гурченко и дочь отношения
Людмила Гурченко: многолетний конфликт с дочерью закончен?
Спустя несколько лет после ухода артистки ее близкие заявляют о потеплении отношений.
Людмила Гурченко – легенда советского и российского кино до сих пор волнует своими экранными образами и сложным, отнюдь не ангельским характером. Умела ли она прощать обиды и быть снисходительной к чужим слабостям и ошибкам? Людмила Марковна была женщиной крутого нрава. К примеру, она могла довольно резко обойтись с родной дочерью Марией Королевой, и ни для кого не секрет, что на то у нее были свои причины.
Людмила Гурченко никогда не скрывала непростых отношений с дочерью. Ее, как человека творческого, не обделенного Богом талантом, иногда раздражала некая приземленность Марии, которая, не скрывая этого, довольно холодно относилась к карьере актрисы. Потому и выбрала себе иной путь в жизни: стала медсестрой. Конечно, взаимное раздражение, мелкие обиды постепенно накапливались. В конечном счете, они и привели к нашумевшему суду из-за квартиры.
Первые разбирательства в суде начались в 1993 году. Причиной раздора между звездой и ее дочерью стала московская однокомнатная квартира в центре Москвы, в Волковом переулке, принадлежавшая прежде покойной матери Людмилы Гурченко – Елене Александровне. В свое время 70-летняя старушка, приехав из Харькова в столицу, не захотела жить одна. Потому и поселилась в трехкомнатной квартире своей внучки Маши, которой, кстати, и завещала собственное жилье. Когда Людмила Гурченко узнала об этом, она пришла в негодование, справедливо полагая, что именно ее усилиями была добыта престижная московская квартира. Однако более всего Людмилу Марковну возмутил тот факт, что муж Марии уже успел сделать из нее рабочий офис.
Руководствуясь общепринятыми стандартами мышления, многие пытались осудить звезду и найти в ее поведении не только долю эгоизма, но и даже отсутствие родительских чувств. В своей книге «Стоп, Люся!» Людмила Марковна вспоминает: «Все! Еду куда угодно. Заработаю денег и куплю маме однокомнатную квартиру. Она очень скучала без внуков. Говорила с ними с утра до вечера. Обожала Марика. В общем, договорившись, ушла жить к Маше. Маша приехала за вещами. Я сказала, что буду зарабатывать деньги на квартиру маме, чтобы они расширили свою площадь. Когда через год они оформляли однокомнатную квартиру в центре, на Пресне, мама отказалась там жить: «Люся, там же рабочие рядом». Я чуть с ума не сошла. А с кем мы жили всю жизнь? Бок о бок? А кто папа? А из каких дебрей, окружения обыкновенных людей,- баянистов, теть Мань, Дусь, Сонь и Роз,- мы «вылезли»?».
После смерти Людмилы Гурченко не обошлось без трений по имущественным вопросам между вдовцом Сергеем Сениным и дочерью артистки. Ходили многочисленные слухи относительно того, что Мария Коровлева намерна продавать дом знаменитой актрисы.
Теперь, похоже, конфликт между вдовцом и дочерью Гурченко вспыхнул с новой силой. Наомним, после смерти Людмилы Марковы ее наследство было поделено между дочерью и вдовцом через суд. При этом квартира оказалась собственностью обоих родственников Гурченко. Инициатива создать в ней музей исходила от Сенина, а вот Королева, похоже, имеет свои планы на этот счет.
Дочь Людмилы Гурченко: «Мама махнула на меня рукой»
И, надо отдать должное, отчим сумел наладить со мной отношения — тихо, спокойно. Мама радовалась, что муж наконец-то ( в отличие от Саши) хорошо зарабатывает.
