германская форма возникновения государства
VIII. ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА У ГЕРМАНЦЕВ
Германские варвары в награду за то, что освободили римлян от их собственного государства, отняли у них две трети всей земли и поделили ее между собой.
Германские народы, ставшие господами римских провинций, должны были организовать управление этой завоеванной ими территорией. Однако невозможно было ни принять массы римлян в родовые объединения, ни господствовать над ними посредством последних. Наступил момент для превращения власти военачальника в королевскую власть, и это превращение совершилось.
Остановимся на Франкском королевстве. Первым делом франкского короля, превратившегося из простого верховного военачальника в настоящего монарха, было превратить это народное достояние в королевское имущество, украсть его у народа и раздать его в виде подарков или пожалований своей дружине.
Свободные, владевшие землей крестьяне, которые составляли массу франкского народа, были истощены и разорены вечными междоусобными и завоевательными войнами точно так же как раньше римские крестьяне в последние времена республики.
Все жизнеспособное и плодотворное, что германцы привили римскому миру, принадлежало варварству. Действительно, только варвары способны были омолодить дряхлый мир гибнущей цивилизации. И высшая ступень варварства, до которой и на которую поднялись германцы перед переселением народов, была как раз наиболее благоприятной для этого процесса. Этим объясняется все.
Особенности возникновения государства у древних германцев
Вы будете перенаправлены на Автор24
Германские народы или немцы (также называемые в древней литературе «Tudesques», «Sueves» или «Gaut») составляют индоевропейскую этнолингвистическую группу, происходящую из Северной Европы, члены которой идентифицируются по их использованию германских языков. Их история начинается со 2 тысячелетия до н.э. и доходит до наших дней.
Появление германских племен
Первые исторические описания германских племен к востоку от Рейна и к западу от Дуная датируются концом античного периода, поэтому можно рассматривать период после только 100 г. до н.э.
Германцы были разделены на несколько племен, большинство из которых остались независимыми, в то время как другие объездились в союзы (например, аламаны и франки). В виде союза племен германцы представляли опасность для Римской империи. Около 110 г. до н.э. кимвры и тевтоны – народы из Ютландии, вторглись в Нарбонн.
Военное дело
Крупные отряды войск были скорее исключением, чем правилом древних войн. Таким образом, типичные германские силы могли состоять из 100 человек с единственной целью совершить набег на соседнюю германскую деревню. Таким образом, большая часть боевых действий происходила среди их соседей-варваров. Согласно римским источникам, когда германские племена вступали в организованные сражения, пехота часто принимала клиновой порядок, где каждый угол возглавлял глава клана.
Готовые работы на аналогичную тему
В Верселлах в 101 г. до н.э., Мариус одержал над ними победу, которая пришла после десятилетия упорной борьбы. После завоевания Галлии римлянами соседние германские народы продолжали вызывать беспокойство.
Социальная структура
Общества германской языковой группы до периода Великих вторжений имели довольно гибкую социальную структуру. Короли, полевые командиры, священники имели лишь косвенную власть, основанную на консенсусе. Высший орган – это собрание свободных людей вокруг общего святилища, где решения принимались единогласно путем общего одобрения. Семейная группа была очень сплочена и несла коллективную ответственность, в частности, за осуществление мести и уплату Вергельда (цены крови).
Обычай признавал иерархическое расслоение, основанное на свободе, на следующие страты:
Ставка Вергельда и другие штрафы определялись в соответствии с социальным рангом. Рабы не имели правосубъектности, не имели имущественных или семейных связей и являлись простой собственностью своих хозяев. В германских королевствах раннего средневековья короли стремились сохранить юридическую идентичность народа-завоевателя, выделяя класс воинов, который избирает короля и сопровождает его в битве. Фактически, происходило прогрессивное социальное слияние потомков готов, бургундов, лангобардов и т.д., а также потомков покоренных народов.
Государственное управление
Государственное управление было индивидуально для каждого народа.
Способ избрания вождей племен отличался от того, что возник в Римской империи, и в итоге сформировал основу будущих монархических структур и аристократии, как показывает опыт раннего средневековья. Наследственная передача титула возникла впоследствии в связи с незаконным присвоением титулов римской администрации.
