Театр на дубровке что стало со зданием
«Нас запихнули в тот же зал и сказали играть»: что стало с «Норд-Остом» после теракта
Наталия Белова
В 2002 году 23 октября произошел захват террористами Театрального центра на Дубровке, где показывали мюзикл «Норд-Ост». Тогда, 17 лет назад, в здание ворвались 40 боевиков и взяли в заложники 916 человек. Освободить людей удалось только через 3 дня, 26 октября. К тому моменту уже 130 человек из числа заложников погибли.
Удивительно, но мюзикл «Норд-Ост» просуществовал еще несколько лет после трагедии, несмотря на тяжелые с ним ассоциации. Более того, роли в нем исполняли те же актеры. «Вечерняя Москва» поговорила с артистами спектакля, которые нашли в себе силы на диалог, и узнала, какого это — продолжать работать над проектом, который чуть ли не стоил тебе жизни.
— Произошедшее никак не отразилось ни на спектакле, ни на его популярности, — говорит Андрей Богданов, исполнявший роль Сани Григорьева в мюзикле. — Может, только те, кто были заложниками, не могли больше его видеть. Это нормально, такое бывает. Если говорить про людей вообще, то народу меньше не стало точно, может, даже немного больше. И очень жаль, что его закрыли, — на мой взгляд, он был единственным российским качественным проектом. Надеюсь, когда-нибудь восстановят. Из-за чего закрыли — сказать сложно. Может, в связи с терактом. Никаких проблем с творческой частью не было точно.
Исполнитель роли Сани Григорьева в мюзикле «Норд-Ост» Андрей Богданов / Фото: Александр Поляков / РИА Новости
— Были те, кто больше не смог играть в мюзикле после случившегося? Наверняка это безумно тяжело.
— На годовщину пойдете на Дубровку?
— Конечно, это уже как традиция. Всегда хожу 26 числа, если есть возможность. Захожу на кладбище к детям. Память должна оставаться, хотя все это, конечно, грустно.
Мнение Андрея разделяют не все. Марат Абдрахимов, исполнивший роль Мусы, признается, что вопроса «выступать — не выступать» не было. Альтернативы отсутствовали.
Актер Марат Абдрахимов в сцене из рок-оперы «Преступление и наказание» в постановке режиссера Андрея Кончаловского в Московском театре мюзикла / Фото: Антон Новодережкин / ТАСС
— Вы представьте себя на нашем месте. У нас выбора не было. Нам нужно было кормить семьи, детей, нас запихнули в тот же зал, на ту же сцену и сказали играть. На годовщине я не был только один раз из-за гастролей, тогда, кажется, было 10 лет со дня трагедии. Сейчас туда уже мало кто ходит — только те, кто потерял детей, родных, близких. Но я чувствую, что мне это нужно. Все мы уже стали близкими друг другу людьми, встречаемся, обнимаемся. После мероприятия идем на Ваганьковское кладбище, навещаем погибших коллег.
Официально отмечать годовщину трагедии уже перестали. В прошлом году на месте трагедии не было ни траурных мероприятий, ни толп людей — только несколько человек подошли к мемориальной доске, оставив у нее цветы и игрушки. Естественно, вечно оплакивать одно и то же горе нельзя, да и вряд ли погибшим помогут наши слезы, признается артист. Но помнить нужно.
«Норд-Ост» 15 лет: что стало с мюзиклом после теракта 16+
Как «Норд-Ост» стал главным мюзиклом страны и что случилось со спектаклем после теракта на Дубровке
«Ходорковский — даже большая проблема, чем теракт»
Премьера восстановленного после теракта «Норд-Оста» состоялась 8 февраля 2003 года, спустя три месяца после трагедии. Среди 130 жертв теракта были восемь музыкантов оркестра, шесть технических работников и двое детей — актеров, игравших в «Норд-Осте». Закончился спектакль, как вспоминает Иващенко, двенадцатиминутной овацией. После теракта в «Норд-Ост» внесли несколько изменений: сделали другую форму летчиков — именно на сцене с их участием в зал ворвались террористы; реконструировали оркестровую яму, поменяли цвет обивки кресел.
«Все, кто был жив (из актерской труппы), вышел в тот день на сцену», — говорит Екатерина Гусева. 23 октября — в день захвата заложников в Театральном центре на Дубровке — у нее был выходной.