Однажды летом мы всей семьей поехали к морю. Идем втроем по набережной. Я держу маму за руку. «Хочу мороженое, мам!» — тереблю ее, едва завидев лоток с тетей-мороженщицей. Ну сколько тогда стоило мороженое? 28 копеек — это максимум! Кобзон мне протягивает три рубля: «Купи себе мороженое». Я к лотку и бегом обратно со сдачей в кулачке. «Маш, оставь деньги себе. В следующий раз еще купишь», — говорит он. До сих пор не могу забыть эту щедрость.
Я не помню, чтобы он читал мне на ночь сказки.
А мне это и не нужно было. Мне нравилось, что он со мной очень спокойно и дружелюбно разговаривает. Идем рядом, он берет за руку, когда через дорогу переходим, что-то объясняет, говорит как со взрослой барышней, а не с ребенком.
Около метро «Алексеевская» была двухкомнатная квартира его матери. Мы там справляли Новый год. У них в коридорчике новогодняя елка стояла. Помню, как взрослые закрылись на кухне, а мне, чтобы не подслушивала, включили пылесос и велели пылесосить. Потом вдруг кричат: «Маша, Дед Мороз пришел, подарки принес!» Кобзон при этом куда-то подевался — по всей видимости, он и был этим самым Дедом Морозом.
Однажды в Сочи, когда я потерялась на пляже, они с мамой сбились с ног, меня разыскивая. Потом Иосиф Кобзон в сердцах шлепнул меня по заднице.
Мама с Кобзоном, к сожалению, развелись через три года.
Они не разговаривали друг с другом, встречаясь, даже не здоровались. Слухи об их совместной жизни ходили разные. Как-то один журналист спросил у Иосифа Давыдовича: бил ли он Гурченко? Тот ответил: «Не бил. Но она — единственная женщина, на которую я поднимал руку в своей жизни. Есть такое слово — пощечина».
А мама свой брак с Кобзоном называла одной из самых больших ошибок в жизни. Как-то спустя годы мы с мамой были на концерте в ЦДЛ. В толпе я увидела Иосифа Давыдовича с женой Нелли. Мне так хотелось с ним поздороваться, но я не посмела подойти — мама расценила бы это как предательство. У нее разговор был короткий: кто не со мной — тот против меня!
Странно, как же я называла своих отчимов?
Дядя Саша, дядя Иосиф? Или просто по именам? Не помню… Зато прекрасно помню, кого я сама стала называть папой…
Мамино знакомство с Костей совпало со смертью дедушки. Мама всерьез считала, что это ее любимый папа послал ей верного друга на всю жизнь.
Костино появление пришлось на самый сложный период в моей жизни — подростковый. К тому же он был всего на десять лет старше меня. Мне — 14, ему — 24. Поэтому новому «папе» пришлось очень сильно постараться, чтобы я его приняла…
С Костей мама познакомила меня, когда они начали только встречаться. Мне он сразу понравился — тихий, скромный, очень предупредительный.
Однажды выхожу из метро, а тут он.
«Пойдемте вместе», — предлагаю. Идем по двору на пионерском расстоянии — метра два друг от друга. На следующий же день дворовые бабули нас с Костей не только поженили, а еще и придумали, что я беременна!
Костя часто бывал у мамы, они что-то репетировали, он ей аккомпанировал. И в какой-то момент остался на ночь. С утра встаю, а они мирно на кухне пьют чай. Внутри включился тревожный сигнал — «чужой на моей территории». Это была не ревность, а что-то собственническое: моя мама, мой дом! Три года мы жили одни, а тут снова новый мужчина. Помню, мама что-то меня спросила, а в ответ я ей нагрубила, да еще и хлопнула дверью.
Костя деликатно искал ко мне подход: не давил, не воспитывал. Постепенно входил в нашу семью, ждал, когда к нему привыкну. Я видела, как трепетно, как бережно он относится к маме. Он очень искренне относился и ко мне, поэтому я потянулась к нему. Ребенка-то не обманешь!