Строго говоря, до появления первых оседлых царств полноправного монарха у племён не было.
Легитимность военных лидеров заключалась в их способности успешно вести армии к победе. Поражение на поле битвы от рук римлян или других варваров часто означало конец правителя, а в некоторых случаях – поглощение племени другим победившим племенем или союзом племен.
Вожди руководили своим народом, потому что они были наиболее храбры, воинственны, и признаны доминирующей аристократией данного племени.
Первые государства
В конце IV и V веках некоторые из этих германских народов основали более или менее эфемерные королевства в регионах Римской империи, которые в настоящее время соответствуют:
Королевство франков, ставшее христианским в конце V века, простиралось на территории современной Франции, Бенилюкса и Западной Германии. Здесь доминировали правители Меровингов, а с 750 – Каролинги.
Германская форма возникновения государства
* Принятое здесь число подтверждается одним местом у Диодора о галльских кельтах: «В Галлии живёт много народностей неодинаковой численности. У крупнейших из них численность населения достигает приблизительно 200 000 человек, у самых малых — 50 000» (Diodorus Siculus, V, 25). В среднем, следовательно, — 125 000; галльские отдельные народы, ввиду более высокой ступени их развития, безусловно следует считать несколько большими по численности, чем германские.
** — Великая Германия. Ред.
была доходить до пяти миллионов; для варварской группы народов — цифра значительная, для наших условий — 10 человек на квадратный километр, или 550 на квадратную географическую милю, — крайне малая. Но этим отнюдь не исчерпывается число живших в то время германцев. Мы знаем, что вдоль Карпат до самого устья Дуная жили германские народы готской группы племён — бастарны, певкины и другие, столь многочисленные, что Плиний считал их пятой основной группой германских племён 155 ; эти племена, которые уже за 180 лет до нашего летосчисления состояли наёмниками на службе у македонского царя Персея, ещё в первые годы правления Августа прорвались до окрестностей Адрианополя. Если мы определим их численность только в один миллион, то вероятное число германцев к началу нашего летосчисления составит по меньшей мере шесть миллионов.
После того как они осели в Германии, население должно было увеличиваться со всё возрастающей быстротой; одни вышеупомянутые успехи в области развития производства могли бы доказать это. Находки в болотах Шлезвига, судя по обнаруженным в них римским монетам, относятся к III веку. Таким образом, к этому времени на побережье Балтийского моря уже было распространено развитое производство металлических и текстильных изделий, велись оживлённые торговые сношения с Римской империей и более богатые жили уже в известной роскоши — всё это признаки более густого населения. Около этого же времени начинается также общее военное наступление германцев по всей линии Рейна, римского пограничного вала и Дуная, от Северного до Чёрного моря — прямое доказательство всё большего роста населения, которое стремилось к расширению своих владений. Триста лет длилась борьба, во время которой вся основная часть готских народов (исключая скандинавских готов и бургундов) двинулась на юго-восток и образовала левое крыло растянутой линии наступления, в центре которой верхнегерманцы (герминоны) прорвались на Верхний Дунай, а на правом крыле искевоны, получившие теперь название франков, — на Рейн; на долю ингевонов выпало завоевание Британии. В конце V века путь в Римскую империю, обессиленную,
обескровленную и беспомощную, был открыт для вторгнувшихся германцев.
