история не терпит сослагательных наклонений что значит
Прошлое, история и сослагательное наклонение
Мы часто слышим друг от друга: «История не терпит сослагательного наклонения». Эту фразу вставляют, когда надо и не надо. Ею пользуются, когда хотят прервать рассуждения человека по поводу «если бы. «
Однако, как правило, мало кто знает и вообще задумывается откуда эта фраза возникла и в чём же её суть. Автор этого высказывания Карл Хампе, гейдельбергский профессор. В прямом переводе она звучит так: «История не знает слова «Если». А первым сказал, что «История не знает сослагательного наклонения» И.В. Сталин в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом.
Да, в истории как в науке это высказывание применимо. Правда, с некоторыми оговорками.
Историки, как раз понимают, что оценка вероятностей, возможных направлений хода истории и сравнительных последствий различных альтернатив является правомерным предметом исторических исследований.
В наше же время эта фраза употребляется как правило бездумно, чаще всего вкладывая в неё следующий смысл: «Прошлое не изменить, что произошло, то уже произошло. »
А что произошло? А что такое прошлое? И действительно так ли уж не изменить прошлое? В этом стоит разобраться.
У истории нет сослагательного наклонения? Хм. Сомнительно. Если бы эта женщина так и не узнала ещё один факт из жизни покойного мужа. А теперь в её прошлой жизни «записана» уже совсем другая история. Радикально другая.
Перечитайте на досуге рассказ Валентина Распутина «Встреча».
Итак, что же можно сказать в завершении?
Во-первых, не стоит бездумно употреблять умных, популярных фраз.
Во-вторых, прошлое, всё же, можно изменить, и у истории таки бывает сослагательное наклонение.
Сослагательное наклонение
Сослагательное наклонение обозначает ситуации,
не существующие в реальном мире…
Сослагательное наклонение выражается аналитически
с помощью частицы бы (б).
В другом интервью, данному американскому телеканалу «Фокс» 17 сентября 2005 года, он говорит в том же ключе, но уже о политике:
«Будем исходить из реалий сегодняшнего дня. Чтобы было бы, если что-то произошло – это сослагательное наклонение, которого политика не терпит
Всё это, конечно, очень странно. Я, например, всегда была уверена, что политика (в смысле policy-making) совершенно немыслима без сослагательного наклонения. Хотя, разумеется, в условиях безальтернативной власти, политика, действительно, может казаться безальтернативной.
Но, судя по всему, у нас в стране вообще ничему нет альтернатив, потому что и «финансы не терпят сослагательного наклонения», и закон.
А ведь каждый ребенок знает, что любую игру следует начинать с утверждения – «вот, если бы я был…» Эта волшебная формула открывает для него новое пространство, в которое маленький человек делает свой первый шаг. Он «столбит» его, приручает и знакомится с ним. Он проверят его и испытывает себя на прочность. Делая предположения, он примеривает его на себя.
Исследователи, выдвигая научные гипотезы, также задаются вопросами, в которых присутствует предположение. Если бы у человечества не возникало таких вопросов – они продолжали бы оставаться пещерными людьми и довольствовались бы тем, что у них было.
Во дни февральской, а потом октябрьской революции многие умы спрашивали: «Что было бы, если бы…», «что было бы, если бы не…» А потом шли дальше: «Что будет, если мы попробуем то и это…».
В волшебном «бы» сокрыта тайна будущего бытия – альтернативы существующему миру. Его развитие. В нем сокрыта тайна власти над пространством и временем. Над историей. Эта тайна есть воображение или намерение, перерастающее в веру, которая обладает колоссальной энергией.
Известный ученый Джон Каннигам Лилли в одной из своих книг написал, что вера со временем превращается в истину – то есть, материализуется.
Это очень хорошо затвердили американцы, когда запустили свою мистификацию со «звездными войнами». По сути, их псевдо-проект означал: «А что будет, если…» Результат превзошел все ожидания.
С тех пор американцы, поняв магическую силу сослагательного наклонения, начали усиленно практиковаться в этом направлении. Иногда они просто делают вид, что нечто желаемое уже есть, а потом ждут, когда это «нечто» таинственным образом материализуется. Они не устают оперировать сослагательным наклонением, в то время, как в России выучили обратное.
Сегодня в Америке и Европе сослагательным наклонением занимаются Институт Будущего (Мидллтаун, Коннектикут), исследовательские группы типа «Комиссии 2000 года» или «Гарвардской программы по технологии общества», футурологические журналы в Британии, Франции, Италии, Германии и США. Кроме того, существуют университетские курсы по прогнозированию. Проводятся футурологические международные конференции. Учреждаются группы, вроде «Футуриблес».
Американский Институт Будущего является лидером в разработке новых инструментов прогнозирования. Одним из них является Делфи-метод, разработанный доктором Олафом Хелмером – математиком и философом. Делфи пытается работать с очень отдалённым будущим путем использования «интуитивных» догадок большого количества экспертов.
Более того, силы, заинтересованные в сотворении желаемого будущего, постоянно ищут людей, обладающих фантазией, которые смогли бы «выдумать» или «предположить» новый мир, который можно было бы вырастить из старого и воплотить в жизнь.
Такой научный подход к материализации желаемого будущего в Европе и Америке называют «революционным подходом к установлению целей».
В Китае, как известно, история погибели и деградации СССР с позиции супердержавы до региональной страны, изучается с большой тщательностью. Китайцы постоянно спрашивают себя: «Что было бы, если бы русские тогда…», «Что будет, если мы сейчас…». И только «говорящие скворцы» России наложили табу на моделирование будущего с помощью прошлого, а заодно и на творческое воображение. Они решили, что всё определяют прагматичные люди, могущие «обо всём договориться», и экономика, которая тоже «не терпит сослагательного наклонения».
По этому поводу известный экономист В. Катасонов пошутил:
«Самый ценный ресурс сейчас – это дурак! А, поскольку, в природе дураки рождаются редко, то производство дураков надо поставить на конвейер. Сегодня работа этого конвейера начинается с детского сада».
Ясное дело, что речь идет не о «медицинских дураках», а об «искусственных».
Главное качество дурака – его беспомощность и несамостоятельность. Поскольку он скорбен умом и, вследствие этого, немощен плотью, он не способен вообразить ничего нового. А, значит, не может изменить и собственную жизнь. Пожелать себе он может только самое примитивное – «бабу и деньги». Искусственный дурак не станет бороться с угрожающими ему явлениями, а попытается к ним приспособиться. Это очень удобный раб – тихий и скромный.
У дурака никогда не возникает вопросов. Качество его жизни определяется исключительно наличием качественного хозяина. В этом случае можно сказать, что будущее общество, которое на почетное место ставит «конвейер дураков», будет представлять собой иерархию дураков, построенную по принципу – «тупой и еще тупее тупого», где каждый член будет иметь своего хозяина из определенного разряда привилегированных идиотов.
Попав в эту безысходность, люди обычно обращают глаза к небу. Но, утратив способы общения с Богом и творческое воображение, они разочаровываются и обращаются к двухмерному аду, надеясь обрести там безжалостную силу. А магическое поле реальности остается без присмотра и им пользуются те, кто хорошо знают ценность и практическую пользу сослагательного наклонения.
История не терпит сослагательного наклонения
Террористический акт против государя совершили члены организации «Народная воля», боровшиеся за свободу трудящихся. Это был тот неединичный случай, когда правитель стремившийся дать больше свобод своему народу, карался руками тех, кто ставили перед собой похожие цели.
В отличие от Александра II, Франц Фердинанд еще не успел осуществить своих реформаторских замыслов, так как не обладал реальной властью. Но то, что он намеревался сделать, получив трон, впечатляет. Он хотел кардинально реформировать политическую систему Австро-Венгрии, превратив империю в подобие конфедерации, в которую на ряду с такими столпами империи, как Австрия и Венгрия, входила бы равноправной стороной и «Славия», состоявшая из славянских народов, а именно: сербов, хорватов, словенцев, боснийцев, чехов, словаков, поляков и русинов (западных украинцев). Франц Фердинанд мечтал превратить Австро-Венгрию в страну, где равноправно существовали бы все населяющие ее народы. Грандиозный замысел!
Убит он был членом организации Млада Босна (Молодая Босния), которая боролась за свободу боснийцев. То есть за идеи схожие с теми, которые Франц Фердинанд намеривался реализовать если бы не был застрелен.
Следует сказать, что всего за несколько десятилетий австрийского владычества земли, где почти четыреста лет господствовала Османская империя, неузнаваемо преобразились. Были построены многие километры европейских дорог, церкви, общественно-культурные здания и даже мечети. Австрийские власти, по сравнению с турецкими, были, скорее, не оккупантами, а избавителями и благодетелями. Но их значительный вклад в развитие Балкан не был в должной мере оценен местным неселением.
После Первой мировой войны в Королевстве С.Х.С, а затем в Королевстве Югославия, так же как и в СФРЮ, образовавшейся после Второй мировой войны, восемнадцатилетний серб Гаврило Принцип считался героем, пожертвовавшим собой ради свободы народов Боснии. Каменный мост в старой части города, называемой Башчаршия, что выходит к месту гибели Франца Фердинанда и его жены, долгое время носил имя «героя» и звался Принципов мост, пока в 1993 году ему не вернули прежнее название – Латинский мост.
Эта история представляется мне интересной не только потому, что она показывает исторический парадокс, когда «борцы за свободу» приговорили к смерти двух правителей за то, что те стремились сделать свои страны более свободными. Но и еще по одной причине.
Политический замысел Франца Фердинанда явно демонстрирует его глубокое понимание той непреложной истины, что укрепление основ любого государства может быть достигнуто за счет равного уважения и удовлетворения интересов всех населяющих его народов.
Трудно сказать, как бы называлась страна, которую он должен был возглавить. Возможно, она бы называлась Австро-Венгро-Славия и существовала бы до сих пор. Но волею судеб этого не произошло.
А ведь точно такие же цели преследовали лидеры руСкого народа Речи Посполитой, украинские гетманы, боровшиеся за реформирование польско-литовского государства и превращение его в государство поляков, литовцев и русинов. Если бы поляки оказались более благоразумны и эти идеи Хмельницкого, Выговского, Орлика, и других украинских лидеров удалось осуществить, возможно сегодня на карте Европы существовало бы огромное процветающее государство, простиравшееся от Балтики до Черного моря, а современная Россия выглядела бы иначе.
Однако история не терпит сослагательного наклонения…
На снимке в начале статьи бывший Принципов мосст, которому вернули прежнее название – Латинский мост. Вблизи здания с розовыми стенами на городской набережной и был застрелен австрийский наследник престола.
Сослагательное наклонение истории
Неисторическое вступление
Достаточно часто заявляют о том, что «история не имеет сослагательного наклонения». Собственно говоря, так оно и обстоит. Если, конечно, мы имеем в виду ту историю, которая уже состоялась. Вот та самая история уже вполне естественным образом изменена быть не может. Здесь и сейчас. Тут всё правильно, логично и доступно. Мы не можем вернуться назад и что-то там изменить. Та история уже сформировалась.
Есть, конечно, такая штука как фальсификация истории, что каждый понимает по-своему, но это уже нечто совсем иное. Собственно говоря, история – это слишком регулярно политика, опрокинутая в прошлое. Чрезмерно часто. Поэтому история одной и той же войны в учебниках противоборствующих стран будет выглядеть ну очень по-разному.
Что есть, то есть. Сам по себе пример тысячелетней Руси-Украины ярко об этом свидетельствует. Есть политическая необходимость, и начинаются изобретения. Самое смешное, что миллионы людей в это верят…
Ну и автору очень интересно, какие дальнейшие последствия это явление может иметь. Ведь, в конце концов, история существует только в виртуальной реальности книг, фильмов и нашего сознания.
И будут у нас две несовместимые никак истории.
В принципе, уже сегодня общение с украинцами на темы исторические малоперспективно. У них имеется своя, альтернативная история.
Ещё более интересен литвинский синтез товарищей белорусов. Это вообще что-то с чем-то. Автор с глубоким уважением относится к древней литовской истории. Она имеет место быть, и ничего выдумывать тут не надо. История мощная и интересная, ещё более мощная и интересная история у поляков. При чём тут белорусы, понять очень сложно.
Русь-Украина и литвинство – это вполне очевидные попытки присвоить чужую историю за полным отсутствием своей. У венгров есть своя история, у чехов, поляков, болгар, хорватов… А вот у Киева и Минска – с этим проблемы.
Чем-то напоминает арабов с верблюдами у египетских пирамид. Специально сообщаю: пирамиды в Египте построили далеко не арабы. Увы. А признавать, что их государство – новодел, им почему-то не хочется.
Но это всё-таки немного другое…
Непосредственно альтернативы
Разнообразные фантастические и полуфантастические повести – это тема совсем отдельная.
Автор же имел в виду историю более академическую, от политики немного отдельную, если, конечно, такое вообще возможно (а почему бы и нет)?
Так вот, насчёт неё, родной, тут, как ни странно, прорисовываются два варианта: свобода воли и историческая предопределённость.
Да, безусловно, история уже состоялась, но в тот самый момент Вильгельм Завоеватель мог бы, в принципе, и не решиться на высадку в Англии.
Или его высадка могла сорваться, либо он мог проиграть битву при Гастингсе.
А может, все эти события связаны в цепочку, нанизаны на нить, как бусины?
Так всё-таки какой вариант верен?
Любители фразы «история не имеет сослагательного наклонения» как-то по умолчанию подразумевают, что вариантов нет совсем: что суждено, то и произойдёт. Иначе что они тогда имеют в виду?
А как вообще можно определить, находясь внутри системы, какой принцип там действует?
Сказать с высокой степенью достоверности достаточно сложно. Ведь всегда можно заметить, что все наши выборы из двух зол и метания предопределены изначально.
Самое интересное, что одни и те же люди обвиняют нацистскую верхушку Третьего рейха в чудовищных преступлениях против человечества и одновременно утверждают, что у истории не бывает сослагательного наклонения (говоря уже о Знамени Победы над Рейхстагом), но если Знамя было предопределено изначально, то значит, и все чудовищные преступления нацизма тоже были заложены в изначальной программе мироздания, и выходит, несостоявшийся австрийский живописец – всего лишь жалкая марионетка провидения?
И кстати, да, вообще-то, Гитлер был марионеткой (вполне конкретных политических сил), куклой, которая попыталась перекусить бечёвки. Но идея в том, что для описания истории нельзя одновременно и параллельно использовать оба варианта описания истории, иначе ерунда какая-то выходит.
Если Гитлер ничего не мог изменить, то в чём его вина?
Ежели ему изначально было предначертано возглавить Германию, развязать войну, то в чём его можно обвинить?
Коль, как говорится, весь мир – театр, и люди лишь играют отведённые им роли в пьесе, то в чём тогда их вина или заслуга?
С другой стороны, если Гитлер обладал свободой воли и мог выбирать варианты будущего, тогда и война могла начаться и завершиться очень по-разному (или вообще не начаться), и ничего фантастического и завирального в этом нет.
То есть надо выбирать: или Гитлер – «слуга сатаны» и был проклят и обречён на совершение всех этих художеств, или Знамя Победы могло и не взвиться над Рейхстагом. То есть или одно, или другое, но не то и другое вместе.
Вспоминается история с проворовавшимся рабом одного древнегреческого философа:
– Но мне суждено было украсть!
– И тебе было суждено быть наказанным, – последовал ответ философа.
То есть или Гитлер всего-навсего политик – тогда история подвижна, или «слуга сатаны» – и тогда всё это приобретает слегка религиозный оттенок, как оно и имело место быть в советских учебниках истории. Где он был как бы от всей души ненавидим, но абсолютно неизбежен (как порождение сил тьмы и мирового капитала).
Просто за перечислением вереницы дат и событий как-то ускользает вот этот самый основной вопрос. Если история была подвижна до 22 июня 41-го, то почему она должна была изменить свою суть с наступлением этой самой даты?
Война могла идти очень по-разному и иметь совсем разные результаты.
Откуда следует тот факт, что наша победа была неизбежна?
По крайней мере, совсем не из соотношения сил и компетенций сторон на период с лета 1941 по лето 1942.
Или операция «Барбаросса» и её провал – игра высших сил или результат вполне земных решений и ошибок?
Но ни то и другое напополам (почему-то вспоминается классика, а именно «Илиада», там было напополам). Всплывает в памяти также вопрос инквизиторов к Жанне д’Арк: «Зачем же ты призывала солдат сражаться, если Господь все равно дарует им победу?» И в ответ прозвучало: «Чтобы Бог даровал победу, солдаты должны сражаться».
На первый взгляд, простой вопрос
Пожалуй, самое парадоксальное в советской истории – это то, что, полностью и категорически отринув религию, наша советская историческая наука сохранила точку зрения предопределённости всего сущего, только уже не с точки зрения религиозных откровений, а с точки зрения марксистко-ленинского учения.
Как бы получалось, что ещё во времена Юрского периода торжество идей социализма по всей галактике было абсолютно неизбежно. Что, безусловно, не могло не внушать настоящего священного трепета.
Даже американцы в какой-то мере пытаются играть в эти игры, только тут уже главные маркеры цивилизованности – свобода и демократия. Куда уж без них. Ну и там свободный рынок и свобода предпринимательства как основы галактической цивилизации далёкого будущего. Как говорится, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах.
Так всё-таки характерна ли для истории линейность (как железнодорожная магистраль) или тут имеются варианты (развилки)?
Наличествует один достижимый вариант будущего (рано или поздно) или есть варианты?
Идея предвидения будущего как раз исходит из простого факта его однозначности и предопределённости.
То есть, если человеческая история – всего лишь книга или фильм, то вполне логично желание увидеть, а что там дальше?
Если же будущее очень многовариантно и, чем далее в будущее, тем более оно поливариантное, то подобный вопрос смысла не имеет в принципе.
Другими словами, на самом деле это две очень разные модели. И совмещать их достаточно странно. И какая из двух моделей верна – вопрос сложный и философский, но применять их одновременно для описания истории – достаточно странный ход. Предопределённость или есть, или нет. Она не может появляться или исчезать в какой-то момент истории. Как и свобода воли. Или есть, или нет.
Мы, в конце концов, имеем единый исторический процесс и, если прошлое не имеет сослагательного наклонения, то его не имеет и настоящее. Будущее, кстати, тоже не имеет.
Противоположная точка зрения – сейчас да, событие в прошлом уже произошло и отменить мы его не можем, но в момент происхождения события (когда время было свежим) всё могло сложиться иначе.
И кстати, да, Вторая мировая случилась бы и без одного известного австрийского художника (она имела гораздо более серьёзные причины, чем психопатия отдельно взятого богемского ефрейтора). Мыслить иначе – полностью антинаучно. Если по-простому, там очень серьёзные люди интерес имели, куда там до них богемским ефрейторам… И это были даже не представители германского монополистического капитала.
Хотя промахнись тогда Гаврило Принцип в Сараево… И всё могло бы пойти иначе. Ходят слухи, что они были неплохо знакомы… И работали в паре. Австрийские же подданные? Дальше – всё по О. Генри. Вот тебе и теория заговора.
История не терпит сослагательных наклонений что значит
ИСТОРИЯ С НАКЛОНЕНИЕМ
ИЛИ НАКЛОНЕНИЕ В ИСТОРИИ
С.А.Карпухин,
доктор филологических наук
Выходит, что люди образованные превратно используют в своих высказываниях по историческим проблемам указанный фразеологизм, не вникая в смысл содержащейся в нем школьной премудрости? Разумеется, нет. К этому фразеологизму прибегают как к последнему козырю полемики, перенося – за неимением других, логических, аргументов – несовместимость сослагательного наклонения с реальной историей на собственный взгляд на историю, –взгляд, который или подразумевает возможное развитие оцениваемых событий, или прямо ссылается на эту возможность. Кроме того, данный фразеологизм, как полемический прием, привлекателен своей афористичной броскостью, тем, что воздействует на слушающих не рационально, а эмоционально. То есть тем, что более свойственно поэзии или публицистике: парадокс (Лучшие мужчины – это женщины; Новое – это хорошо забытое старое), «сравнение без сравнения» (Лучше гор могут быть только горы), «утверждение без утверждения» (Кто есть кто) и другие эмотивные фигуры речи. А в научных суждениях, особенно в такой популярной области, как история, наверное, лучше оперировать более точными и однозначными языковыми средствами.
Самара
(Журнал «Русская речь», № 4, 2011 г., с. 126-127)