Мы очень дружно жили большой семьей в 28-метровой квартире. Если Леля оставалась ночевать, спала в моей комнате: я — на диване, а бабушка — рядом на полу. Потом мы переехали в большую трехкомнатную квартиру, и у Лели появилась своя комната.
Мы все прекрасно ладили, ставили домашние спектакли. А еще мы с Костей любили клеить в альбом коллажи. В доме хранились старые газеты «Правда», «Известия» с передовицами и фотографиями членов Политбюро. Мы вырезали фигуры и к телу, например, Громыки клеили мое лицо.
Дочь Людмилы Гурченко: «Мама махнула на меня рукой»
Карманы его пальто вечно были набиты книжками, журналами, газетами. Он читал все подряд и сражал наповал своей эрудицией. Надо ли говорить, что все женщины сходили по нему с ума! Мама его обожала и, конечно, наивно думала, что выходит замуж за Бориса Андроникашвили навсегда!
Эта аристократическая фамилия досталась отцу при трагических обстоятельствах. Ему было всего три года, когда родителей репрессировали. Отца, известного писателя Бориса Пильняка, расстреляли в 38-м, а мать, Киру Георгиевну, сослали. Она была актрисой и режиссером, из княжеского рода. Из страха за сына она отправила его в Тбилиси. Бабушка усыновила внука и записала его на свою фамилию — Андроникашвили.
Семья Андроникашвили была очень известной в Грузии.
Тетя папы — великая Нато Вачнадзе, а его двоюродные братья — режиссеры братья Шенгелая. Вачнадзе я не видела, она погибла в автокатастрофе в июне 53-го. А вот с бабушкой Кирой мы встретились всего раз, когда мне и годика не исполнилось…
Она вернулась из лагерей через восемь лет и однажды летом приехала в Харьков повидать меня, свою внучку. Мама рассказывала, что в честь высокой гостьи накрыли роскошный стол. Бабушка даже рыбу фиш приготовила. Они с дедушкой страшно боялись ударить лицом в грязь перед аристократкой. Дедушка суетился вокруг гостьи и без конца щелкал ее стареньким «ФЭДом»: с внучкой на руках, за столом, на фоне свадебных фотографий моих родителей….
С тех пор, как только на экраны Харькова выходил грузинский фильм, дедушка обязательно меня на него водил.
А если по телевизору показывали грузинские танцы, с гордостью говорил: «Смотри, Машуня, это твои родичи танцуют — грузинцы!»
Родители развелись, когда мне было чуть больше года. Может, они и раньше разбежались бы, только в советском суде не разводили, пока ребенку год не исполнится… Я не знаю, почему они расстались.
Бабушка дипломатично молчала, а у мамы спрашивать было бесполезно — она на эту тему не распространялась. Хорошо зная мамин характер, могу предположить, что расстались они врагами. Как-то спустя время прочитала в интервью ее подруги: мол, Люсю доконали измены мужа. Правда это или нет? Знаю только одно, мама при разводе на алименты не подавала.
Я слышала, что отец хотел к нам вернуться, но мама его не приняла. Она всегда была максималисткой: либо черное, либо белое! Никаких полутонов не признавалось.
В моей памяти сохранились редкие встречи с отцом. Он иногда забирал меня к своим родственникам. Помню, как однажды летом мы ездили в Парк имени Горького. Я каталась на аттракционах, потом папа купил мне японский бумажный зонтик.
Как назло, в этот день пошел дождь. Я пришла домой вся промокшая, с полинявшим зонтиком. Мама сердито проворчала: «Что он тебе зонтики дарит! Лучше бы сходил с тобой в магазин и пальто купил!» И испорченный зонтик тут же полетел в помойку. Мама вроде бы и отпускала меня к отцу, но потом комментировала наши свидания довольно язвительно.
А папа, судя по всему, побаивался маму. Однажды в мой день рождения передал через друга подарки. Сам не зашел — не хотел с мамой сталкиваться. Больше мы не виделись.