Выше мы стояли у колыбели античной греческой и римской цивилизации. Здесь мы стоим у её могилы. По всем странам бассейна Средиземного моря в течение столетий проходил нивелирующий рубанок римского мирового владычества. Там, где не оказывал сопротивления греческий язык, все национальные языки должны были уступить место испорченной латыни; исчезли все национальные различия, не существовало больше галлов, иберов, лигуров, нориков — все они стали римлянами. Римское управление и римское право повсюду разрушили древние родовые объединения, а тем самым и последние остатки местной и национальной самодеятельности. Новоиспечённое римское гражданство ничего не предлагало взамен; оно не выражало никакой национальности, а было лишь выражением отсутствия национальности. Элементы новых наций были повсюду налицо; латинские диалекты различных провинций всё больше и больше расходились между собой; естественные границы, сделавшие когда-то Италию, Галлию, Испанию, Африку самостоятельными территориями, ещё существовали и всё ещё давали себя чувствовать. Но нигде не было налицо силы, способной соединить эти элементы в новые нации; нигде ещё не было и следа способности к развитию и сопротивлению, не говоря уже о творческой энергии. Для громадной массы людей, живших на огромной территории, единственной объединяющей связью служило римское государство, а это последнее со временем сделалось их злейшим врагом и угнетателем. Провинции уничтожили Рим; Рим сам превратился в провинциальный город, подобный другим, привилегированный, но уже не господствующий более, переставший быть центром мировой империи и даже резиденцией императоров, а также их наместников; они жили теперь в Константинополе, Трире, Милане. Римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из подданных. Налоги, государственные повинности и разного рода поборы ввергали массу населения во всё более глубокую нищету; этот гнёт усиливали и делали невыносимым вымогательства наместников,
сборщиков налогов, солдат. Вот к чему пришло римское государство с его мировым господством: своё право на существование оно основывало на поддержании порядка внутри и на защите от варваров извне; но его порядок был хуже злейшего беспорядка, а варваров, от которых оно бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей.
Состояние общества было не менее отчаянным. Уже начиная с последних времён республики, римское владычество основывалось на беспощадной эксплуатации завоёванных провинций; империя не только не устранила этой эксплуатации, а, напротив, превратила её в систему. Чем более империя приходила в упадок, тем больше возрастали налоги и повинности, тем бесстыднее грабили и вымогали чиновники. Торговля и промышленность никогда не были делом римлян — покорителей народов; только в ростовщичестве они превзошли всё, что было до и после них. То, что имелось ранее и что сохранилось от торговли, погибло из-за вымогательства чиновников; то, что уцелело от неё, относится к восточной, греческой части империи, которая выходит за рамки нашего рассмотрения. Всеобщее обнищание, упадок торговли, ремесла и искусства, сокращение населения, запустение городов, возврат земледелия к более низкому уровню — таков был конечный результат римского мирового владычества.
Земледелие, решающая отрасль производства во всём древнем мире, теперь снова, более чем когда-либо, приобрело такое значение. В Италии громадные комплексы имений (латифундии), после падения республики охватывавшие почти всю территорию, использовались двояким образом: либо под пастбища, и там население было заменено овцами и быками, уход за которыми требовал лишь небольшого числа рабов; либо в качестве вилл, где руками массы рабов велось садоводство в больших размерах — отчасти для удовлетворения потребностей живущего в роскоши владельца, отчасти для сбыта на городских рынках. Крупные пастбища сохранились и были даже расширены; поместья-виллы и их садоводство пришли в упадок вместе с разорением их владельцев и запустением городов. Основанное на рабском труде хозяйство латифундий перестало приносить доход; но в ту эпоху оно
было единственно возможной формой крупного сельского хозяйства. Мелкое хозяйство снова сделалось единственно выгодной формой земледелия. Одна вилла за другой дробились на мелкие парцеллы, последние передавались наследственным арендаторам, уплачивавшим определённую сумму, или их получали partiarii * которые были скорее управляющими, чем арендаторами, и получали за свой труд шестую, а то и всего лишь девятую часть годового продукта. Преобладала, однако, сдача этих мелких парцелл колонам, которые уплачивали ежегодно определённую сумму, были прикреплены к земле и могли быть проданы вместе со своей парцеллой; они, правда, не были рабами, но и не считались свободными, не могли вступать в брак со свободными, и их браки между собой рассматривались не как законные, а, подобно бракам рабов, как простое сожительство (contubernium). Они были предшественниками средневековых крепостных.