В мае 2003 года спектакль закрыли, и Гусева не понимает почему: «Во мне поселилась какая-то обида, не знаю только — на кого или на что. Преодолели, пережили, встали и пошли: на восстановленный в короткие сроки „Норд-Ост“ было не попасть. Зрители, которые уже смотрели спектакль, приходили снова и снова, не просто посмотреть мюзикл, а чтобы поддержать нас, — ходили во имя жизни». По словам актрисы, долгие годы после закрытия мюзикла из всех ее телевизионных и печатных интервью тщательно «вымарывалось» слово «Норд-Ост». Актриса так объясняет причины: «Так получилось, что в СМИ то страшное событие называли именем спектакля. Как сказал один мой коллега: „Слышу „Норд-Ост“ — хочется перекреститься“, — и я его понимаю. Он не может отделить спектакль от той трагедии, которая произошла».
По словам Георгия Васильева, после теракта количество желающих смотреть «Норд-Ост» резко снизилось: «Социологические исследования показывали, что желающих будет много, но мы понимали, что публика, которая собирается прийти на спектакль — из патриотических побуждений, из чувства солидарности или из любопытства, — серьезно отличается от той, которая ходила на „Норд-Ост“ до трагедии». Когда любопытство схлынуло, оказалось, что количество зрителей сократилось вдвое. Было решено закрыть московский спектакль — всего его показали более четырехсот раз — и создать гастрольную версию. Премьера передвижного «Норд-Оста» должна была состоятся в Санкт-Петербурге, но городские власти в последний момент ее отменили — в театре, где она должна была состояться, внезапно начался ремонт. Восемь фур с декорациями отправились в Нижний Новгород, а потом в Тюмень. Всего в регионах «Норд-Ост» показали при переполненных залах 25 раз.
«У власти было большое желание как можно быстрее забыть об этом теракте и об этом спектакле. Оппозиционные политики при каждом удобном случае напоминали о гибели 130 человек во время штурма, — объясняет Георгий Васильев. — „Норд-Ост“ был бельмом на глазу для тех, кто принимал решение о судьбе спектакля на самом верху».
С передвижным «Норд-Остом», по словам Васильева, случилась «еще одна беда». Создание гастрольной версии мюзикла финансировал фонд Михаила Ходорковского «Открытая Россия» — на вторую жизнь спектакля было выделено два с половиной миллиона долларов. В октябре 2003 года Ходорковский был арестован — и то, что спектакль теперь оказался связан не только с терактом, но и владельцем ЮКОСа, по словам Васильева, поставило окончательный крест на его дальнейшей судьбе. «У меня был откровенный разговор с [в 2003 году первым замглавы администрации президента] Владиславом Сурковым — он тогда отвечал за идеологию, — и он мне прямым текстом сказал, что Ходорковский для администрации президента даже большая проблема, чем теракт», — вспоминает Васильев.
Радость человеческая
19 октября 2017 года — в шестнадцатый день рождения мюзикла — ровно в семь вечера на ступеньках Театрального центра на Дубровке стали собираться люди. К половине восьмого пришли восемь человек. Кто-то предложил сделать традиционное фото на фоне флага с символикой «Норд-Оста». Едва его успели развернуть, как из здания выбежала охрана:
— Что вы здесь устроили? «Норд-Ост» — это горе человеческое! — кричал им охранник.
— «Норд-Ост» — это радость человеческая, — пытались успокоить его самые преданные поклонники мюзикла. Они приходят на эти ступени 19 октября почти каждый год, но такой прием увидели впервые.
Поклонники мюзикла «Норд-Ост» у входа в Театральный центр на Дубровке, 19 октября 2017 года
Когда конфликт с охранником был улажен, компания, пропев небольшой куплет из мюзикла, стала смотреть с телефона видео в ютьюбе. Отметить день рождения любимого спектакля пришел и Константин Окуньков — сейчас он занимается разработкой и производством радиоэлектроники, а в свободное время ведет в соцсетях группу, посвященную «Норд-Осту». Многие из пришедших — ее активные участники. Прямо на ступеньках театрального центра Окуньков показал товарищам фрагмент записи концерта Иващенко и Васильева в 2000 году, где артисты впервые рассказывают своим поклонникам о «Норд-Осте».
«Годовщина премьеры — повод собраться вместе, спеть, обменяться новостями и воспоминаниями. Мы же вживую не так часто видимся», — рассказал Окуньков. Главное событие дня рождения — просмотр видеоверсии «Норд-Оста». В 2014 году Окуньков свел уже смонтированное видео мюзикла — запись сделали во время одного из последних показов «Норд-Оста» — со звуковыми дорожками высокого качества. Эти дорожки — их более двадцати — много лет считались утерянными.
Организацией видеопоказов «Норд-Оста» занимается 25-летний специалист в IT и страстный поклонник мюзиклов Аркадий Флитман. Когда ему было 10 лет, родители привели его в Театральный центр на Дубровке, еще десятилетие спустя Аркадий случайно наткнулся в интернете на видеозапись гастрольной версии «Норд-Оста» — и, как сам признается, заболел им. Он связался с Окуньковым и предложил помогать в организации показов — последний год они проходят раз в месяц в небольшом зале на пятьдесят человек. «Юридически это никак не оформлялось. Алексей Иващенко разрешил нам демонстрировать видеозапись в некоммерческих целях», — уточняет Флитман. По его словам, несколько раз в год ему пишут поклонники «Норд-Оста» из регионов с просьбой поделиться ссылкой, чтобы устроить показ у себя в городе. Несколько раз видеоверсия спектакля демонстировалась в рамках кинофестивалей в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. Около восьми вечера Окуньков предложил остальным перебраться в какое-нибудь теплое место — на улице начинало подмораживать. Удаляясь от театрального центра, поклонники «Норд-Оста» вспоминали, как еще пять-шесть лет назад в день рождения мюзикла у театра собирались артисты, иногда прямо на ступеньках пели любимые арии, потом сидели в театральном кафе. В последние годы на Дубровку почти никто уже не приходит.
Ненависть и героизм: Неизвестные факты теракта на Дубровке
В теракте, получившем наименование «Норд-Ост», столкнулись животная ненависть и человеческий героизм. И героизм победил.
Разоблачения у нас любят. Аж в раж впадают. До дрожи.
Вот и террористический акт на Дубровке, растянувшийся на бесконечные четыре дня с 23 по 26 октября 2002 года, больше всего запомнился именно этим разоблачительным ражем. И сегодня поднимается из глубин души холодное, как жабья лапа, воспоминание о том, с каким торжествующим сладострастием множество людей топталось по тем трупам. Или со сладострастным торжеством – всё равно.
И потому получалось подчас, что люди гибли, когда их, казалось, уже спасли. Люди гибли из-за не вовремя сказанных слов. И вообще – из-за сказанных слов. Которые лучше было не говорить. Из-за ложного внушённого прежней мирной жизнью ощущения, будто с террористами можно договориться. Из-за убеждения, что с ними нужно договариваться. Из-за уверенности в собственном бессмертии – тоже было. И из-за неуверенности – тоже. Из-за переоценки собственных сил и из-за недооценки их. Наконец, из-за предательства. И из-за героизма – тоже…
Это вообще была трагедия. Её бы и сегодня не стоило расчёсывать. Но её нельзя и не вспоминать. Нельзя забывать.
Пришли просто убивать…
Терроризм – странная штука. С одной стороны, понятно – одна из форм вооружённой борьбы. За что – понятие опциональное: как заказчик укажет. А вот ради чего – это каждый раз вопрос. Вот неужели командир террористической группы, захватившей Театральный центр на Дубровке, Мовсар Бараев всерьёз мог рассчитывать, что в обмен на захваченных заложников государство откажется от результатов победоносной военной операции, части своей территории и, в общем, от своего суверенитета? Ибо только отказом от собственной государственной самости только и могла быть уступка террористам.
А между тем требование террористов – кстати, как-то поначалу не очень внятно прозвучавшее – было именно таким: остановить войну в Чечне и вывести войска. Иначе 916 захваченных человек будут убиты. Когда и какое государство на что-то подобное соглашалось? Даже в Будённовске и даже Россия Ельцина, хоть и пошла на поводу у террористов, но требованиям их о прекращении войны отнюдь не уступила. И в Первомайске – тоже.
Нет, с частными лицами – понятно. Трудно осудить, скажем, Марка Розовского, который ради освобождения дочери кинулся выполнять требования террористов и вышел с группой лиц на Красную площадь, где стал слезливо-истерически выкрикивать лозунги с проклятиями войне и власти. Это было противно, как и вообще вся трёхдневная истерика его и ему подобных на экранах телевизоров. Но, положив руку на сердце, кто бросит в него камень, когда представит, что собственная 14-летняя дочь сидит под прицелом террористов и может погибнуть в любой момент? Просто по желанию какого-то одуревшего от ненависти Абубакара или Асланбека? И хорошо, если – просто погибнуть…
25 октября 2002 года. Мовсар Бараев (на снимке – в центре) возглавляющий группу террористов, которая захватила заложников в ДК ГПЗ «Московский подшипник». Он разговаривал с корреспондентами НТВ и директором Центра медицинских катастроф Леонидом Рошалем, побывавшими минувшей ночью в ДК. Фото ИТАР-ТАСС (Снимок сделан с экрана телевизора, НТВ)
Но государство – не частное лицо.
И этих людей, маньяков в глубинах душ, призывают в ряды своих особых «вооружённых сил» истинные заказчики террора. А вот кто они – в случае с «Норд-Остом» – так, кажется, и осталось невыясненным. Во всяком случае названный в числе организаторов теракта Шамиль Басаев настолько засветился в качестве террориста-исполнителя везде, где можно, что явно не подходит на роль заказчика.
Но что до самих участников теракта на Дубровке, то с ними всё абсолютно ясно. Они просто пришли убивать. Судя по тому, что показало следствие (а точнее, быстрый блиц-допрос перед ликвидацией), им было, в принципе, всё равно, кого убивать и где. У них была одна цель – получить контроль над жизнями как можно большего количества людей. И три объекта: Московский дворец молодёжи, Театральный центр на Дубровке и Московский государственный театр эстрады. Во всех случаях получалось громко и театрально.
Это был заказ эстета…
Трудно поверить, что тебя пришли убивать…
Характерная черта события – люди не верили, что другие пришли убивать просто из ненависти. Без повода.
Так или иначе, но если в Грозном всем было всё ясно и если там всё строилось по словам песни «с врагом у нас окончена дискуссия», то в Москве в результате воздействия либеральных СМИ (а других до 2000 года у нас почти и не было) народ пребывал в иллюзии, будто война в Чечне идёт не с терроризмом, а с некими «борцами за свободу». А значит, можно договориться.
Силовики делали всё возможное для освобождения заложников. Фото: Pravda Komsomolskaya / Globallookpress
Вот только исполнители несколько подвели. Всё из-за той же нутряной своей ненависти. У них не было желания разыгрывать Робин Гудов. Хотя это было бы самым умным. Потому они хладнокровно расстреляли молодую женщину, которая сама, по собственной инициативе проникла в зал Театрального центра, где попыталась вести с террористами дискуссию. Не ведая или не чувствуя, что это просто враги. А с ними дискуссии невозможны.
И это убийство вообще можно назвать символом всей трагедии на Дубровке. Это и был ответ на вой розовских, шустеров, киселёвых и прочих. Тебя просто расстреливают. В проходе. Устало. Когда теряются, что ответить на твои доводы. Ибо это ты сам себе представляешься субъектом дискуссии. Но для другой стороны ты – просто объект ненависти.
Герои и их ошибки…
Но нет смысла. Такое всегда было и всегда будет – люди корыстны. Какого-то майора милиции даже посадили на 7 лет, но это была, если честно, жертва во искупление. Виновная, конечно, но – жертва.
Но лучше вспомнить о героях. О полковнике Васильеве, который, опять же, по частной инициативе прошёл через оцепление в здание и предложил себя в заложники в обмен на освобождение хотя бы детей. Да, этот человек тоже, видимо, питал иллюзии, как та 26-летняя Ольга Романова, будто с террористами можно договориться. И его иллюзии тоже оборвали шесть пуль. Но это не отменяет того факта, что полковник Васильев совершил геройский поступок.
Или тот пограничник, Павел Платонов, который, оказавшись среди зрителей и став заложником, тайно рассказывал по телефону о числе и расположении заложников и террористов, чем оказал ключевую помощь спецназу при освобождении Театрального центра. Жаль, погиб герой…
Иосиф Кобзон сумел вывести женщину с детьми из театра на Дубровке. Фото: Pravda Komsomolskaya / Globallookpress
Героями были и те люди, что проходили в здание, чтобы… Да, всё-таки вести переговоры с террористами. Но не об их требованиях, не о вопросах войны и мира. А о том, чтобы в обмен на что-то освободить хоть кого-то из заложников. И освобождали, выводили людей! Детей, женщин, раненых. И ведь знали, что опасность для жизни более чем реальна. Но шли. Как солдаты в огонь.
Леонид Рошаль выводит освобождённых детей. Фото: Pravda Komsomolskaya / Globallookpress
Очень обидной и предельно трагической ошибкой было обращение медиков и спасателей с уже освобождёнными заложниками. Те спали, надышавшись вместе с террористами газа, состав которого – тоже, быть может, зря – старательно секретили спецслужбы. И их выносили из зала и просто укладывали снаружи, а потом переносили в автобусы, не заботясь о том, чтобы правильно расположить. В том смысле правильно, чтобы при откинувшейся назад голове языки не перекрывали горло. И многие выжившие в зале погибли уже на свободе, просто задохнувшись.
К сожалению, не всех удалось спасти. Фото: Mikhail Mikhailin / Globallookpress
Врачи и спасатели тоже делали максимум возможного. Да, отсутствие опыта привело к жертвам, которых могло бы не быть. Но всё же девять десятых заложников были спасены. И что это означает, можно понять в сравнении с позднее случившимся терактом во Франции, когда при похожем захвате зрителей на спектакле французские спецслужбы не сумели справиться всего с четверыми террористами и допустили гибель десятков человек.
Но, повторимся, в любом случае людей убили не ошибки спецслужб и спасателей. Их убили те, кто за этим и пришёл – убивать людей.
«Зачем тебе мать без ребенка, а мне ребенок без матери?»: Норд-Ост, 17 лет спустя
«Помню всё по минутам»
Боец спецподразделения «Альфа» Юрий Торшин руководил одним из его отрядов во время штурма захваченного террористами театрального центра на Дубровке. Он и его бойцы в ходе спасательной операции ликвидировали лидера боевиков Мовсара Бараева.
Варианты освобождения заложников отрабатывались два дня. На третий день была команда к штурму.
В театральном центре начался настоящий бой: раздавались взрывы гранат, были слышны автоматные очереди.
Варианты освобождения заложников отрабатывались два дня. На третий день была команда к штурму. Фото: Pravda Komsomolskaya/globallookpress
Многие по сей день спрашивают о том, как же такому большому количеству террористов удалось попасть внутрь. Торшин отвечает, что тогда это было очень легко. Всё дело в том, что в день премьеры «Норд-Оста» за безопасность здания отвечали всего пять охранников. Это не просто мало, это практически нисколько.
17 лет спустя. «Загнанный зверь»
В тот день одной из первых о теракте сообщила Ольга Черняк. Сейчас она вспоминает, что сам спектакль не понравился ей с самого начала. Более того, она даже хотела с мужем уйти, но после антракта всё же решили вернуться и досмотреть.
Ольга добавляет, что чувствовала себя загнанным зверем.
«Искать силы у Бога»
Сергей Лобанков тогда руководил детской труппой «Норд-Оста». После первого акта детей оставили на репетицию предстоящего концерта по мотивам мировых мюзиклов.
Все три дня он старался поддерживать детей, чтобы они не падали духом. В какой-то момент, когда ребята совсем были готовы отчаяться, Лобанков предложил искать силы у Бога. Это сильно подбодрило детей.
«Вы не чеченцы». Рошаль и Кобзон спасали заложников
Главный детский хирург страны, доктор мира Леонид Рошаль дважды заходил в заминированное здание к террористам.
Доктор мира уговорил террористов отпустить с ним восемь детей. Фото: Pravda Komsomolskaya/globallookpress
Певец Иосиф Кобзон лично ходил на переговоры с террористами четыре раза. Он спас трёх детей и двух взрослых.
Потом Кобзон просил: дайте вывести самых маленьких.
Певец Иосиф Кобзон лично ходил на переговоры с террористами четыре раза. Он спас трёх детей и двух взрослых. Фото: Pravda Komsomolskaya/globallookpress
Шахидка из «Норд-Оста»: «Вы думаете, так просто отсюда уедете?»
Журналист Анатолий Жданов вспоминает, как в 1996 году он был в Грозном. С коллегами брали интервью у местных, решили набраться смелости наведаться в штаб Басаева.
Это был двухэтажный кирпичный дом на окраине Грозного.
— И вы думаете, что так просто отсюда уедете?
Улыбка сползает с моего лица.
Журналистов, конечно, отпустили. А женщину звали Есира Виталиева, самая старшая из «шахидок», захвативших ДК на Дубровке. Во время штурма была убита.