Когда мне было лет 13, отец позвонил маме и попросил отпустить меня с ним на открытие музея. В Тбилиси собирались открывать музей деда — писателя Пильняка. Но мама не разрешила.
После мамы папа был лет восемь гражданским мужем Нонны Мордюковой.
Говорят, что мама у него спросила: «Как ты можешь жить с этой бабой?!», а он ответил что-то вроде: «А она вкусный борщ готовит!» Потом он женился на художнице, у него двое детей. В 96-м отец умер. Я узнала об этом не сразу, мама как-то сказала…
В первом свидетельстве о рождении я была записана на отцовскую фамилию — Андроникашвили. А когда пошла в школу, мать мне выправила другое свидетельство — так я стала Марией Гурченко. В школе ко мне не приставали с расспросами о маме, может быть, потому что пора моего детства совпала с трудными годами ее застоя в профессии. Ради куска хлеба она моталась по городам и весям с концертами. Мама не отказывалась ни от чего: зовут на завод — едет, на концерт в шахте — пожалуйста!
Помню, как она рассказывала: возвращается после выступления на заводе — в руках горшочек с тремя ромашками, подарок заводчан.
Мария Королева
Биография
Единственная дочь легенды советского кинематографа Людмилы Гурченко и писателя Бориса Андроникашвили всей своей жизнью доказала, что природа отдыхает на детях талантливых людей. Но близкие к семье Марии Королевой люди утверждают, что дочь не пошла по стопам матери не из-за отсутствия талантов: так Маша выразила протест против безразличия и холодности матери, отправившей годовалую дочь на попечение бабушки.
Детство и семья
Родилась Мария Борисовна Андроникашвили в июне 1959 года в столице. Уже 4 года как отгремела «Карнавальная ночь», превратившая маму – Людмилу Гурченко – в звезду советского кино. Отец – красавец и интеллектуал, сын попавшего в мясорубку репрессий писателя Бориса Пильняка – тоже появился на экране и делал первые шаги в литературе.
Творческая семья талантливых людей, ярких и знаменитых, могла стать средой, в которой бы выросла звезда кино, певица или драматург. Могла, но не стала. Родители прожили вместе 2 года и расстались через год после появления дочери. Людмила Марковна, чья карьера в кино стремительно развивалась, отправила годовалую девочку в Харьков, к матери.
Гурченко вскоре вышла замуж за приемного сына писателя Александра Фадеева, у Андроникашвили завязались отношения с Нонной Мордюковой. Маша оказалась лишней в жизни самых родных людей. Позже, когда Марии исполнилось 3 года, Людмила Гурченко пыталась уделять внимание дочери, но съемки и гастроли отнимали все время, и Маша снова и снова отправлялась к бабушке Леле, Елене Александровне.
Не успела Мария привыкнуть к Фадееву, как его сменил новый «папа» – Иосиф Кобзон. Затем появился музыкант Константин Купервейс, задержавшийся в жизни актрисы на 18 лет. Его-то Мария Королева и называла папой. Деликатный и добрый, он сумел найти тропинку к сердцу девочки, постепенно наладил с ней отношения.
Позже Мария Королева, раскрывая журналистами страницы биографии, откровенно призналась, что ненавидела шоу-бизнес и разговоры о нем, ее не интересовала жизнь актерской богемы, кино не привлекало, эстрада не манила.
Мама хотела видеть в дочери продолжение себя, но Маша, по ее словам, ушла в «сознательный пофигизм». Не пользовалась косметикой, не любила яркую и модную одежду, покрасила волосы в «баклажановый» цвет и слилась с толпой. Ко всему прочему у девушки был врожденный дефект, мешавший чувствовать себя уверенно.
С родным отцом Мария Королева виделась урывками, влияния на дочь он не имел. Отношения с матерью омрачались ссорами и скандалами – Людмила Марковна тщетно пыталась «переделать» дочь, а та делала все наперекор. Гурченко раздражалась и отдалялась от Маши.