Античное рабство пережило себя. Ни в крупном сельском хозяйстве, ни в городских мануфактурах оно уже не приносило дохода, оправдывавшего затраченный труд, — рынок для его продуктов исчез. А в мелком земледелии и мелком ремесле, до размеров которых сократилось огромное производство времён расцвета империи, не могло найти применение большое число рабов. Только для рабов, обслуживавших домашнее хозяйство и роскошную жизнь богачей, оставалось ещё место в обществе. Но отмирающее рабство всё ещё было в состоянии поддерживать представление о всяком производительном труде, как о рабском деле, недостойном свободных римлян, а таковыми теперь были все граждане. Результатом было, с одной стороны, — увеличение числа отпускаемых на волю рабов, излишних и ставших обузой, а с другой стороны, — увеличение числа колонов и обнищавших свободных (напоминающих poor whites ** бывших рабовладельческих штатов Америки). Христианство совершенно неповинно в постепенном отмирании античного рабства. Оно в течение целых столетий уживалось в Римской империи с рабством и впоследствии никогда
** — белых бедняков. Ред.
Если, таким образом, кровная связь в роде вскоре утратила своё значение, то это было следствием того, что и в племени и во всём народе его органы тоже выродились в результате завоевания. Мы знаем, что господство над покорёнными несовместимо с родовым строем. Здесь мы видим это в крупном масштабе. Германские народы, ставшие господами римских провинций, должны были организовать управление этой
завоёванной ими территорией. Однако невозможно было ни принять массы римлян в родовые объединения, ни господствовать над ними посредством последних. Во главе римских местных органов управления, вначале большей частью продолжавших существовать, надо было поставить вместо римского государства какой-то заменитель, а этим заменителем могло быть лишь другое государство. Органы родового строя должны были поэтому превратиться в органы государства, и притом, под давлением обстоятельств, весьма быстро. Но ближайшим представителем народа-завоевателя был военачальник. Защита завоёванной области от внутренней и внешней опасности требовала усиления его власти. Наступил момент для превращения власти военачальника в королевскую власть, и это превращение совершилось.
Остановимся на Франкском королевстве. Здесь победоносному народу салических франков достались в полное обладание не только обширные римские государственные имения, но также и все огромные земельные участки, оказавшиеся при разделе не включёнными в общинные владения крупных и мелких округов [Gau] и общин-марок — в частности все более крупные лесные массивы. Первым делом франкского короля, превратившегося из простого верховного военачальника в настоящего монарха, было превратить это народное достояние в королевское имущество, украсть его у народа и раздать его в виде подарков или пожалований своей дружине. Эта дружина, первоначально состоявшая из его личной военной свиты и остальных подчинённых ему военачальников, скоро увеличилась не только за счёт римлян, то есть романизированных галлов, которые вскоре стали для него необходимы благодаря своему умению писать, своему образованию, своему знанию романского разговорного и латинского литературного языка, а также и местного права; она увеличилась также за счёт рабов, крепостных и вольноотпущенников, которые составляли его придворный штат и из среды которых он выбирал своих любимцев. Все они получали участки принадлежащей народу земли, в первое время большей частью как подарки, позднее как пожалования в форме бенефициев, причём первоначально, как правило, до конца
И почти такой же она оказалась не только по своему бессилию перед внешними врагами, но и по своему внутреннему общественному порядку или, скорее, беспорядку. Свободные франкские крестьяне очутились в таком же положении, как и их предшественники, римские колоны. Разорённые войнами и
Но это лишь доказывало, во-первых, что общественное расслоение и распределение собственности в Римской империи периода упадка вполне соответствовали тогдашнему уровню производства в земледелии и промышленности, следовательно, были неизбежны; и, во-вторых, что этот уровень производства в течение
последующих четырёхсот лет существенно не понизился и не повысился, а потому с такой же необходимостью вновь породил такое же распределение собственности и те же самые классы населения. В последние столетия существования Римской империи город утратил своё прежнее господство над деревней и не вернул его себе в первые столетия владычества германцев. Это предполагает низкую ступень развития как земледелия, так и промышленности. Такое общее положение с необходимостью порождает обладающих господством крупных землевладельцев и зависимых мелких крестьян. Как мало было возможности навязать такому обществу, с одной стороны, хозяйство римских латифундий с рабами, с другой стороны — новейшее крупное хозяйство с барщинным трудом, доказывают грандиозные, но прошедшие почти бесследно эксперименты Карла Великого с знаменитыми императорскими виллами. Эти опыты продолжали только монастыри, и только у них они были плодотворны; но монастыри были ненормальными общественными организмами, основанными на безбрачии; они могли давать исключительные результаты, но должны были именно поэтому сами оставаться исключениями.
