятинского встретиться с Франклином:

Полагая наблюдаемые суда быть американскими и из Канады, императрица изволила мне указать дать о том знать Вашему Сиятельству с таковым при том высочайшим Её Величества повелением, чтоб Вы, зделав отзыв о подходе оных к помянутым берегам к находящемуся в месте пребывания Вашего поверенному от американских селений Франклейну, попросили его от имяни Вашего, не возьмёт ли он на себя разведать, подлинно ли сии суда были американские и из какого места; и когда спознает он действительно, что они были из Америки, то уже не можно ли будет ему в таком случае достать и доставить Вам описание и карту их путешествия, дабы по соображению оных можно было увидеть, не представится ли удобности или возможности к установлению безпосредственного мореплавания между здешними областями и самою Америкою прямым и сокращённым путём. В заключение же скажу Вам, и то для Вашего сведения, что Её Императорское Величество угодно было также повелеть на случай прихода в те места опять каких-либо иностранных неведомых судов зделать гербы и отослать их к чукоцкому народу для развешения по берегам их обитания на деревьях, чтобы показать чрез то сходящим с судов народам, что сии места принадлежат империи Её Величества.

Тут следует учесть, что Бенёвский после дел мадагаскарских контактировал как с самим Франклином, а так и с Казимиром Пулавским, воевавшим в армии Вашингтона. Наконец, в 1779 году наш то ли венгр, то ли словак, внезапно объявился в Америке. Если сложить предыдущие обещания непоседливого авантюриста, его американский вояж и появление у Камчатки неопознанных кораблей, то становится понятно, что Екатерина имела для беспокойства вполне весомые основания.

Барятинский действительно встретился с Франклином, о чём из Парижа в декабре 1779 года и сообщил графу Панину:

В силу приказания Вашего Сиятельства от 11 октября касательно по дошедшему рапорту от иркуцкого губернатора господина Клички о показавшихся при островах Чукоцких берегов двух кораблях, полагаемых из Канады, с Франклейном партикулярным разговором я осведомлялся, не имеет ли он каковых сведений, какие могли быть те корабли, и не имеет ли он карты положению тех морей и предполагаемому пути от Канады до Камчатки? Франклейн ответствовал, что до сего времени, поелику ему известно, что путь сей ещё, конечно, не найден, следовательно, и карт не имеется. Ему только известно, что есть в одном старинном гишпанском писателе, которого имя он не упомнит, якобы с пролива, называемого Гутзон, который лежит выше Канады, в земле, называемой Лабрадор, выходили суда и доходили до Японии; но ему мнится, что сей путь, если и найдут, будет весьма трудным, дабы не сказать невозможным; о показавшихся же упомянутых судах он думает, что оные есть или японские, или англичанин Кук, который поехал из Англии тому три года объезжать свет.

Как говорится, час от часу не легче! Получалось, что к Чукотскому носу “прибегали” суда англичан! В том, что британцы хорошо умеют колонизировать “ничейные земли”, никто в Санкт-Петербурге не сомневался. Те же экспедиции Кука имели своей целью не только научные исследования, но и поиск новых колоний. В предисловии к последнему отчёту Кука дословно указывалось:

Великобритания должна взять на себя инициативу, воспользовавшись всеми преимуществами собственных открытий.

Поэтому от известий от Барятинского Панину и Екатерине II стало совсем невесело. Дальнейшая история подтвердила русские опасения: посетив залив Нутка, Кук отмечал там большое количество морских выдр (каланов), а присутствовавший в экспедиции ботаник и натуралист Джозеф Бэнкс по возвращении прямо отмечал, что нужно найти схемы “проведения и превращения на благо нации открытий покойного капитана Кука”. Чуть позже англичане, разместившись на островах Нутка и Ванкувер, потеснили русских в торговле шкурками калана с Китаем. Когда 29 апреля 1779 года корабли Кука вошли в Петропавловскую гавань, то там поднялась настоящая паника. Местные жители были уверены, что британские суда явились с “недобрыми намерениями”.

В общем, неудивительно, что российская императрица поторопилась указать “привести Камчатку в оборонительное положение”, ибо путь туда “сделался уже известен иностранцам”.

“Кои все и стали бы караулить наш торговый флот”

Со вступлением в войну за Независимость США Франции и Испании эти две страны, равно как и Англия, начали искать поддержку у Петербурга. В Россию был направлен английский посол Джеймс Гаррис, который начал переговоры о заключении военного союза с Россией, дабы сорвать “честолюбивые планы бурбонского дома”.

Ответ русских оказался для заносчивых бриттов холодным душем: “Хотя Её Императорское Величество понимает всё значение присоединения” Великобритании к “северной системе” (союзу Пруссии, России и Швеции), но она “вынуждена с глубоким сожалением признать, что считает существующую обстановку совершенно не подходящей для заключения союза между двумя дворами”.

Панин терпеливо объяснил Гаррису, “что заключение оборонительного союза по самой природе своей не может по времени совпадать с войной фактической, особенно такой, как данная война, причиной возникновения которой послужили обстоятельства, всегда исключавшиеся из союзных договоров между Россией и Англией как не имеющие отношения к владениям этих стран в Европе”.

Таким образом, Россия заняла в войне между Англией и её оппонентами позицию нейтралитета. Естественно, это оказалось на руку американцам. Вашингтон в письме Лафайету писал:

Мы немало обрадованы узнать из достоверного источника, что просьбы и предложения Великобритании русской императрице отвергнуты с презрением.

Заметим, что аплодируя действиям Екатерины, американцы явно перепутали понятия “нейтралитет” и “поддержка Тринадцати Колоний”. Первое из них совершенно не являлось тождественным второму. Россия решала свои задачи и стояла на страже своих интересов, а по ситуации в колониях отмечала следующее:

Американские её (Англии) селения, превратившиеся собственной виной правительства британского в область независимую и самовластную, не инако противу её воюют и воевать могут, как внутри своих жилищ и земель, обороняя единственно новое своё бытие по мере её атаки”. И далее: “. Потеря Англией колоний её на твердой земле не только не вредна, но паче и полезна, а ещё быть может для России в части торговых её интересов, поскольку со временем из Америки новая беспосредственная отрасль коммерции с Россией открыться и завестись может для получения из первых рук взаимных нужд.

Впрочем, был во всей этой “заварушке” нюанс, беспокоивший Санкт-Петербург всерьёз — это американские каперы. В нескольких предыдущих частях этого материала мы уже приводили примеры эффективных действий капитанов флота США. Раздутые слухами до размеров “вселенской напасти”, каперские операции американцев будили в русском правительстве весьма недобрые предчувствия. Так что стоило одному американскому “охотнику” за призами появиться у мыса Нордкап, как в Санкт-Петербурге принялись реализовывать комплекс мер, которые бы не дали разрушить российскую морскую торговлю.

Особенностью морской коммерции России являлось весьма небольшое число собственных торговых кораблей (на 1775 год таковых насчитывалось всего 47). Большая часть российских товаров вывозилась морем за пределы империи в трюмах голландских и английских “купцов”. Поэтому нападая на английские суда, следовавшие в Архангельск или на Балтику, американцы фактически оставили бы русских без их морской торговли. Допустить такое было нельзя. В начале 1779 года в Северное море из Архангельска была отправлена эскадра в составе двух фрегатов, к которым летом присоединилась пара линейных кораблей и несколько датских вымпелов. Крейсирование длилось с 6 июля по 1 сентября. 17 октября все русские корабли вернулись в Кронштадт.

Ещё раз отметим — действия эти были направлены не против английских приватиров, как очень часто пишется в отечественной литературе, а против американских каперов, которые смогли всерьёз испугать Петербург возможностью ударов по торговле с Россией. Разночтение же это произошло из-за пояснительной записки графа Панина: “Сие ограждение долженствует, однако, основываться на правилах обще всеми державами признаваемых, а именно, что море есть вольное и что всякая нация свободна производить плавание своё по открытым водам”. Однако британские каперы близ Архангельска не действовали — их больше интересовали Вест-Индия и побережье Северной Америки. В той же записке Панин предлагал “с точностью предписать”командиру посылаемой из Архангельска эскадры, “дабы он во время крейсирования своего встречающихся английских, французских и американских арматоров отнюдь не озлоблял, но советовал им удалиться в другие воды… потому что вся навигация того края идёт единственно к пристаням и берегам” Российской империи.

Сделаем отдельное уточнение, где главную мысль выделим болдом:

Одинаковое противу англичан и французов введение с американскими каперами почитаю и надобным для того, чтоб инако собственные наши торговые суда по всем другим морям не подвергнуть их мщению и захвату, как нации, которая сама их неприятельским нападением задрала. Известно, что американцы имеют в европейских водах немалое количество вооружённых судов, кои все и стали бы караулить наш торговый флот.

11 марта 1779 года из Санкт-Петербурга правительствам Англии и Франции отправили уведомление о решении Екатерины послать “эскадру своих линейных кораблей и фрегатов, которым будет приказано должным образом защищать торговлю и судоходство, удаляя от этой береговой полосы любое каперское судно, которое появится, без исключения, невзирая на его национальную принадлежность”.

А вот дальше произошло то, что и вызвало на свет появление Декларации о вооружённом нейтралитете.

В конце 1779 года русские купцы в Архангельске загрузили голландское судно “Конкордия” грузом пшеницы, предназначенным для нейтральных портов на Средиземном море. Испанский военный крейсер задержал это судно в водах около Гибралтара, а затем привёл его в порт Кадис. При этом испанские власти решили, что русская пшеница предназначалась для англичан и на этом основании продали весь груз с публичного торга по невероятно низкой цене.

В начале 1780 года испанские корсары вновь захватили русское купеческое судно — на этот раз “Святой Николай”, которое спешно продали на призовом суде в Кадисе, обосновав это также якобы имевшими место поставками для англичан.

Два этих инцидента просто вывели из себя русский двор. В январе 1780 года Россия, “прежде чем оскорбления российского торгового флага преобразятся во вредную привычку”, сообщила в Лондон, Париж и Мадрид об отправке в Северное море новой эскадры “для удаления из тамошних вод арматоров и обеспечения к портам нашим свободного плавания всех вообще дружеских народов” и о подготовке в Кронштадте дополнительного флота в составе 15 кораблей и 4 фрегатов.

Ну а 10 марта 1780 года “грянула” знаменитая Декларация о вооружённом нейтралитете. “На простых, чистых и неоспоримых понятиях естественного права, а с другой — на словесных постановлениях коммерческого нашего с Великобританией трактата” декларация провозглашала следующее:

1
нейтральные суда могут свободно посещать порты воюющих держав;

2
собственность воюющих держав на нейтральных судах, за исключением военной контрабанды, пропускается неприкосновенно;

4
под определение блокируемого порта подпадает лишь порт, вход в который фактически затруднён военно-морскими силами;

5
эти принципы будут служить правилом в определении законности призов.

На этом этапе вооружённый нейтралитет опасности для Англии не представлял никакой, скорее он был невыгоден Америке. Первые раскаты грома грянули летом, когда 9 (20) июля к Декларации присоединилась Дания (владевшая Норвегией), а 1 (12) августа — Швеция (владевшая Финляндией).

Почему так получилось? Ответ будет простым и одновременно сложным. С момента начала Войны за независимость торговые отношения между США, Францией и Испанией (вместе с колониями) с одной стороны и Англией (вместе с её колониями) с другой были разорваны. Однако и потребность у всех участников конфликта в товарах друг друга осталась. Естественно, началась торговля через нейтральные страны — например, через Голландию, Данию и Швецию. То, что торговый оборот через нейтралов возрос неимоверно, сразу сказалось на благосостоянии нейтральных стран — тот же порт Копенгагена к 1780-м годам принимал судов больше, нежели Амстердам или Гамбург. Прибыли и обороты множились, но многократно возросла и опасность торговли.

Возникала следующая ситуация — датский корабль, гружёный, допустим, парусиной, идёт во французский Кале (ведь Дания и Франция не воюют). По пути он перехватывается английским патрулём, который, досмотрев груз, конфискует его как товар стратегического назначения, предназначенный для противника.

При этом Англия в плюсе (получила конфискованный товар). Франции — неприятно, но финансовых потерь у неё нет. Не получила товара, но купить его может в другом месте, да и деньги французы не платили же. Зато в настоящем минусе оказывался датский торговец, который потерял как корабль, так и деньги, потраченные на закупку, к тому же лишившись какой-либо прибыли.

Разумеется, нейтралы хотели отстоять своё право торговать с тем, с кем хотят, а заодно защитить и закрепить рост своей торговли. Это и подтолкнуло датчан и шведов присоединиться к Декларации о вооружённом нейтралитете. С учётом того, что датские и шведские суда осуществляли в Северной Европе примерно 12-17% всех перевозок, ситуация для Англии стала неприятной. Однако основные перевозки были сосредоточены, как мы понимаем, в Атлантике, да и доля скандинавов в торговле с Россией была некритична. Именно поэтому посол Гаррис саркастически писал Георгу III, что это “не вооружённый нейтралитет, а вооружённый нуллитет” (с латыни nullus — инвалидный, неспособный).

Поскольку шведская, датская и русская торговли на 90% были сосредоточены в европейских водах, англичане вообще не видели проблем с этой декларацией. Напротив, куда больше неприятностей она способна была причинить противникам бриттов — французам, испанцам и американцам, ибо торговля России и скандинавских стран велась-то как раз в основном с Англией.

Тем временем Дания, Швеция и Россия по заключении конвенций выдали новую декларацию, согласно которой стороны взаимно согласились считать Балтийское море “бесспорно закрытым по своему местному положению, в котором суда всех наций должны и могут плавать мирно и пользоваться всеми выгодами совершенного спокойствия, и с этой целью принять между собою меры, содействующие к охранению этого моря и его берегов от всяких враждебных действий, пиратства и насилия”. И этот документ в силу озвученных выше причин тоже больше ударял по американским, испанским и французским каперам, чем по англичанам.

Источник