Протестом стало и поступление Марии Королевой в медицинское училище: не то чтобы профессия так привлекала девушку – она это сделала назло матери-звезде, планировавшей поступление Маши в театральный вуз. Училище Мария Королева окончила без особых успехов, продолжать учебу в медицинском институте не желала и устроилась на работу в детскую онкологическую клинику.
Личная жизнь
В 18 лет дочь примадонны советского кино вышла замуж за ровесника по имени Александр Королев. Свадьбу гуляли в лучшем столичном ресторане «Националь», созвав именитых гостей. Мама подарила дочери кольцо с бриллиантом, ставшее семейной реликвией.
После замужества сближения Марии Королевой с матерью не случилось, семья встречалась за одним столом по большим праздникам. Людмиле Марковне не нравился зять, она считала жизнь дочери, не желавшей видеть перспектив, ошибкой.
В сентябре 1982 года Мария Королева родила сына Марка, назвав его в честь прадедушки. Спустя год появилась дочь Елена, унаследовавшая имя прабабушки.
Людмила Марковна потянулась к внукам, пытаясь, если не дочь, так их сделать продолжателями профессии. Но Гурченко увидела на пути к цели «преграду» в виде зятя. После громкого скандала Мария Королева рассталась с мужем, но вскоре семья воссоединилась. После всех семейных неурядиц отношения Людмилы Марковны с семьей дочери вконец разладились. Общение с Машей и детьми свелось к минимуму.
Знаменитой бабушке о смерти любимого внука сообщил сосед Марии Борисовны. Гурченко не простила дочери, что та лично не рассказала о трагедии.
Скандалы
Бабушка Марии Королевой, умирая, завещала квартиру внучке Лене. Такое решение матери не понравилось Людмиле Гурченко: актриса вступила в скандальную тяжбу с дочерью. Судебные разбирательства сопровождались газетными публикациями и шумихой, не раз отношения Гурченко с дочерью «по косточкам» разбирались на телешоу, разделив публику на два лагеря. Казалось, скандалы вошли в жизнь звезды и ее дочери навсегда.
Комок старых обид вырос и стал непреодолимым препятствием для Марии Королевой в общении с мамой. И без того скудное общение прекратилось совсем. Мария Борисовна сосредоточилась на семье, дочери Елене, внучке Таисии, появившейся в 2008 году.
Журналисты не унимались, подстерегая Марию Королеву возле дома. Ее фото без макияжа и в простой одежде регулярно попадали на страницы желтых таблоидов, будоража публику разительным отличием в облике матери и дочери.
Самые душевные кадры получаются именно на кухне. Людмила Гурченко и её дочь Маша. Правда, так тепло становится на сердце от этого фото?
По признанию женщины, постоянные скандалы превратили ее жизнь в ад. Журналисты пытались выудить у нее информацию об отношениях с мамой, перекручивали сказанное, донося до Людмилы Марковны искаженную, как в испорченном телефоне, информацию. Вспыльчивая Гурченко бурно реагировала на «слова» дочери – и рождался новый скандал.
Скандалы в звездном семействе не прекратились и после похорон актрисы. Семья Марии Королевой и шестой супруг Людмилы Марковны – Сергей Сенин – делили имущество Гурченко. В 2013 году Королева и Сенин помирились, оставив разногласия в прошлом.
Смерть
Марии Королевой не стало 8 ноября 2017 года. 58-летняя дочь пережила маму на 6 лет. Тело женщины нашли в подъезде дома спустя час после смерти. Перед этим Мария Борисовна жаловалась дочери Лене на простуду и температуру.
Дочь Людмилы Марковны отправилась в поликлинику, но так и не дошла. Причиной смерти стала сердечная недостаточность. У Марии Королевой остались две внучки, которых так и не увидела знаменитая прабабушка.