И всё же за эти четыреста лет был сделан шаг вперёд. Если и в конце периода мы встречаем почти те же основные классы, что и в начале, то люди, составлявшие эти классы, всё же стали другими. Исчезло античное рабство, исчезли разорившиеся, нищие свободные, презиравшие труд как рабское занятие. Между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин. «Бесполезные воспоминания и тщетная борьба» гибнущего римского мира канули в вечность. Общественные классы IX века сформировались не в обстановке разложения гибнущей цивилизации, а при родовых муках новой цивилизации. Новое поколение — как господа, так и слуги — в сравнении со своими римскими предшественниками было поколением мужей. Те отношения между могущественными земельными магнатами и зависимыми от них крестьянами, которые для римлян являлись формой, выражавшей безысходную гибель античного мира, были теперь для нового поколения исходным моментом нового развития. И затем, какими
Что же это было за таинственное волшебное средство, при помощи которого германцы вдохнули умиравшей Европе новую жизненную силу? Была ли это особая, прирождённая германской расе чудодейственная сила, как это измышляет наша шовинистическая историография? Отнюдь нет. Германцы были, особенно тогда, высокоодарённой ветвью арийской группы и притом находившейся в полном расцвете жизненных сил. Но омолодили Европу не их специфические национальные особенности, а просто их варварство, их родовой строй.
Их личные способности и храбрость, их свободолюбие и демократический инстинкт, побуждавший видеть во всех общественных делах своё собственное дело, — одним словом, все те качества, которые были утрачены римлянами и благодаря которым только и можно было образовать из тины римского мира новые государства и дать толчок росту новых национальностей, — чем было всё это, как не характерными чертами человека, стоящего на высшей ступени варварства, как не плодами его родового строя?
Если германцы преобразовали античную форму моногамии, смягчили господство мужчины в семье, дали женщине более высокое положение, чем то, которое когда-либо знал классический мир, — что сделало их способными на это, как не их варварство, их родовые обычаи, их ещё живые пережитки эпохи материнского права?
* Конец фразы от слов «и столь громадным увеличением населения…» добавлен Энгельсом в издании 1891 года. Ред.
Если они, по меньшей мере в трёх важнейших странах, в Германии, Северной Франции и Англии, сумели спасти и перенести в феодальное государство осколок настоящего родового строя в форме общины-марки и тем самым дали угнетённому классу, крестьянам, даже в условиях жесточайших крепостнических порядков средневековья, локальную сплочённость и средство сопротивления, чего в готовом виде не могли найти ни античные рабы, ни современные пролетарии, — то чем это было вызвано, как не их варварством, не их способом селиться родами, свойственным исключительно периоду варварства?
Всё жизнеспособное и плодотворное, что германцы привили римскому миру, принадлежало варварству. Действительно, только варвары способны были омолодить дряхлый мир гибнущей цивилизации. И высшая ступень варварства, до которой и на которую поднялись германцы перед переселением народов, была как раз наиболее благоприятной для этого процесса. Этим объясняется всё.
* — даёт земледельцам средства для коллективного и постепенного освобождения. Ред.
Множественность теорий происхождения государства можно объяснить так:
1. Во-первых, мыслители, предлагавшие объяснение этому процессу, жили в разные исторические эпохи, и, разумеется, использовали разный объем накопленных человечеством знаний;
2. Во-вторых, объясняя процесс возникновения государства, ученые чаще всего брали для иллюстрации своих идей регионы земли, в которых они проживали, игнорируя другие регионы;
3. В-третьих, зачастую мыслители, восхищенные достижениями других наук, пытались эти результаты применить к наукам общественным, и, в частности, основываясь на тех или иных достижениях, по-новому взглянуть на процесс происхождения государства. Причем делали они это подчас так увлеченно, что не замечали влияния на развитие общества других факторов. Одним словом, мыслили односторонне; И, наконец, нельзя исключит и того, что на взгляды авторов теорий очень часто сильно влияли их философские и идеологические пристрастия.
