Сэлинджер о чем писал
Патография Джерома Сэлинджера
Есть писатели, известные в основном одним своим произведением. Все знают, что Сервантес написал роман «Дон Кихот», а Александр Грибоедов – пьесу-комедию «Горе от ума». Хотя у этих авторов есть масса других произведений! Точно также, когда мы вспоминаем имя американского писателя Джерома Дэвида Сэлинджера (1919 – 2010), из нескольких десятков его сочинений на память приходит только одно – «Над пропастью во ржи». Упоминаю об этом не в укор, о многих других беллетристах люди не могут вспомнить и одного произведения.
Сэлинджер родился в обстановке материального благополучия, но психологической «неразберихи», которая была вызвана религиозными разногласиями родителей: иудеем отцом и католичкой матерью. Возможно, эта обстановка и стала первой «пропастью», которую пришлось преодолевать ребёнку. Рос Джерри «вежливым интровертом», но из-за постоянной рассеянности и погружённости в себя учился потрясающе плохо. Прилежанием он не отличался, в связи с чем весной 1934 г. был исключён из одной школы и переведён в частную на Лонг Айленде, где продолжал получать самые низкие отметки. И хотя мать «боготворила и носила его на руках», отец, занимавшийся импортом ветчины, решил, что сын нуждается в дисциплине и Джерома отправили в военное училище.
Как ни странно, но военная служба подростку понравилась, привлёк его и драматический кружок «Маска и шпора», где в течение двух лет он участвовал в каждом спектакле, исполняя в основном женские роли. В 17 лет Сэлинджер стал выпускником, сформировался как собранный и сосредоточенный юноша, а – главное – именно в училище он начал сочинять. Часто ему приходилось писать при свете ручного фонарика под одеялом, когда свет в комнате тушили. И сочинял не без успеха, написав гимн, который исполняется на «Последнем параде» училища и по сей день. Но диплом военного училища в Вэлли-Фордж оказался первым и последним в его жизни.
Затем снова начались метания: в 1937 г. он обучался в Нью-Йоркском университете, в 1938 г. – посещал лекции в колледже Пенсильвании, в 1939 году поступил в Колумбийский Университет. Но ни одно учебное заведение Сэлинджер не закончил, не проявив ни особых дарований, ни честолюбивых устремлений и в конце концов окончательно рассорился с отцом, который считал его намерение стать писателем смехотворным. Мечту родителя, чтобы сын освоил торговлю бакалейным товарами, Джером в жизнь так и не воплотил. Возможно, это разногласие с отцом стало «второй пропастью» будущего писателя. Но не менее серьёзной оказалась и третья «пропасть», которую пришлось преодолевать Сэлинджеру – национальная.
До Второй мировой войны в США царил антисемитизм. Профессора университетов, люди как минимум хорошо образованные, могли написать в характеристике студента такую фразу: «Он еврей, но ведёт себя как христианин». А Сэлинджер родился «полукровкой», что было ещё хуже: он чувствовал себя чужим даже среди евреев, а в обществе католиков стеснялся своих еврейских родственников.
Но и в такой обстановке он не переставал сочинять, высылая свои заметки и рассказы в американские газеты. На фронте состоялось и знаменательное знакомство Сэлинджера с другим литературным гением – Эрнестом Хемингуэем.
С окончанием войны пережитые воспоминания и долго подавляемые чувства прорвались наружу и оказали на Сэлинджера сокрушительное воздействие: он впал в такую глубокую депрессию, что не мог больше выполнять свои обязанности. Ему пришлось лечь в госпиталь на психиатрическое освидетельствование. Но от демобилизации и отставки по болезни Джером категорически отказывался и настоял на своём. Из больницы в Нюрнберге он писал Хемингуэю: «Я отдал бы правую руку за то, чтобы уйти из армии, но не с психиатрическим диагнозом… Я обдумываю очень чувствительный роман, и мне не надо, чтобы к 1950 г. автора называли психом. Да, я и вправду псих, но об этом не должны знать…» Роман, который задумал Сэлинджер, был «Над пропастью во ржи».
Вылечившись от «боевого истощения» писатель перед возвращением на родину вступил в свой первый и очень странный брак – он женился на бывшей служащей фашистской армии, которую сам же и арестовал. Джером привёз на родину своё «жгучее счастье», но брак нацистки и еврея оказался недолговечным.
С конца сороковых годов Сэлинджер всё больше увлекается восточной философией и религией. Посещает нью-йоркский Центр Рамакришны-Вивекананды, уединяется в отдалённом сельском районе штата и читает священные индуистские тексты. Более того, он основывает практически все решения в своей жизни на принципах Веданты. Согласно предписаниям этого учения, во второй стадии жизни человек должен стать домохозяином – жениться, создать семью и обеспечивать её. И Сэлинджер влюбляется в 16-летнюю Клэр Дуглас, целый год переписывается с ней, уговаривая бросить школу и переехать к нему в «дом на горе», который представлял из себя «развалюху» вдалеке от Нью-Йорка.
Клэр родила сына Мэтью и дочку Маргарет, которая оставила о своём отце крайне «разоблачительную» биографию. Можно привести вот такие строки из книги её воспоминаний, которые характеризуют личность писателя. «Мир, в котором мы обитали, был подвешен отцом между мечтой и кошмаром, как качели над пропастью. Мои родители жили в придуманном ими мире прекрасных мечтаний, но при этом не умели и не хотели хоть как-то ладить с реальностью… Я знаю по рассказам матери, что до того, как они с отцом поженились, они часто общались с его друзьями, путешествовали в Нью-Йорк или в Бостон, но, выйдя за него замуж, она была изолирована от всего и всех до такой степени, что начала ощущать себя узником. С четвёртого месяца своей беременности она уже не виделась ни с кем».
Неудачная семейная жизнь Сэлинджера (женился он трижды; последний раз в 66 лет на шестнадцатилетней девушке), вероятно, оказалась той последней «пропастью», которую он, став уже всемирно известным писателем, так и не сумел успешно преодолеть.
В трудолюбии, вернее, даже в трудоголизме писателю не откажешь. По воспоминаниям его биографа, профессора Джона Анру, «Каждое утро Сэлинджер рано уходил в свой бункер, где и получал ланч, и писал до позднего вечера, дав строгие распоряжения беспокоить его только в случае пожара в доме… Он считал бункер надёжным, безопасным местом, хорошим местом для творчества… Бункер был святой точкой, куда никому другому не было доступа». Другой его биограф, Пол Александер уточняет: «Были долгие периоды времени, когда он вообще не выходил из своего бункера. Он оставался там. Там он поставил армейскую койку. И телефон. Бункер был спланирован так, что ему буквально никогда не надо было выходить наружу».
Литературную карьеру писателя нельзя назвать безоблачной. Критика романа «Над пропастью во ржи» (1951 г.) стала неожиданным ударом по двум самым страшным фобиям Сэлинджера – опасению сойти с ума и ещё более сильному опасению того, что он – не настоящий писатель, а «подделка, фальшивка». Как только книга вышла, он «порвал отношения с большинством людей из своей прежней жизни, и расстался со многими прежними друзьями». Уже через два года после публикации роман запретили за идеологию безнадёжности и бранную лексику, хотя он был самым изучаемым произведением в американской старшей школе. Учителей даже увольняли за упоминание о книге Сэлинджера. В Советском Союзе этот роман (разумеется, с необходимыми купюрами) был впервые переведён и опубликован в 1960 г.
Приведём ещё строки из мемуаров дочери, относящиеся к 1964 г.: «Сэлинджер был зациклен на нетрадиционной медицине. И любое открытие в этой области испробовал на собственных детях и на себе. Правда, наиболее оригинальным способам поддержания здоровья, типа питья собственной мочи, он следовал в одиночку. Но гомеопатию и акупунктуру он практиковал на всех членах семьи… Сэлинджер развёлся с Клэр Дуглас в 1966 году, и все его последующие жёны и любовницы были уже моложе его больше чем в два раза».
Интерьер бункера писателя отличался большим своеобразием. Вторая жена, Клэр Дуглас пишет: «Чёрные простыни, чёрные книжные полки, чёрный кофейный столик и т.д. Всё это соответствовало депрессии Сэлинджера. У него действительно возникали чёрные дыры, проваливаясь в которые он едва мог двигаться и мог только говорить».
Ставший знаменитым писатель старался свести к минимуму контакты с окружающими. И такое «уклонение» продолжалось до самой старости. Так, когда он ходил обедать в местный ресторан, то ел на кухне, чтобы не встречаться с людьми. «Я хочу, чтобы меня оставили в одиночестве, полном одиночестве».
Такая реакция не являлась следствием «шизоидного ухода от мира». Сэлинджер поддерживал дружеские отношения, периодически влюблялся, совершал путешествия по Соединённым Штатам и за рубежом, принимал гостей в своём доме.
Биографы считают, что Сэлинджер был первой знаменитостью, удалившейся в затворничество. О последних десятилетиях его жизни практически ничего не известно. Это оказался самый удачный «побег от славы» в истории литературы. Сэлинджер писал о себе: «Я люблю писать, но пишу главным образом для самого себя, для собственного удовольствия. За это, конечно, приходится расплачиваться: меня считают человеком странным, нелюдимым».
Можно сделать вывод, что Вторая мировая война изменила личность Сэлинджера-человека, но сделала его замечательным художником. Религия дала утешение, которое было ему необходимо, но негативно сказалось на его творчестве. В 1965 г. он перестал публиковать свои произведения, но вероятно продолжал сочинять, и начал готовиться к заключительной стадии Веданты (перевоплощению). Наследники писателя отказываются признавать существование легендарных рукописей Сэлинджера, хотя имеются чёткие письменные свидетельства очевидцев, которые видели его рукописи, написанные за последние пятьдесят лет.
Один в поле: Джером Дэвид Сэлинджер и его секреты
Бывают такие писатели, которые, кажется, заглянули в голову к каждому из своих читателей, поняли всех и каждого, а вот мы про них очень мало что понимаем. Джером Дэвид Сэлинджер знал всё про всех. 1 января исполняется сто лет со дня рождения одного из самых любимых и загадочных писателей ХХ века — и литературный критик Константин Мильчин решил специально для «Известий» хоть немного разобраться в его полной тайн жизни.
Тайны и ложь
До сих пор — хотя прошло больше полувека с момента публикации «Над пропастью во ржи» — молодые люди разных возрастов по-прежнему узнают в Холдене Колфилде самих себя, свои проблемы, мучения, метания. Некоторые из них потом даже идут и стреляют в Джона Леннона, но, это, слава богу, исключения из правил.
Сэлинджеровские стиль и язык, манера изложения и то, как его герои рассказывают о себе, иногда кажутся обескураживающе простыми. Вместе с общим безумием вокруг текстов Сэлинджера (а фанатизм появился еще в 1960-х годах) эта кажущаяся простота становится питательным бульоном для эпигонства разного рода. Писатели уже несколько поколений открыто или завуалированно пытаются переиначить или осовременить «Над пропастью во ржи». Была даже попытка написать роман от лица постаревшего героя, который возвращается в те места, где разворачивалось действие канонического текста, но книга вышла столько плохой, что я даже не буду давать подсказку, называя имя автора и название.
Подражать Сэлинджеру сложно, а может, и просто невозможно. При этом в пантеон главных писателей ХХ века он вошел с крайне скромным литературным наследием: один роман, несколько повестей, рассказы. Это впечатляющая карьера — быстро прославиться, заработать всю славу мира и часть всех денег мира, а потом наплевать на этот мир. Уйти в отшельничество и самоизоляцию. Хочется так.
Хотя многое про Сэлинджера, про историю его формирования как человека и писателя, про его путь и про его мотивации остается тайной, есть воспоминания современников и знакомых, в том числе и его собственной дочери, которые, впрочем, скорее о ней самой, чем о ее великом отце. Благодаря этому мы имеем некоторое количество биографий, в основном средних — выделяется, пожалуй, лишь «Сэлинджер» Кеннета Славенски, книга подробная, насколько это возможно в ситуации. Вышедший год назад фильм с Кевином Спейси в роли наставника Сэлинджера «За пропастью во ржи» — достаточно точная экранизация этой биографии. Из всех этих книг о писателе можно составить относительно полное представление о том, кем нужно быть, чтобы создать один из величайших романов века молодежных бунтов против взрослого мира.
Рецепт для героя
Для начала нужно побунтовать самому. Не в смысле выйти на баррикады, а в смысле восстать против родительской воли, отказаться от пути, которые они для тебя определили. Отец Сэла (как называли его поклонники) был достойным человеком, торговал мясом и молокопродуктами, надеялся, что сын пойдет по его стопам. Но Джером Дэвид Сэлинджер торговать едой не хотел, учиться он тоже в общем-то не очень хотел, а хотел чего-то, чего не очень понимал сам. Тут недоучился, там недоучился, наконец оказался в Колумбийском университете, где слушал курс лекций о рассказах. И даже написал несколько своих, один из которых так понравился преподавателю, что тот опубликовал его в настоящем взрослом журнале. Но это всё еще никак не гарантирует успех, таких судеб миллионы, а Сэлинджер один.
Сэлинджер снова пишет, причем вроде как то же самое, что писал раньше, о современных американских молодых людях, но теперь уже это совсем другой человек, повзрослевший и много чего видевший, прошедший войну и ею психологически измотанный. Который при этом почти не будет писать про саму войну как таковую. Его военный опыт трансформируется во взрослость. Так что же, всем писателям нужно пройти через холод, сражения и военные кошмары? Но мы-то с вами прекрасно помним, что гарантии никакой, в двух мировых войнах участвовали десятки миллионов человек, оба конфликта дали нам десятки первоклассных писателей, от Эрнеста Хемингуэя и Михаила Зощенко до Нормана Мейлера и Виктора Некрасова, но и тут Сэлинджер все-таки такой один. Хотя, конечно, шок важен — послевоенный Сэлинджер совершенное другой, чем тот, что писал достаточно наивные рассказы в Колумбийском университете. Понятно, что все наши вопросы в известной степени бессмысленны. Но есть одна пара черт Сэлинджера, которые проступают сквозь его темную биографию не очень четко, но всё же явно. Это трудолюбие и перфекционизм. То немногое, что было опубликовано, — выстрадано и почти идеально.
Жизнь и судьба
Над пропастью во лжи
Сто лет назад родился Джером Дэвид Сэлинджер
Среди классиков американской литературы он был фигурой загадочной. В его биографии немало белых пятен, он избегал интервью, нередко прибегая к мистификации.
В своем романе ерничал: «Вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения… Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться».
Полукровок
И все же известно, что Джером Дэвид Сэлинджер родился в Нью-Йорке 1 января 1919 года, первого мирного года после Первой мировой бойни. Его отец Соломон, внук раввина и сын врача Саймона Селингера из литовского местечка Товриг, эмигрировал в Америку, стал раввином в синагоге Луисвилла (штат Кентукки), переименовал себя в Сола Сэлинджера, уехал в Чикаго и женился на Мэри Джиллик – девушке с шотландско-ирландскими корнями, которая прошла гиюр и приняла библейское имя Мириам. В 1911-м у них родилась дочь Дорис. Сол открыл кинотеатр, Мириам продавала в нем билеты, но бизнес не удался, и семья переехала в Нью-Йорк, где Сол Сэлинджер разбогател на оптовой торговле кошерными сырами и копченостями.
Сын Джери родился уже в Манхэттене, там прошло его детство, там он посещал сперва публичную школу в районе Вест-Сайда, затем – частную на Парк-авеню. И уже тогда мальчик испытал острые уколы самолюбия из-за насмешек по поводу своего еврейского имени Дэвид, которое запретил употреблять в обращении к себе. Вторую психологическую травму подросток пережил в 13 лет во время бар-мицвы, когда узнал, что мать из-за неодобрения окружающими смешанных браков все годы скрывала от детей свое происхождение.
В школе Джером был капитаном команды по фехтованию, занимался в драмкружке, был даже удостоен школьного титула «Лучший артист года». Но погруженный в себя интроверт учился слабо и был отчислен из школы за неуспеваемость. Отец, мечтавший дать сыну приличное образование, устроил его в военное училище в Вэлли-Фордж (Пенсильвания). Впоследствии дочь Джерома писала, что он и там занял «подобающее положение, так как на заднице у него красовалась надпись крупными буквами: «Дай мне пинка, я – еврей». Однако в тот период юноша продолжал играть на любительской сцене, издавал кадетский журнал «Скрещенные сабли», сочинил первые рассказы и гимн выпускников. В 1936 году он получил диплом об окончании училища, который оказался первым и последним в его жизни.
Армейская служба не прельщала Джерома, его неодолимо влекло к литературе, и он стал посещать занятия в Нью-Йоркском университете. Однако Сол Сэлинджер отправил сына в Австрию и Польшу, где тот должен был практиковаться на скотобойне и в производстве колбас, дабы унаследовать семейное дело. Там Джером познакомился с родственниками по отцовской линии и вплотную столкнулся с преследованиями жителей еврейского квартала Вены со стороны местных юдофобов.
В 1938 году вопреки воле отца Джером поступил в Урсинус-колледж (Пенсильвания), одновременно подрабатывал театральным критиком и колумнистом местной газеты. А через год перешел в Колумбийский университет, где прослушал курс лекций о коротком рассказе Уита Бернетта – писателя и редактора популярного журнала «Story», в котором в марте 1940 года опубликовал свою первую новеллу «Молодые люди».
Не проявив карьерных устремлений, Джером разочаровал отца, не верившего в литературный талант сына. Они окончательно рассорились, и этот разрыв стал еще одним надломом в сердце писателя. Он пишет рассказ «Душа несчастливой истории», опубликованный в сентябре 1941-го и привлекший внимание к молодому автору, размышлявшему о превратностях судьбы, не позволившей влюбленным соединиться.
Контрразведчик
Джером Сэлинджер в молодости
В Европе полыхала Вторая мировая война, а юный Сэлинджер все еще искал себя, печатая рассказы о жизни американской молодежи и устраивая круизы по Карибскому морю. Он страстно влюбился в 17-летнюю красотку Уну, дочь драматурга Юджина О’Нила, посылал ей романтические письма, но та вышла замуж за втрое старшего Чарли Чаплина, с которым прожила 35 лет, подарив ему восемь детей. Уязвленный Джером пытался публично высмеять их «неравный брак», на всю жизнь сохранив настороженное отношение к женщинам.
В 1942 году, движимый патриотизмом и ненавистью к нацистам, Джером, несмотря на сердечную аритмию, добровольно пошел в армию, окончил школу связистов и в чине сержанта был направлен в контрразведку. В составе 4-й пехотной дивизии участвовал в высадке десанта в Нормандии, лежал в залитых водой окопах, прыгал из джипа под огнем минометов, падал лицом в грязь при бомбежках, потерял многих боевых товарищей в ожесточенных боях в Арденнах.
В дневнике Сэлинджер писал: «Я чувствую, что нахожусь в нужное время в нужном месте, потому что здесь идет война за будущее всего человечества». На фронте он не упускал возможности печатать на портативной машинке свои новеллы и посылал их в США. В капсуле для опознания тела носил жетон с буквой «Н» (aнгл. Hebrew – «еврей») и наброски будущего романа. В Париже Джером встретил военкора Эрнеста Хемингуэя, который похвалил его за «чертовский талант». Позднее писатель вспоминал, как участвовал в допросах немецких военнопленных: «Один унтер-офицер, стоя навытяжку, рассказывал об измывательствах над евреями. Вряд ли мне приходилось дотоле видеть столь благородное лицо, исполненное состраданием к безвинным жертвам. Но все же, любопытства ради, я велел ему закатать рукав. И на самом предплечье увидел татуировку с номером группы крови – такую носили матерые эсэсовцы».
Самыми тяжелыми для Сэлинджера стали впечатления, полученные при освобождении узников концлагерей, особенно филиала Дахау Кауферинга-IV, куда свозили умирающих, где на развалинах бараков дымились трупы заживо сожженных. У Джерома произошел нервный срыв, его госпитализировали с признаками шока. Он писал Хемингуэю: «Я отдал бы правую руку за то, чтобы уйти из армии, но не с психиатрическим диагнозом… Я обдумываю чувствительный роман, и мне не надо, чтобы автора называли психом. Да, я и вправду псих, но об этом не должны знать». Он утратил веру в благородство и героизм, разочаровался в общечеловеческих ценностях.
После войны Джером Сэлинджер, хорошо владевший немецким, полгода работал в Баварии сотрудником разведотдела по денацификации. Ведя допросы врача вермахта Сильвии Уэлтер, поддался ее обаянию, оформил на нее французские документы, женился на ней и увез в Штаты. Но спустя восемь месяцев, обнаружив, что супруга скрыла от него свое нацистское прошлое, подал в суд «с целью аннулирования брака, заключенного между сторонами, по причине дурных намерений и предоставления ложных сведений». По этому поводу дочь Джерома позже напишет: «Она ненавидела евреев с той же страстью, с какой он ненавидел нацистов».
Джером Сэлинджер и его первая жена Сильвия Уэлтер
Мастер новеллы
Исповедь отрока
Сорок лет одиночества
Роман Сэлинджера, изданный 60-миллионным тиражом, имел ошеломляющий успех, особенно среди молодежи, и не только в США. Уильям Фолкнер писал о нем: «Автор восстал против давления, которое наша культура оказывает на нас… Молодой, образованный, более чувствительный, чем большинство, он хочет любить человечество, пытается постичь его и обнаруживает, что для человека там просто нет места». Отклики критиков были сдержанными, а роман из-за депрессивного настроя и бранной лексики даже запретили в некоторых штатах. И хотя официальных наград писатель не получил, к нему пришла пора материального благополучия.
Сэлинджер создал еще ряд блестящих рассказов и повестей, ставших бестселлерами – «И эти губы, и глаза зеленые», «Голубой период де Домье-Смита», «Тедди», «Френни и Зуи», «Я сумасшедший» и последнее опубликованное произведение «Хэпворт 16, 1924». В них еще жестче ставится проблема конфликта героя с презираемой действительностью и его ухода во внутренний, во многом мистический мир. В этой связи усиливается интерес писателя к дзен-буддизму, йоге, толстовству. Одно время он переписывался с хасидами, с которыми порвал из-за их пытливого интереса к девичьей фамилии его матери, усмотрев в этом попытку выяснить, еврей ли он.
Джером Сэлинджер и его третья жена Колин О’Нил-Закшески-Сэлинджер
В 36 лет Джордж Сэлинджер женился на 16-летней Клэр Дуглас, дочери искусствоведа, увез ее в провинциальную глушь и настоял на том, чтобы она бросила учебу в колледже, посвятив себя воспитанию двоих детей. С 1965 года он вел жизнь затворника, отказываясь давать интервью, перестал печататься, запретил переиздание ранних произведений и публикацию писем. Писатель осуществил мечту одного из своих персонажей: «Я приду домой, буду читать книги, напьюсь кофе, наслушаюсь музыки и крепко-накрепко запру дверь» («Солдат во Франции»). Свою позицию он объяснил так: «Я пишу главным образом для собственного удовольствия. За это меня считают человеком странным, нелюдимым. Но я всего-навсего хочу оградить себя и свой труд от других». Дочь Маргарет однажды сказала об отце: «Для него писательство – это служение и путь к высшей истине и просветлению. Он хотел посвятить свою жизнь только творчеству, которое для него и было жизнью».
В 53 года Сэлинджер развелся с Клэр и женился на 18-летней журналистке Джойс, а еще позже – на юной Колин, которая была младше мужа на 50 лет. В последние годы жизни он практически не общался с внешним миром, жил в городке Корниш (Нью-Гэмпшир) в особняке за высокой оградой, увлекался нетрадиционной медициной, диетологией. Умер 27 января 2010 года на 92 году жизни.
Творчество Джоржа Дэвида Сэлинджера оказалось созвучным нонконформистскому настрою молодежи, в том числе – битников, хиппи, левых радикалов, протестовавших против бюрократизации и стандартизации «общества потребления», против войны во Вьетнаме, маккартизма, расизма. Его произведения в переводе на русский нашли горячий отклик и в СССР среди «шестидесятников». «Сэлинджер родил целую волну подражателей, оказал огромное влияние на молодых писателей моего поколения», – говорил Владимир Войнович. По словам Фазиля Искандера, в творчестве Сэлинджера «художественно осмыслены настроения и нашей, отгороженной от остального мира молодежи. И чистота, и неприятие окружающего мира – это всех нас… страшно утешало, согревало, вдохновляло».
Литературное наследие американского классика по сей день остается уникальной ценностью мировой культуры.