Дочь Гурченко скончалась накануне выхода передачи «Андрей Малахов. Прямой эфир» на телеканале «Россия-1», анонс которой с последним интервью Королевой уже попал в эфир. На программе Мария Королева должна была впервые встретиться с единокровным братом Александром – сыном Бориса Андроникашвили.
Дочь Людмилы Гурченко: «Мама махнула на меня рукой»
Мне три года. Бабушка Леля привезла меня к маме погостить. А через три дня тайком уехала. Помню, как я рыдала: «Хочу к бабе! Хочу к Леле!», а на третий день засунула в наволочку свои вещи, игрушки и рванула на улицу. Бегу, не разбирая дороги, по многолюдному проспекту, большая наволочка бьет меня по ногам. Куда бегу? Конечно на вокзал! Я еду к своей любимой Лелечке в Харьков! Но меня остановили прохожие и вернули маме…
По замыслу взрослых за эти три дня в Москве я должна была привыкнуть к маме.
Вот меня и водили в зоопарк, кукольный театр, покупали игрушки, мороженое в неограниченном количестве. Но привыкали мы с мамой друг к другу долго. И не потому, что я такая вредная, просто по-другому и быть не могло. Я счастливо жила с четырех месяцев с дедушкой и бабушкой в Харькове. Наверное, поэтому тосковала по нашему дому, по полисадничку с розами, по своим игрушкам, по любимому котику Мурату…
Когда я родилась, дедушка предложил маме: «Все, мы забираем ребенка, ты должна сниматься!» Мама согласилась. Она сама писала об этом: «Мать я — никакая. Актрисе нельзя быть матерью».
А потом меня отдали маме. И началась наша новая жизнь вдвоем в 13- метровой комнатке в общей квартире многоэтажки.
Я на всю жизнь запомнила то мое, пускай и детское, горе.
Да и мама об этом не забывала. Недаром очень ярко описала мой «побег» в своей книжке. Кстати, многие журналисты после этого решили, что я с трех лет на мать обиделась. Это такой бред!
Тогда уж отсчет «обид» надо начинать еще до моего рождения…
Мама, забеременев, мечтала о сыне, даже имя придумала — Марк, в честь любимого папы — Марка Гавриловича. А в июне 59-го года в обыкновенном роддоме на свет появилась девочка. Когда мама узнала, что у нее дочка, долго и отчаянно плакала, а ее соседки по палате удивлялись, как можно не радоваться появлению ребенка?! По домашней легенде, молока у мамы было так много, что она кроме меня еще двоих детей кормила.
Однако врач делать это ей отсоветовал: «Срочно перетягивайтесь, иначе ваш организм не выдержит». Я до сих пор так и не знаю, почему меня назвали Машей. Ну, наверное, чтобы хоть как-то было похоже на Марка, во всяком случае, на ту же букву…
Так что своим появлением на свет маму я разочаровала. Открыла, что называется, счет…
Мы с мамой с самого начала расходились во вкусах и привязанностях. Она даже в книжке написала: «Какие же мы разные с моей дочерью!» Вот это слово «разные» — ключ к пониманию наших отношений…
Я родилась, когда мама уже стала знаменитой. За ее плечами была «Карнавальная ночь». Я росла, а мама годами создавала свой образ.
Одежда, прическа, манера говорить «а-ля Гурченко». Я хорошо понимала: нас с мамой всегда будут сравнивать. Дочка кинозвезды должна быть точной копией знаменитой мамы. Но второй Гурченко я становиться не хотела. Наверное, это был мой протест. Я даже название ему придумала — «сознательный пофигизм». Меня с детства раздражали разговоры об актерских тусовках и маминых мужчинах…
Не знаю, в кого я такая? Может быть, в отца? К сожалению, мы виделись нечасто, урывками. Странно, я даже не помню его лица…
Мои родители познакомились во ВГИКе. Однажды мама увидела в институтской столовке необыкновенного красавца и от неожиданности чуть поднос не выронила. Красавец учился курсом старше на сценарном факультете, куда поступил после мореходки.