Одной из первых теорий происхождения права и государства была теологическая, объясняющая их возникновение божественной волей. Эта теория отстаивает незыблемость, вечность государства. (Ф. Аквинский, Лебюфф, Эйве; официальная доктрина Ватикана).
Смысл патриархальной теории в том, что государство возникает из разрастающейся из поколения в поколение семьи. Глава семьи становится главой государства. (Аристотель, Филмер, Михайловский)
Органическая теория сравнивает государство с организмом, а законы государства – с процессами человеческой психики.Государство образуется одновременно со своими составными частями – людьми и будет существовать, пока живо человеческое общество.
Теория насилия рассматривает возникновение государства как реализацию закономерности подчинения слабого сильному. Первоначальный фактор – непосредственная политическая сила, а экономические явления – это следствие политических актов. (Е. Дюринг, Л. Гумплович, К. Каутский).
Психологическая теория объясняет появление государства и права проявлением свойств человеческой психики: потребностью подчиняться, подражанием, сознанием зависимости от элиты первобытного общества, осознанием справедливости определенных вариантов действий и отношений. (З. Фрейд, Л. Петражицкий, Фрезер)
Теория общественного договора (естественного права) рассматривает возникновение государства и права как результат договора, в который вступают люди, находившиеся до этого в «естественном», первобытном состоянии. В основе соглашения между людьми лежит понимание необходимости передачи части своих прав правителям. (Б. Спиноза, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо, П. Гольбах, А.Н. Радищев).
Историко-материалистическая теория связывает возникновение права и государства с экономическим развитием первобытного общества. Советские ученые решающую роль отводили возникновению классов, антагонистическим противоречиям между ними. Государство – продукт этой непримиримости.
3.Типология государства: формационный, цивилизационный и иные подходы.
В основе формационного подхода лежит понятие «общественно-экономическая формация» (почему подход и назван «формационным»), которая призвана характеризовать тип общества в единстве его базиса (типа производственных отношений, экономической структуры общества) и надстройки. Этот подход разработан в рамках марксистской теории.
В своей основе формационный подход к типологии государства является вполне здравым и полезным для государствоведения, раскрывая ту закономерность, что государства, базирующиеся на одном и том же типе экономической структуры общества, обладают характерным набором общих признаков (государства, независимо от времени их существования и места дислокации, основанные на одном и том же типе базиса, будут однотипны в своих принципиальных характеристиках).
4.Право в системе социальных норм.
Социальная норма — установленное в обществе правило поведения, регулирующее отношения между людьми, общественную жизнь.
Мораль.Право и мораль обладают общими чертами, которые присущи всем социальным нормам. Право, как правило, соответствует основным требованиям морали (некоторые нормы непосредственно закрепляют в законе нормы моральные, подкрепляя их юридическими санкциями), вместе с этим реализация правовых норм и их исполнение во многом обусловлено тем, что люди считают их справедливыми.
Обычаи. Нормы права поддерживают обычаи, которые признаются государством юридически значимым и общественно полезным. Такие обычаи наделяются государством юридической силой и в дальнейшем расцениваются как правовые. Нормы права отвергают некоторые обычаи, ограничивают степень их воздействия на общество. В то же время правовые нормы могут безразлично относиться к большинству действующих обычаев, связанных с межличностными отношениями и бытовым поведением людей
Религия.В некоторых государствах (например, в странах ислама), где наиболее сильно выражена приверженность религиозным идеям, религия господствует над правом. В других же — государство и, соответственно, право отделены от религии, не оказывая на нее никакого влияния, подобное взаимоотношение является обоюдным. Существуют также страны, в которых религиозные нормы действуют наряду с правовыми, дополняя последние и регулируя те вопросы, которые не охватываются правом
Нормы права, являясь одним из видов социальных норм, существенно отличаются от всех других, прежде всего тесной связью с государством, которой нет у других норм. Государство устанавливает только нормы права, никакие другие социальные нормы государством не создаются. Охраняет от нарушений государство также только правовые нормы, а соблюдение других социальных норм обеспечивается мерами общественного воздействия. Из всех социальных норм только нормы права закрепляются в официальных юридических актах государства. Особенность норм права заключается также в том, что, являясь государственными велениями, они четко указывают, что дозволено делать участникам регулируемых отношений (т.е. какие у них есть юридические права), что они должны делать (т.е. какие у них юридические обязанности) и что им делать нельзя (юридические запреты), а также какие меры применяются к нарушителям этих предписаний.
Из всех рассмотренных социальных норм ближе всего к нормам права нормы морали. Эти два вида социальных норм тесно связаны и взаимодействуют. Прежде всего, следует учитывать, что государство, создавая нормы права, не может не считаться с общепринятой в данном обществе моралью, т.е. не может требовать от людей поведения аморального, противоречащего их представлениям о чести, долге, справедливости. Поэтому правовые нормы должны иметь моральное обоснование. Чем в большей мере нормы права соответствуют требованиям морали, тем выше эффективность их действия, тем охотнее люди будут соблюдать их добровольно и сознательно. Кроме того, нарушения требований правовых норм, и в особенности наиболее опасные для общества, которые называются преступлениями (например, убийство, кража, грабеж и др.), осуждаются людьми и с точки зрения морали, т.е. рассматриваются как безнравственное, аморальное поведение, как зло.
5.Понятие и признаки позитивного права.
Позитивное право – это система общеобязательных, формально-определенных правил поведения создаваемых государством и подкрепленных мерами государственного принуждения.
Признаки позитивного права
— адресован индивидуально-неопределённому кругу лиц;
— применяется (действует) неоднократно;
— существует длительный заранее неограниченный период времени;
— регулирует наиболее типичные устойчивые общественные отношения.
2. Подкреплено мерами государственного принуждения. Государство, имеющее монополию на осуществление принуждения, представляет собой необходимый фактор существования и функционирования права. Государственное принуждение реализуется в двух направлениях:
— оно обеспечивает защиту субъективного права и преследует цель принудить правонарушителя к исполнению обязанности в интересах пострадавшей стороны (возмещение ущерба и т.п.);
— в определённых законом случаях виновный привлекается к юридической ответственности и подвергается наказанию (лишение свободы, штраф и т.п.).
3. Общеобязательность – нормы права в отличие от других норм поведения обязательны для тех, кому они адресуются.
4. Государственно-волевой характер. Появляется по воле государства и выступает в качестве государственного регулятора общественных отношений.
5. Двусторонний, представительно-обязывающий характер. Право всегда содержит в себе корреспондирующие между собой права и обязанности. Не существует права без обязанности, также как не существует обязанности без права. Право состоит из множества субъективных прав и юридических обязанностей. Юридическая обязанность – это мера должного поведения.
6. Формальная определенность. Право определено и внешне выражено в специальных источниках (Конституция, кодексы и т.д.).
7. Системность. Нормы, из которых оно состоит, находятся в определенном единстве, в системе и тесно связаны между собой. Они регулируют общественные отношения не в одиночку, не каждая сама по себе, а в комплексе, во взаимодействии друг с другом, объединяясь в институты и отрасли права.
6.Принципы и функции права: понятие и виды.
Общеправовые (общие) выражают общее в содержании всех отраслей права, представляют собой исходные начала внутри отраслевой правотворческой и правоприменительной деятельности государства.
К числу этих принципов, в частности, относятся следующие:
Межотраслевые выражают общее в содержании нескольких смежных (родственных) отраслей права (например, общими для таких отраслей права, как уголовно-процессуальное и гражданское процессуальное право, являются принцип гласности судопроизводства и принцип состязательности при отправлении правосудия).
Отраслевые лежат в основе содержания той или иной отрасли права и выражают особенности той или иной конкретной отрасли права. Например, принципом гражданского права является принцип полного возмещения убытков (англ.)русск., принципом уголовного права — принцип индивидуализации наказания.
Принципы права в сравнении с правовыми нормами:
С учетом вышесказанного можно сказать, что принципы права являются основой действующей системы правовых норм и позволяют поддерживать правопорядок даже без существующих юридических норм.
Виды принципов права: