То что очевидно для меня вовсе не очевидно для других
Правила российского руководителя.
4. То, что очевидно для вас, не очевидно для других.
Настанет время, когда потомки наши будут удивляться, что мы не знали таких очевидных вещей.
– Максим, ты слышал новую песню Елены Ваенги «Снова стою одна»?
– Папа, я не знаю, кто такая Елена Ваенга.
– Как, сынок, ты НЕ ЗНАЕШЬ ВАЕНГУ?! Ее все знают!
Недавний Диалог С Отцом.
29 июля 2002 года я пришел работать в компанию «Что делать Консалт», с которой связал дальнейшую жизнь.
Попал я туда, как и большинство моих знакомых, случайно. По окончании вуза искал работу по специальности и пришел устраиваться сервисным инженером. Сотрудники службы персонала, волшебным образом распознав во мне талант переговорщика, заверили, что меня будут этому учить. Так я здесь и оказался.
Хочу сразу же обратить внимание на следующие аспекты.
Я ни одного дня не работал в коммерческой организации, все мои занятия до этого были как у Тома Сойера.
Я не знал, почему во мне распознали талант переговорщика, так как с клиентами тоже никогда не работал.
Я до этого провел четыре года в армии, где был несколько изолирован от развивающегося социума, отчего порой чувствовал себя дикарем.
Москва для меня не была тогда городом возможностей. Тем местом, где имелась работа, тогда как на моей родине работу было найти крайне затруднительно.
И вот он, первый рабочий день. Мой первый руководитель Н. А. дает задание на выезд к клиенту на другой конец Москвы, диск с записью демоверсии «КонсультантПлюс» и какие-то инструкции, про которые я забыл, как только спустился в метро.
Переговоры, на мой взгляд, прошли замечательно. Меня никто не выгонял с порога, на меня не кричали, меня выслушали, вежливо сказав, что, наверное, когда-нибудь информация пригодится, и отправили обратно.
Н. А. я побаивался, не знал, чего от нее ждать. Увидев меня, она сказала: «Заполняй отчет. Через полчаса подходи сдавать». Какой отчет? Куда сдавать? Как заполнять?
Мне эта ситуация не нравилась. А спросить я почему-то стеснялся, так как никого не знал, со мной тоже не подходили знакомиться, люди вокруг занимались своими делами. Вот и сидел, как истукан, глядя на мерцающий экран монитора. Отвратительное ощущение.
Два моих соседа по комнате разговаривали, я краем уха подслушивал их разговор, и тут (о, чудо!) один из них говорит: «Мне к Н. А. через 5 минут, надо еще отчет заполнить», достает заявкубумагу на выезд, переворачивает лист и начинает заполнять поля. Ах, вот оно что! Я достал свой лист, перевернул, начал внимательно изучать, медленно заполняя то, что понимал. Но что такое, например, «Сегмент: БДЖ, КМ, КГС, К, С, М, Гар», так и не догадался.
Кое-как, кряхтя, через полтора часа поковылял к Н. А. и начал сдавать ей наполовину заполненный отчет.
– А почему ты счет клиенту не выставил, раз возник интерес к нам?
Что ответить? Что я не знал о необходимости выставлять клиенту счет и впервые об этом слышу? Что я понятия не имею, что такое счет и как его выставлять? Что я работаю первый день и могу рассчитывать на то, что со мной буду разговаривать как с новичком? Что в первый день я не хочу показаться тупым, поэтому не признаюсь Н. А., что ни фига не понимаю?
Не дождавшись ответа, Н. А. крикнула одному из матерых сотрудников:
– Вацлав, помоги новичку выставить счет!
Вацлав, долго не заморачиваясь, что-то быстро сделал, кому-то быстро позвонил, узнал номер счета, что-то потыкал на калькуляторе. Через пять минут у меня в руках был свеженапечатанный счет.
Что мне делать с ним дальше, я не предполагал вообще, так как слова «выставить клиенту счет» для меня в единый смысл не складывались. Я отдаленно понимал, кто такие клиенты и что такое счет, хорошо понимал, что такое слово «выставить», так как мы в армии выставляли часовых вокруг охраняемых объектов, но словосочетание «выставить клиенту счет» определенно не вмещалось в рамки. Интуиция меня в этот момент подводила, а спрашивать было страшно, чтобы не подумали, будто я «особенный». Что делать, я не знал.
Проходящая мимо Н. А. спросила:
– Ну что, отправил счет?
Опа! Теперь еще и «отправил». Как его отправлять? «Почтой России», что ли?
– Нет, – говорю, – не отправил.
– Ну вон факс стоит. Иди, отправь быстренько.
Чувствовалось, что мой руководитель уже начинает раздражаться.
Наверное, многие люди, читая все это, думают, что я человек недалекий. Только я не верю, будто вы с рождения умеете отправлять факс. В 2002 году я тоже не умел. Постояв минуты три над странной машиной по имени Факс, я понял, что идет не только первый, но и последний день моей работы. Сейчас я еще немножко поторможу, и меня уволят. Также я понимал, что клиенту нужно счет доставить, поэтому собрался, оделся и поехал на другой конец Москвы. Клиентка была удивлена, когда увидела меня второй раз за день, я улыбнулся, протянул ей счет и сказал:
– Руководитель просила передать вам счет, так как вы проявили интерес к нашим услугам. Вот, возьмите, пожалуйста.
– Максим, но зачем вы ездили? Выставили бы мне по факсу.
– Я решил сделать это лично. Мне показалось, так лучше, – сказал я и уехал обратно.
В офисе меня уже обыскались, от Н. А. я получил нагоняй за то, что без предупреждения уехал к клиенту. Но так как я понимал, что это мой последний день и бояться больше нечего, я без всякого стеснения заявил ей, что не знаю, как отправлять факс, но задачу по доставке счета выполнил. На что и получил логичный ответ:
– А что, спросить было сложно?
Я ответил – да, потому что не привык бегать и спрашивать, не привык, что каждый предоставлен сам себе, не привык догадываться о тех или иных вещах.
Что я не знаю, где отчет, как его заполнять и когда сдавать.
Что такое счет, как его выставлять, для чего, в какие моменты и кому звонить, чтобы получить номер счета.
Что такое факс и как его отправлять.
Что я не понимаю местных аббревиатур типа БДЖ, КМ и прочих.
Мы договорились с Н. А., что я буду спрашивать ее обо всем, что мне непонятно, и что она мне будет все объяснять, но только после того, как я спрошу. И что я должен этому научиться. Что здесь не армия, где за тебя думают, а ты являешься исполнителем.
Я помню вечер после первого дня работы.
Я ехал в электричке, смотрел на пролетающие за окном деревья и думал: если когда-нибудь стану руководителем, никогда не заставлю своих подчиненных чувствовать себя так, как пришлось сегодня мне. Растерянным, испуганным, неумным лохом.
За эти два часа у меня и образовалась первая рабочая татуировка: «ТО, ЧТО ОЧЕВИДНО ДЛЯ МЕНЯ, НЕ ОЧЕВИДНО ДЛЯ ДРУГИХ». Впоследствии она стала Правилом № 1 моего стиля управления. И в работе с клиентами, кстати, она тоже очень помогает.
Я всегда с пониманием отношусь к каждому молодому соискателю, сотруднику, стажеру и работаю с ним как наставник, провожу первые дни и недели, рассказывая, как у нас принято работать, по каким правилам, что является результатом работы, к кому по каким вопросам можно и нужно обращаться, и так далее… Все это происходит по моей инициативе, я не жду, когда человек попадет в неудобную ситуацию, ведь он может и не признаться, что ему что-то неизвестно или непонятно. Я помню, как чувствовал себя сам, когда был начинающим.
И на все стенания руководителей, которые сокрушаются по поводу того, что их сотрудники слабы и несообразительны, не такие, как «мы были в свое время», что они даже не умеют работать с базой данных, что они даже не готовятся к переговорам, что они даже не спрашивают у клиентов элементарных вещей, что они не читают такие-то книги, я всегда отвечаю вопросом: «Ты ему рассказывал, что так надо? Ты его учил?».
«Так это же элементарно!» – слышу я в ответ.
И всегда говорю одно и то же: «ТО, ЧТО ОЧЕВИДНО ДЛЯ ВАС, НЕ ОЧЕВИДНО ДЛЯ ДРУГИХ».
Это правило важно для руководителя любого звена, и оно всегда со мной.
Евгений Лепёхин
Очевидно для тебя, невероятно для других ★
Начать что-либо обычно мешают две вещи: стремление сделать всё идеально и мысль о том, что мои знания и опыт неуникальны.
Если запускать курс, то надо, чтобы всё было круто, чтобы был красивый лендинг со сложной анимацией, онлайн-касса и автоматическая цепочка писем. Да и вокруг уже столько курсов про маркетинг, тексты и продажи, а я кто вообще такой, чтобы людей учить? Нет, я не достоин делать свой курс! Забавно, что так думают люди, которым на самом деле есть, что рассказать.
Однако, если взглянуть на рынок онлайн-курсов, то мы увидим огромное количество текстовых марафонов, вебинаров по продающим текстам и мама-копирайтингу. Чаще всего их ведут люди, которые учились на журфаке, прочитали « Пиши, сокращай» и теперь учат других двигать слова и структурировать тексты с помощью эмодзи. И таких людей не мучают вопросы, достойны ли они делать свой курс. Они просто берут и делают. Почему так?
Потому что всё, что очевидно для тебя, неочевидно и невероятно для других.
Я регулярно сталкиваюсь с тем, что люди не знают самых элементарных вещей, которые для меня кажутся обычными. Кто-то не знает, что можно отправить приглашение на встречу через Гугл-календарь, кто-то не знает, что эмодзи в Телеграме при звонке означают шифрование, кто-то не знает, как открыть рекламный кабинет во «ВКонтакте». И так со многим.
Для меня писать тексты — обычное дело, а кому это кажется невероятно сложным искусством. Для кого-то кодить на ПХП, как два пальца обоссать, а для кого-то это уровень бога. Именно поэтому люди обращаются в дизайн-студии за сайтами, за ремонтом обуви — в мастерские, за юридической помощью — к юристам.
Это не значит, что теперь всем нужно срочно запустить свой курс. Я это всё к тому, что не надо обесценивать свои знания, опыт и навыки. Мы много работаем, чтобы ими овладеть. Хотя бы поэтому не надо давать скидки просто так, влезать в мутные проекты за копейки, считать себя недостойным чего-либо.
Просто запомните: всё, что для тебя понятно и просто, кажется абсолютно невероятным и гениальным для других.
Почему очевидное для вас не очевидно для других?
«Добро пожаловать в реальный мир».
Вы когда-нибудь сомневались в реальности ваших идей и представлений о мире?
Не в том смысле, что вы живёте в матрице и всё вокруг – правдоподобная симуляция, а в том, каким вы всё это видите. Таким какое оно есть, или вы что-то добавляете от себя?
Этот (немного философский) вопрос лежит в основе когнитивного искажения, которое называется наивный реализм.
Если сложно, наивный реализм означает, что при наблюдении за любым объектом мы убеждены, что воспринимаем его таким, какой он есть, и не добавляем к нему никаких субъективных свойств.
Если просто, то нам кажется, что «мир такой, каким я его живу и ничто не влияет на мой взгляд». В этом виде звучит почти безобидно, пока не добавишь примеров.
Наглядный эксперимент демонстрации наивного реализма провела психолог Элизабет Ньютон в 1990 году.
Группу участников разделили на «слушателей» и «музыкантов». «Музыканты» получили список из 25 известных американских песен и выбирали из них одну, которую должны были «настукать» для «слушателей».
Самая важная часть эксперимента была в том, что «музыкантам» перед началом «угадай мелодии», задавали один вопрос:
– Как вы думаете, какова вероятность (в процентах), что «слушатель» угадает песню?
Средняя вероятность, названная «музыкантами», составляла примерно 50%. На практике мелодию угадывали только в 2,5% случаев.
Почему «музыканты» так промахнулись?
Потому что они были наивными реалистами – им казалось, что раз для них то, что они настукивают, явно связано с песней, которую они знают, то так же обстоят дела и у слушателей. Но ведь слушатели заранее не знали, какую песню получат, а ритм связан с мелодией далеко не так однозначно, как может показаться.
Чтобы лучше понять, как действуют наивные реалисты, американский профессор психологии Ли Дэвид Росс выделил три особенности их поведения:
1. Я уверен, что воспринимаю вещи и события такими, какие они есть на самом деле. Ничто не влияет на моё восприятие.
2. Все, кто имели доступ к такой-же информации, как и я, должны иметь такой же взгляд на каждый объект восприятия.
3. Если человек не принимает мою точку зрения, он:
1) имеет недостаточно информации (или неправильную информацию);
2) слишком ленив, чтобы прийти к выводам на основе объективных данных;
3) расист, сексист, сектант, то есть его личность мешает смотреть на вещи объективно.
Теперь давайте разберёмся, что не так с каждым из этих убеждений.
Во-первых, огромное число вещей влияют на наше восприятие. Начиная с анатомических особенностей глаза, которому может не хватать пигмента в нервных клетках, заканчивая тем, что ты читал, слушал, видел за всю жизнь.
Я надеюсь, здесь доказательства излишни.
Вторая особенность прочно связана с первой. Наш опыт накладывает огромный отпечаток на то, как мы воспринимаем одинаковую информацию. Если вы прочитаете «Мою борьбу» Гитлера, то придёте в ужас, а тот, кто вырос в окружении нацистов, остался бы от книги в восторге и ждал сиквела.
Информация поступает к нам, проходя через множество фильтров в зависимости от типа её подачи, источника, прошлых знаний и т. д. Поэтому два человека не могут воспринимать одну и ту же идею на 100% одинаково (даже если оба согласны с ней).
Вопрос о том, почему кто-то не воспринимает твою точку зрения, я даже не буду рассматривать. Достаточно сказать, что там не хватает самого важного пункта: «может, это мы сами видим картину не такой, какая она есть?
Кстати, когда я рассказывал о наивном реализме другу, он сделал интересное замечание. Уточню, что друг – воинствующий атеист и сторонник науки. Так вот, он сказал, что понимает свою неспособность убедить священника в справедливости теории эволюции, даже если изложить всю нужную информацию. При этом он добавил, что если обычный человек не сможет понять, почему эволюция лучше объясняет происхождение мира, чем сказ об Адаме и Еве, значит у него проблемы с головой.
И вот здесь главная опасность наивного реализма.
В очевидных вещах его просто заметить. Если я нарисую квадрат и спрошу вас: «Какая это фигура?», вы все (я надеюсь) ответите: «Квадрат». А вот тот, кто ответит: «Это круг», спровоцирует вопрос: «Почему ты так думаешь?» И окажется, что он вырос в семье, где из поколения в поколение круги называют квадратами, а квадраты кругами.
Но представьте, что речь пойдёт о более сложных вещах: отношениях, политике, принципах. Нам кажется, что наше представление точно отражает реальность: «демократия – хорошо», «брак – необходим», «обманывать – плохо».
И видя несогласных с нашим объективным (а на деле наивным) реализмом, мы с пеной у рта бросаемся доказывать обратное. Нам уже не приходит в голову спросить: «А почему ты так думаешь?», мы начинаем считать, что:
1. У тебя мало информации.
Работа с когнитивными искажениями всегда идёт в два этапа. Сначала мы ищем подтверждения, что подвержены им. А потом, если находим, выбираем поведение, которое им противоположно. В случае с наивным реализмом, это значит признать и напоминать себе:
1. Что на наше мировоззрение влияет множество вещей.
2. Что если человек владеет такой-же информацией, как и мы, он может по-другому её интерпретировать.
3. Что, он делает это не потому, что он одержим бесами, а потому что его взгляд тоже формируют субъективные события и мысли.
Мы никогда не придём к тому, что будем абсолютно одинаково смотреть на окружающие нас идеи. Если это будет так, мир остановится, ведь улучшение чего-то всегда начинается с несогласия. В наших силах сделать это несогласие разумным.
Психология | Psychology
8.1K постов 43.9K подписчиков
Правила сообщества
Обратите особое внимание!
1) При заимствовании статей указывайте источник.
— непроверенную и/или антинаучную информацию;
— информацию без доказательств.
Тем не менее, есть объективные факты, а есть оценочные суждения. И если с оценочными суждениями можно спорить, то с объективными фактами, при синхронизированном тезаурусе, спорить не очень умно.Тем более, когда дилетант пытается доказать специалисту.
Пример с музыкантами противоречит п.2 «2. Все, кто имели доступ к такой-же информации, как и я, должны иметь такой же взгляд на каждый объект восприятия.»
Сегодня по указательному пальцу съездил по пальцу.Ноготь не слезет,но Матрицу к чёрту.
Справедливости не существует
Справедливости не существует. Эту мысль легко озвучить, но тяжело переварить.
Забудем на секунду о юридической справедливости (которая тоже встречается не всегда), но как часто мы говорим о несправедливости в обычной жизни? Бессмысленные страдания близких или, наоборот, успехи тех, кто обманывает и манипулирует, – разве справедливость не должна восторжествовать?
Если вы думаете иначе, то вы уже испытали на себе это когнитивное искажение с причудливым названием вера в справедливый мир. Вера в справедливый мир – это вера в то, что люди всегда получают то, что заслуживают в соответствии со своими личными качествами и поступками: хорошие люди вознаграждаются, плохие – наказываются.
Кажется разумным? Не торопитесь, давайте разбираться на примерах.
Первый эксперимент по доказательству этого искажения провёл в 1966 году психолог Мелвин Лернер.
Всё началось с наблюдения, которое сделал Лернер в одной психиатрической больнице. Он заметил, что работники заведения намеренно оскорбляют пациентов, шутят и отпускают язвительные комментарии об их личности. Лернер выдвинул гипотезу, что такое поведение – защитная реакция мозга на то, чтобы не думать о бессмысленности страданий пациентов. То есть работники унижали больных, чтобы создать подтверждение (!) мысли, что «они больные, потому что заслужили свои страдания».
Сначала приглашённые наблюдательницы сочувствовали ученице. Но когда удары тока стали учащаться, женщины начинали негативно отзываться о внешнем виде и характере женщины.
Лернер подтвердил, что внутренняя «логика» наблюдательниц была такой же, как у работников больницы. Они не могли уменьшить страдание тех, за кем наблюдают, и чтобы успокоить совесть, мозг создавал подтверждения типа «раз она такая тупая, значит, заслуживает, чтобы её били током».
Общий вывод Лернера следующий:
– Мы готовы лгать себе, лишь бы мир вокруг нас казался справедливым.
Думаете это не имеет отношения к нашей жизни? Ошибаетесь. Популярные идеи вроде «все бездомные ленивы, иначе они бы уже давно нашли работу» живёт за счёт веры в справедливый мир. Человек не может принять, что у кого-то нет близких, социальной поддержки, что чья-то жизнь полна боли и страданий. Мозгу проще сделать этого человека «плохим», чтобы оправдать его «никчемную жизнь».
Кто-то подумает: «Это не про меня». И снова попадёт в ловушку мышления – эффект слепого пятна, при котором мы указываем на чужие ошибки и недостатки, но не хотим признавать, что и сами подвергаемся их влиянию. Понимать, что в мире полно несправедливости, некомфортно для мозга. Мы не хотим испытывать стыд за то, что не можем ничего изменить. И тогда мозг говорит, что «они этого заслужили» или «на это есть причина».
Хочется верить, что предательство будет наказываться, поддержка вознаграждаться, плохие люди страдать, а хорошие побеждать. Но у вселенной нет этического компаса, в ней хватает зла, с которым мы ничего не сделаем. Наш мозг сопротивляется этой мысли, но её стоит принять.
Хотите ослабить это искажение? Сделайте выбор.
Страдания мира, конечно, ужасны, но лучше приглядеться к тому, что происходит рядом с вами. Приглядеться и выбрать сторону. Можно с помощью клеветы получить выгодный контракт или ложью расположить к себе человека. А можно честно работать и строить отношения на доверии. Тут, как писал Левитанский, «каждый выбирает по себе».
Только не обманывайте себя, что все остальные сделают такой же выбор или что есть «правильный» вариант, который убережёт вас от страданий. Это откровенно паршивая мысль, но мир одинаково равнодушен ко всем. К кому проявить чуткость и проявлять ли её вообще – остаётся только вашим решением. Не забывайте об этом.
Бесконечная тревога
– Я понимаю, что мы боремся с тревогой. Отслеживаем мысли, меньше катастрофизируем, идём навстречу тому, чего боимся. Но почему подобные мысли вообще возникают в голове? Почему нельзя выдрать проблему с корнем?
– А где, по-твоему, корень проблемы?
– Верно. Головной мозг – часть центральной нервной системы, у которой есть отдельная составляющая – автономная (вегетативная) нервная система. Автономная она потому, что на неё не влияет воля человека. Когда ты тревожишься, и сердце начинает колотиться, это независимый от тебя процесс, ты не можешь просто усилием воли замедлить или ускорить его.
– Но зачем нам система, которая провоцирует тревогу?
– Для того, чтобы выжить. Чтобы при виде бегущей на тебя собаки тебе не приходилось думать, адреналин сам попадал в кровь, а мышцы сами напрягались. Биологически механизм тревоги оберегает нас от опасностей.
– То есть избавиться от тревоги совсем невозможно?
– Невозможно. Но возможно избавиться от тревоги, которую провоцируем мы сами.
– Проблема в том, что для мозга нет разницы между бегущей на тебя собакой и собакой, которую ты представляешь, закрыв глаза. При достаточном уровне фантазии тебя будет трясти в обоих случаях. Учиться справляться с тревогой – значит учиться двум вещам: отделять реальность от мыслей и идти туда, где ждёт тревога, чтобы доказать себе – мы можем справиться с ситуацией.
– Для начала это нужно проверить. Подготовиться и проверить. Если ты справишься – докажешь мозгу, что тревога необоснованна. Если не справишься – будешь точно знать, где подстерегает опасность. И, конечно, можно просто сидеть и тревожится. Последствия ты знаешь: проблемы не исчезают, а мы всё больше начинаем верить, что лучший вариант – подальше спрятаться от мира.
Ложный консенсус
В психологии есть такая штука – эффект ложного консенсуса. Это склонность приписывать свой образ мышления другим людям или, проще говоря, думать, что другие думают, как мы. Ложный консенсус создаёт ощущение, что мы живём в мире, где наши убеждения и наш взгляд на мир доминирующий, а все остальные чего-то не догоняют и живут по неправильным понятиям. Но интересна не столько суть этого эффекта, сколько то, какие последствия он несёт.
Любой человек учится только одним способом – он понимает, что раньше был неправ. Ребёнок узнаёт, что вместо «агу-пуп» можно сказать «передайте, пожалуйста, соль», а взрослый узнаёт, что не нужно совать пальцы в станок, потому что пальцы пойдут на фарш. Всё обучение строится на том, что привычная картина мира рушится, а на её место приходит новое убеждение.
Спросите любого взрослого человека:
Теперь зайдите на страницу ВКонтакте, Facebook или Instagram к этому человеку и посмотрите на его подписки. Вы увидите группы и людей, которые полностью соответствуют его убеждениям. Мы выбираем в своё окружение только тех, кто совпадает с нашей картиной мира, кто близок нам, выбираем тех, чья точка зрения не раздражает и кто одобряет наш образ жизни. И вот мы уже в уютной нерушимой вселенной, но всё равно считаем, что чему-то учимся.
Огромная часть наших убеждений формируется до 7 лет под воздействием воспитания, не меньше убеждений мы впитываем до 16 лет под воздействием среды. Дальше обучение идёт в разы сложнее, потому что к этому моменту мы уже уверили в ложный консенсус, что все и так думают, как мы, а если не думают – это меньшинство, которое ошибается. Почему так происходит? Потому что к этому моменту мы уже обложили себя книгами, людьми, фильмами, которые поддерживают наш взгляд на жизнь.
Много ли у атеиста верующих друзей? Много ли у сторонника Навального друзей, которые поддерживают Путина? А ведь эти убеждения лишь часть нашей личности, ничтожно малая часть. Но по ней мы проводим вокруг себя черту, чтобы не нарушать ложного консенсуса, что мы правы.
Нужно сомневаться. Нужно сознательно искать несогласных. Если твои убеждения правильные, тебе нечего бояться, ты только убедишься в своей правоте. Если возникнут сомнения, порадуйся, это шанс чему-то научиться, это единственный способ расти.
Чувство вины и когнитивная психотерапия
Многие люди с депрессией или тревожными расстройствами часто страдают от чувства вины. При этом для этого вовсе не обязательно совершать что-то из ряда вон выходящее. Такова специфика состояния психики в данный момент.
Во-первых, нужно вспомнить, что чувства далеко не всегда отражают фактическое положение дел. Часто мы склонны чувствовать себя виноватыми за те вещи, к которым не имеем отношения. Либо имеем отношение, но очень косвенное. Например, часто мы думаем, что несем ответственность за чувства, эмоции или действия других людей. Хотя на самом деле, это не так, ведь у них своя голова на плечах. Если мы не причинили какой-то ущерб намеренно, нам незачем себя винить.
Многих из нас так воспитали, будто бы у нас нет права на ошибку. Или семья/партнер/коллеги пытаются убедить нас, что это так. В этом случае полезно напомнить себе, что нет человека, который никогда не ошибается. Особенно, если человек что-то делает. Мир не черно-белый, одна ошибка и даже две не приблизят конец света. А этим людям, возможно, по каким-то своим причинам просто хочется иметь козла отпущения.
Так же мы с @DrunkenWeirdo разработали мобильное приложение для самопомощи методами КПТ, буду рад, если кого-то заинтересует.
Не думай о плохом | Диалоги
– Как перестать думать о том, что тебе плохо?
– Если под «перестать» ты подразумеваешь волевое усилие, то никак. Мысли порождают новые мысли. Ты не можешь запретить себе думать, потому что «не думай об этом» – тоже мысль.
– И что тогда делать?
– А какие есть варианты?
– Верно, действия вытесняют мысли. Часто нам сложно думать о чём-то, когда мы заняты делами. Поэтому первое лекарство от плохих мыслей – хорошие действия.
– А есть другие лекарства?
– Есть, но более трудоёмкие. Например, учиться принимать «плохие» мысли как независимые субъекты, а не олицетворять себя с ними.
– Прямо сейчас ты разговариваешь со мной, но при этом ещё дышишь, кожей чувствуешь температуру в комнате, глазами смотришь в экран компьютера. Ты сосредоточила внимание на моём голосе, при этом тебе не нужно было перестать дышать или смотреть. Остальные процессы идут на фоне. Можно научиться аналогично поступать с мыслями. Кроме плохих мыслей у тебя в голове появляются и десятки других, но ты концентрируешь внимание на плохих, потому что особенно хочешь от них избавиться. Если позволять плохим мыслям просто «быть» и не сопротивляться им, со временем ты научишься превращать их в фон и меньше из-за них переживать.
– То есть это тоже способ отвлечься. Только ты отвлекаешься, не покидая головы?
– Звучит довольно сложно.
– Однозначно сложно. Это своего рода медитация, в которой можно совершенствоваться годами. Но если научиться позволять плохим мыслям быть, со временем психика перестанет видеть в них угрозу. Это «мирная борьба» с тревогой, где вместо угроз («уходите»), ты предлагаешь переговоры («я вас слушаю»).
Обобщение неопытности
Лучший показатель неопытности – обобщение.
Без знаний и опыта сложнее видеть детали, которые отличают вещи друг от друга. Для того, кто не водит машину, все авто на дороге выглядят одинаково. Для неискушённого посетителя ресторана всё вино делится на сладкое и кислое.
Причина в том, что новичок обобщает, а профессионал видит различия. Это касается любых суждений, и потому фразы вроде «В России всё очень плохо»/«Запад окончательно прогнил» или «Все бабы дуры»/«Все мужики козлы» – произносят либо провокаторы, либо люди без опыта.
Как только вы услышали, что кто-то принимается судить «обо всех» и «обо всём», знайте – перед вам профан. Профессионал возьмёт для примера деталь и покажет, как сильно она отличает одно вино, одно авто, одну человеческую историю от другой.
Он будет видеть жизнь в палитре красок. И не только чёрно-белых.
Время 19:35
Я вышел из подъезда на улицу. Весеннее солнце пригревало, снег стаивал, журчали ручьи. Но я не буду утомлять вас описанием весны, погоды, неба и ветра. Фигня все это и набивка текста.
Вдохнул поглубже и пошел на автобусную остановку. Вторую неделю мотаюсь по собеседованиям. Сегодня целых три штуки. Первое на УКМе в 10:30. Немного опаздываю уже, поэтому надо поторопиться.
Автобус продемонстрировал мне свою филейную часть, фыркнул дымом и уехал, пока я лавировал среди машин, перебегая дорогу в запрещенном месте. Да и хрен с ним. Бегом на трамвай, остановка метров за двести.
Сбрякал вотсап. Я на ходу достал мобильник.
— Ваше собеседование назначено на 10:30. Адрес. Не опаздывайте.
Стараюсь. Прилагаю максимум усилий, блин.
Трамвая не было. Я на смартфоне развернул Яндекс транспорт. Мой трамвай плелся где-то в пятнадцати минутах от меня, зато маршрутка была на подходе. Я кинулся обратно к автобусной остановке, на ходу залипая в телефон. И конечно произошло то, что должно было произойти.
Лужа ухватила мою правую ногу и втянула в себя по самую лодыжку. Полуботинок радостно чавкнул и выпил до дна свою долю.
— Дура – буркнул я в её сторону.
— Извини, твоя пляска была так заразительна, что мне захотелось даже присоединиться – похоже она пропустила мою оценку мимо ушей.
— Так вот лужа. Вот твоя нога. Не сдерживай себя, проверь глубину – предложил я ей.
— Не не не. Танцы это не моё, но могу подпевать и задать тебе ритм. Светлана – представилась она. Симпатичная и ямочки на щеках.
— Андрей, я только учусь танцам – представился я в ответ. Посмотрел на время и понял, что на первое собеседование точно не успеваю. По быстрому набил в вотсапе извиняшки по неявке и запрос на перенос на позже. Ответ отрицательный. Померла так померла. Ладно, в запасе на сегодня еще две попытки.
Света терпеливо ждала.
-Пойдем погуляем? – одновременно сказали мы и взглянули друг другу в глаза. Её карий бездонный взгляд проглотил все мои мысли и планы. Она улыбнулась:
— Ну если случайно одновременно говоришь что-то, то кто первый скажет «Выиграл» тот и загадывает желание.
— Загадывай – сказал я.
— Мне нужен принц на коне. Пусть не белом, можно черном. Главное принц. Ты – это он? Я тебя всю жизнь ждала.
— Да. Я принц, но об этом пока никто не знает. Идем пройдемся? – симпатичная девчонка, с чувством юмора, да плевать на собеседования. В кармане рублей 700. На пару бигмаков хватит.
Мы пошли по Белореченской. Опыт моих 25 лет подсказывал, что всё не зря. Ей со мной интересно, мы молоды, веселы и свободны.
Я тонул в её глазах. Все планы на сегодня были забыты. «Нам столько нужно друг другу сказать, пускай дела чуть-чуть подождут».
— Давай обменяемся телефонами? – предложила она.
— Хорошо – сказал я. И тут мне пришла неожиданная мысль:
— Давай обменяемся. Я предлагаю на самом деле обменяться именно телефонами. На три дня или пять. Твой выбор – я ждал, что она начнет отнекиваться.
Светлана задумалась, взглянула на меня пристально.
— Хорошо, но нужны правила. Ведь не просто так же всё это.
— Правила таковы – придумывал я на ходу – мы меняемся телефонами, можно отвечать на звонки, переписываться в мессенджерах от имени владельца. Кто первый наберет свой номер (ты же помнишь свой номер?) и сообщит любую информацию – тот проиграл. Победитель сам решает, что ему нужно от побежденного. Устраивает?
— Ха, а мой приз придуман. Ты мне будешь готовить всю жизнь завтраки и ужины. Встречать меня с работы вечером улыбаясь, и гладить, когда засыпаю – я отдал свой телефон.
— Встречаемся через три дня там же где встретились. В то же время. Пока – сказала моя будущая жена и махнув рукой на прощание, побежала на трамвай.
— Алло, Свет, здравствуй солнышко – на экране высветилось «Мама».
— мммм – мычу в ответ, держа трубку подальше.
— Тебя слышно плохо, но я быстро. Твой Костик заходил, тебя искал. Говорит поругались вы? Просил прощения и хочет встретиться поговорить с тобой. А та девка, что вчера тебе открыла дверь его квартиры, говорит родственница какая-то дальняя. В общем будет тебе сегодня названивать и ныть. Надеюсь, ты ему не поверишь. Ну всё, пока.
— Угу – говорю я и сбрасываю вызов.
Вот так начало, что ж, похоже идея обменяться телефонами с практически незнакомым человеком не такая и плохая. Главное мычать убедительно.
Пару часов никто не звонил, пришла смска с напоминанием пополнить баланс, но я не собирался никуда звонить, так что игнор.
Следующий звонок застал меня на кухне. На экране светилось «Костя». Я сбросил звонок и отправил смску «Говорить не могу, пиши». Сбрякал WhatsApp:
Телефон засветился и погас. В журнале звонков «Костя» отклонен. Надеюсь, он поймет, что ему тут не рады.
В 6:45 следующего дня я подпрыгнул от неожиданности, спросонья не понял, что к чему. Это надрывался Светкин телефон. Номер не знакомый.
— Алло, Светлана Михайловна, здравствуйте. Коллекторское агентство «Батыр» специалист Игорь. Ваша мама, Семенова Антонина Ивановна просрочила выплату кредита. Вы сможете закрыть её задолженность? Не хотелось бы решать вопрос иными средствами.
— Мой голос похож на Светлану Михайловну? – спросил я.
— Нет, но раз вы ответили на мой звонок, то надеюсь информация о необходимости погасить задолженность как можно скорее, дойдет до Светланы Михайловны. Я обязательно перезвоню в ближайшее время. Всего хорошего.
— И вам там не хворать – сказал я, но из трубки уже шли гудки.
Будет мне урок – на ночь ставить телефон на беззвучку.
Следующим через пару часов ожил WhatsApp:
— Привет, как дела? Ты четырнадцатого работаешь?
— Знакомые ребята зовут на базу в Сысерть на шашлыки. Поехали с нами? Будет человек семь-восемь, Алиска и Катька едут. Домик уже забронирован. Будет весело.
— отпишусь – прошептал я – не могу сейчас говорить.
— ок, жду – сказала Наталья и сбросила звонок.
Пришла домой и взяла в руки телефон Андрея.
Заблокирован графическим ключом. Вот это поменялись. Может позвонить ему с другого телефона и узнать про ключ? Нет, попробую подобрать. Есть три попытки, надо подумать.
Буква Г – не подошла.
На экране всплыла смска:
В галерее пусто, зато установлен СберДиск, куда он видимо фото и скидывает. Пин-код я не знаю, а подбирать не хочется.
Минут через двадцать очередное сообщение в WhatsApp:
Поздно вечером телефон завибрировал и экран засветился. «Мама»:
— Угу – промычала я, держа трубку подальше.
— Что-то тебя плохо слышно. Папа приболел, жалуется голова болит. Пришел вечером с работы лег и лежит… Ты бы заехал завтра, попроведал его.
— Угу – сбросила звонок. К такому я оказалась не готова. Надеюсь, всё обойдется.
В 9 утра следующего дня телефон Андрея зазвонил. «Сестра»:
— Дюш, выручи а? Забери завтра мелкого из садика и посиди с ним до моего прихода с работы? Я очень на тебя надеюсь. Миша в ночь, так что мелкий завтра на тебе.
— Спасибо, бро. Выручил.
Так, мне нужно будет забрать из садика племянника Андрея. Но где садик? И кто племянник? Как его хотя бы зовут? И куда его потом девать? – у меня начиналась паника. Хорошо, у меня выходные, буду выяснять.
— Андрюш, папа не пошел сегодня на работу. Что-то он совсем раскис, говорит онемело всё слева. Я на работу, а ты заедь к нему, навести.
Я сбросила звонок. Проблемы валились на Андрея как снежный ком, а он не в курсе.
Нужно было что-то делать, но в голову ничего не шло. Жду, нервничаю, телефон в руках.
«Тоха»: Ты это, если уже спортом назанимался, есть тема. 14 марта погнали на базу в Сысерть? Шашлы пожарим, потанцуем, бухнем? Будут прикольные девы. Ты с нами?
«Андрей»: я завтра-послезавтра скажу. Норм?
«Тоха»: Оки. Наташка с подружкой будет, Светка зовут, вроде симпатичная. Познакомим вас) Она твоя)
— Андрюш, ты не приезжал сегодня…? Папе совсем плохо, вызвала скорую. Увезли его в 14 больницу. Я собираю ему вещи и еду сейчас туда.
— Андрей подъедет в больницу – я не выдержала – Он забыл свой телефон у меня и не получал ваши сообщения. Но я найду его и он приедет.
— Спасибо – проронила мама Андрея и закончила вызов.
14 августа 1971 года. Стэнфордский тюремный эксперимент
Ровно 50 лет назад, 14 августа 1971 года в Стэнфордском университете (США) начался знаменитый тюремный эксперимент, который принес всемирную известность его организатору – Филипу Зимбардо. Он исследовал природу насилия и жестокости, возникающих как реакция человека на ограничение свободы в условиях навязанной ему социальной роли.
Чтобы изучать социальную психологию в тюремных условиях, ученые пригласили студентов последнего курса разыгрывать роли охранников или осужденных. На объявление откликнулось более 70 претендентов, которые хотели заработать 15 долларов в день. Все добровольцы прошли тестирование и диагностические интервью, дабы устранить кандидатов с психологическими проблемами, инвалидностью, судимостями или злоупотребляющих наркотиками. Было отобрано 24 студента из США и Канады. Половина из них была случайным образом (бросанием монетки) определена как заключенные, а другая половина как охранники в двухнедельном эксперименте.
«Преступники» были «арестованы» полицией одного спокойного утра и заключены в тюрьму, где их раздели, обыскали и надели униформу. Охранники получили палки, наручники, свистки и ключи от камер. Их заботой было соблюдение «права и порядка». Для заключенных существовали определенные правила: они должны были молчать, есть и отдыхать только в определенное время, обращаться друг к другу по номеру, а к охраннику — «мистер офицер» и т.п. Нарушение правил каралось.
Отношения между охраной и заключенными быстро приобрели классический характер: охранники начали считать заключенных существами низшего сорта, к тому же опасными. Заключенные же видели в охранниках хулиганов и садистов. Один из охранников заметил: «Я был удивлен самим собой. Я называл их оскорбительными именами, заставлял чистить туалеты голыми руками. Я расценивал их как скот и должен был следить за ними на всякий случай, если они захотят что-то совершить».
Через несколько дней заключенные устроили настоящие восстание. Они забаррикадировались внутри своих камер, приставив койки к двери. Охрана поливала их водой из противопожарных шлангов. После этого кровати вообще были вынесены из камер. Охрана установила дополнительное правило: «выгуливать» заключенных только ночью. Все более подавляемые узники проникались навязчивой идеей глобальной несправедливости. Некоторые из них уже на пятый день эксперимента требовали освобождения.
Однако, через 47 лет, были найдены документы, которые показывали, что все было совсем не так.
Обаружил их французский экономист, социолог и режиссер Тибо ле Тексье, который собирался снимать документальный фильм об этом эксперименте. О Стэнфордском тюремном эксперименте уже написано много книг и снято много фильмов, но во всех них центральной фигурой являлся Зимбардо. Ле Тексье решил найти новый угол зрения и сделать главными героями фильма «подопытных». Для этого он обратился в архив Стэнфордского университета, где сохранились детальные рабочие записи, описывающие все аспекты подготовки и проведения эксперимента.
Из этих записей, а также из разговоров с участниками эксперимента, ле Тексье выяснил поразительные вещи:
Во-первых, как минимум некоторые заключенные не впадали в отчаяние, а имитировали его. Самый известный из них, Дуглас Корпи, у которого якобы был полноценный нервный срыв, на самом деле намеренно разыгрывал припадки паники, получая при этом массу удовольствия.
Во-вторых, Зимбардо не позволял желающим выйти из эксперимента досрочно, хотя в своих статьях и интервью об эксперименте он утверждал обратное. Именно поэтому Корпи симулировал нервный срыв — ему надо было готовиться к экзамену, но надсмотрщики запретили ему иметь в камере учебники. Тогда Корпи заявил, что выходит из эксперимента, чтобы не провалить экзамен, но Зимбардо не выпустил его из тюрьмы, и поэтому Корпи решил вынудить Зимбардо его отпустить таким необычным образом.
В-третьих, и это самое главное, надсмотрщики стали садистами не сами по себе. Зимбардо и его ассистенты прямо приказывали им вести себя как садисты. Мало того — надзирателям давали детальные инструкции, описывающие, как причинить заключенным наибольшие психические страдания — при том, что в своих статьях об эксперименте Зимбардо писал, что указаний о том, как им себя вести, надсмотрщики не получали.
Наконец, настоящие научные эксперименты проводятся, чтобы установить истину. Но у Зимбардо и его ассистентов, как показывают документы, с самого начала была политическая цель — они уже «знали», что американская тюремная система бесчеловечна, и с помощью своего эксперимента хотели добиться её реформирования.
Столкнувшись со всем этим, ле Тексье вместо съемок фильма написал книгу «История одной лжи». Те, кто не владеет французским, но читает по-английски, могут узнать подробности в статье американца Бена Блама, который, натолкнувшись на книгу ле Тексье, тоже проштудировал архивные документы (теперь они находятся в открытом доступе) и поговорил как с участниками эксперимента, так и с самим Зимбардо.
Самое поразительно в этой истории то, что Корпи и другие участники эксперимента уже пытались рассказать обо всем этом журналистам, но никто не хотел их слушать. Их признания вырезались из статей и фильмов об эксперименте, поскольку не соответствовали «официальной» версии событий.
Материал проекта «50 лет назад», в котором я рассказываю о событиях, произошедших в этот день, ровно 50 лет назад.
Кошачий дзен
Лучшая книга о борьбе с тревогой, которую я читал, – «Свобода от тревоги» Роберта Лихи. Лихи – ученик Аарона Бека, основателя когнитивно-поведенческой терапии, самого научно-обоснованного метода психотерапии.
Одна из идей, которую поднимает Лихи в своей книге, можно обозначить так: «Иногда, чтобы тревога отступила, нужно поддаться ей и не мешать». Чтобы объяснить, как это работает, я должен сначала привести большой отрывок из книги, но обещаю, он вам понравится:
«Какой стала бы жизнь, если бы все это вдруг прекратилось? Каково это: быть умиротворенным, принимать себя и радоваться тому, что приносит каждый день?
Чтобы ответить на этот вопрос, я изучил жизнь моего кота. Стресса в его повседневности не много. Он ест, спит, играет, невозмутимо греет бока, валяясь в лучах солнца. Бессонница его не мучает. Он не лежит в кровати, обуреваемый мыслями о работе, которую нужно сделать завтра, и о плите, которую он как будто забыл выключить. Он не прокручивает в голове встречи с людьми и другими котами, не переживает об уместности своего поведения в течение дня. И уж точно его не волнует, что от него ожидаю я или кто бы то ни было еще. Рецепт его счастья – комфорт здесь и сейчас. Его блаженному спокойствию сложно время от времени не позавидовать.
Основная мысль отрывка для меня звучит так: «Жизнь на основе инстинктов менее тревожна». И это логично, тревоги порождаются мыслями. Меньше мыслей = меньше тревог. Проблема в том, что человек, в отличие от кота, состоит не только из инстинктов, не только из гормональных позывов к питанию, сну и размножению. Эволюция наградила нас корой мозга, с помощью которой мы создали все блага цивилизации.
Рассуждая о мышлении, принято разделять психику как бы на две системы: автоматическую и осознанную. Нобелевский лауреат Дэниел Каннеман называет их Система 1 (автоматическая) и Система 2 (осознанная).
С точки зрения тревоги, проблема человека в том, что с помощью сознательной системы он может придумать себе любую угрозу, на которую среагирует система автоматическая. Простой пример – страх темноты. Мы ложимся в кровать, выключаем свет и начинаем думать: «А вдруг в темноте ползают пауки?» И вот сердце уже выскакивает из груди, готовя нас к битве с арахнидами. Более сложный пример – мысль: «Почему я так поступил?» Мы можем обсасывать её часами и даже днями, а автоматическая система будет сопровождать нас незаметной тахикардией. Она-то думает, что нам прямо сейчас предстоит эмоциональный разговор, и это «прямо сейчас» растягивается на многие дни.
Самое же обидное, что мы не можем просто «не думать об этом». На консультациях я люблю объяснять, почему мыслями нельзя избавиться от мыслей на простом примере:
– Не думайте о белом медведе. Думайте о чём угодно, кроме белого медведя. Ну вот зачем вы так? Я же просил.
Аналогично работает любая тревожная мысль. В попытках сознательно (!) её остановить фразами «Да успокойся ты», «Не думай об этом» или «Всё будет хорошо», мы только делаем мысль навязчивее, потому что уделяем ей внимание.
Как я сказал в начале, иногда, чтобы тревога отступила, нужно ей поддаться и не мешать. Главная часть здесь – не мешать, то есть позволить тревоге быть, что гораздо труднее, чем кажется.
«Позволить тревоге быть» значит:
1. Никак не противостоять тревожным мыслям.
2. Наблюдать за тревогой со стороны.
Например, раньше я плохо засыпал. Как только ложился в кровать, голову сразу заполняли мысли о том, что было сегодня, что будет завтра, либо рандомные вопросы о том, кто победит в битве медведя и акулы.
После прочтения книги Лихи я решил попробовать не сопротивляться тревоге. Я лёг в кровать, мысли, как всегда, стали наступать, но я постарался не мешать им, а как бы сказал своей психике: «Покажи всё, что у тебя есть». Первые пару дней я всё равно пытался останавливать тревожные мысли. От рациональной природы так просто не сбежишь. Но как только замечал это, сразу прекращал и давал волю потоку сознания. Через пару недель я стал засыпать абсолютно спокойно, и с тех пор тревога больше ни разу не мешала мне заснуть.
Самое сложное – отпустить тревожное сознание на волю. Для этого нужно довериться инстинктам и внутренне сказать себе: «Если произойдёт что-то по-настоящему страшное, мы успеем среагировать». И вот мысль уже перестаёт быть источником угрозы и становится просто мыслью. Заметьте, она не исчезает. Попробуете прогнать её, и она снова запросится обратно. Вы просто перестаёте воспринимать её всерьёз.
Борьба с тревогой сложна. Но в основе этой борьбы лежит простой принцип – научись отделять реальную опасность от воображаемой. Может быть, у кота тоже бывают мысли. Может быть, он тоже иногда представляет, как за ним гонится соседский бульдог. Но он не паникует, потому что не боится своих мыслей. Потому что для него мысль – это лишь картинка, пускай тревожная, но картинка. А в жизни он может расслабиться и погреться на солнышке, потому что в момент опасности выпустит когти не задумываясь.
Разрыв эмпатии
– Ты не понимаешь, что я чувствую.
Вам приходилось слышать такое? А произносить самому? Когда мы слышим подобные слова, то часто думаем, что человек драматизирует. Иногда это так. Но иногда мы все же недооцениваем чужие чувства, потому что контекст мешает перенести их на себя. В психологии такая форма недопонимания носит особое название – разрыв эмпатии.
Разрыв эмпатии – искажение мышления, при котором мы недооцениваем влияние висцеральных факторов на наше поведение. Висцеральными называются факторы работы нашего организма, которые мы не контролируем напрямую, например, голод, жажда, сексуальное возбуждение, физическая боль или сильные эмоции: страх, гнев, печаль. Мы не можем просто перестать хотеть есть или за секунду успокоиться.
Когда эти факторы действуют на нас, мозг настолько перевозбуждается, что отодвигает всё прочее, чтобы удовлетворить их требования, а мы начинаем терять контроль над собой. Результат такой потери контроля и называется разрывом эмпатии.
У разрыва эмпатии есть две формы, которые зависят от состояния человека: «горячего» (под влиянием висцеральных факторов) и «холодного» (обычного, спокойного состояния).
Первую форму разрыва эмпатии можно называть «жар в холодную погоду».
Представим Гошу. Гоша пытается бросить курить и держится уже три месяца, хотя раньше курил по пачке в день. Для Гоши желание покурить – это висцеральный фактор, который выражает потребность его организма. Однажды друзья Гоши предлагают ему сходить в кальянную. Гоша понимает, что в кальянной всё вокруг будет напоминать ему о сигаретах, но при этом думает: «Да ладно, я же целый месяц продержался, справлюсь». И срывается.
Другими словами, если вы находитесь под влиянием висцерального фактора, вы сильно переоцениваете свой самоконтроль, потому что подсознание на самом деле хочет удовлетворить потребности организма, а не вашего «рацио». Серию экспериментов, похожих на историю Гоши в 2009 году провели американские учёные Ван дер Плигт и Ван Харревельд. Они исследовали то, как голод, тяга к наркотикам и сексуальное возбуждение влияют на самоконтроль.
Две группы курильщиков, которые только что бросили курить. В первой группе находятся те, кто сомневается в своём самоконтроле. Участники второй группы уверены, что легко могут удержаться от искушения. Как следствие вторая группа далеко обходит первую по рецидивам. Так же работает сексуальное возбуждение – когда мы перевозбуждены, можно забыть, что надо предохраняться. И голод – голодные люди покупают в магазинах больше обычного (даже если их предупредить, что так будет).
Ещё раз. Когда вы «горячий» (под влиянием висцеральных факторов), то вся рациональность, как бы вы ей не хвалились, катится колбаской.
Есть и обратная ситуация – «холод в жаркую погоду».
Познакомьтесь с Юлей, подругой Гоши. Сразу после того, как Гоша сорвался и снова закурил, он впал в апатию, и Юля хочет поддержать друга. Она говорит ему: «Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что сама с трудом бросила курить три года назад». Вот только на самом деле Юля не очень понимает, и про себя думает: «Чего он так убивается, я вроде быстро бросила» (хотя на самом деле медленно и больно). Другими словами, в «холодном» состоянии Юле очень тяжело понять «горячее» состояние Гоши.
Скажу неожиданную для кого-то вещь. Сам факт того, что вы переживали похожий эмоциональный опыт, не говорит о том, что вы понимаете чувства человека прямо сейчас. Проблема в нашей памяти. Юле действительно было тяжело бросить курить, но спустя годы эти воспоминания неизбежно притупляются, и её уверенность в том, что она понимает чужие чувства, на самом деле далеки от реальности.
Таким образом, разрыв эмпатии проявляется в двух формах:
1. Мы переоцениваем свой самоконтроль под влиянием висцеральных факторов.
2. Мы недооцениваем чувства окружающих под влиянием этих факторов (даже если пережили то же самое).
Теперь к выводам. Первая проблема решается просто – смиритесь с тем, что у вас плохой самоконтроль и потому старайтесь готовиться к ситуациям, когда он подвергнется проверке на прочность, заранее. Например, уберите из дома все сладости, если собираетесь худеть, или удалите приложения SimpleWine и К&Б, если только что поклялись больше не пить.
Советы кажутся очевидными, потому что мы такие: «Ой, да я и так могу себя контролировать». К сожалению, не можем, а наша уверенность в обратном и заставляет нас попадаться в эту ловушку мышления. Не пытайтесь доказать себе, что у вас хороший самоконтроль. Лучше создайте систему, которая убережёт вас от ошибок.
Со второй проблемой сложнее, потому что она затрагивает наше отношение с окружающими. Сложно смириться с тем, что мы не можем полностью понять другого человека, особенно если переживали схожий опыт. Но это не значит, что мы не можем сочувствовать, помогать или заботиться. Важно просто не навязывать свой опыт в качестве источника решения. Хотите помочь? Поделитесь своей историей, но не настаивайте на понимании.
Название «разрыв эмпатии» напоминает название физической травмы – разрыв связок. Обе проблемы приносят дискомфорт, но разрыв связок можно вылечить, а к разрыву эмпатии можно только приспособиться. Давайте признаем – чаще всего мы действительно плохо представляем, на что мы способны под воздействием сильного желания, и не понимаем, что чувствует другой человек. Это не преграда для того, чтобы чего-то хотеть или заботиться о тех, кто рядом. Это возможность сделать желания более осознанными, а заботу – более полезной.
Первый – значит ложный
Один главных вопросов психологии: почему люди по-разному оценивают одинаковый опыт? Почему для кого-то увольнение – это трагедия, а для кого-то – новые возможности? Почему кто-то расстаётся с осознанием, что ещё сможет обрести любовь, а другой вешает на себя клеймо навсегда одинокого?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно проследить, что происходит в нашей голове, когда мы пытаемся оценить любой опыт. Например, я задаю вопрос:
– Тяжело ли пережить расставание?
Что делает ваш мозг? Он не пытается провести объёмное исследование всех знакомых ему фактов, чтобы дать мне объективный ответ. В качестве обоснования для ответа он возьмёт факты, которые первыми придут ему на память. Например, вот как ответит Гена, который только недавно сам пережил тяжёлое расставание:
– Это просто ужасно! Ты будешь мечтать уйти в запой и отомстить своей бывшей.
А вот Олег, который развёлся пять лет назад и после этого встретил любовь всей жизни:
– Да, это непросто, но потом ты полностью пересмотришь своё отношение к жизни. Ты поймёшь, что это не тот человек, который был тебе нужен, и выйдешь из отношений с полезным опытом.
Такое противоречие – результат когнитивного искажения мышления, которое называется эвристика доступности. Суть эвристики в том, что наш мозг сподвигает нас оценивать вероятность событий по лёгкости, с которой примеры этого события приходят на ум. Доказали эвристику доступности психологи Канеман и Тверски в 1973 году в серии простых экспериментов. Вот как проходил один из них.
Психологи задавали испытуемым вопрос:
– Если взять случайное слово из текста, более вероятно, что это слово начинается с K, или что K – третья буква?
Большинство отвечали, что это будет слово, которое начинается с К. Спойлер: они ошибались. Всё потому, что слова, которые начинаются с K, приходят на ум быстрее (кит, краб, каска). Чтобы вспомнить слова с буквой К в середине, мозгу требуется больше усилий (буква, показ, доказательство).
Другими словами, наш первый ответ на любую мыслительную задачу всегда чертовски субъективен. Когда нас спрашивают: «Ты счастлив?», «Как у тебя дела?», «Ты доволен своими отношениям?», мы будем отвечать, опираясь на маленькую долю опыта, которая лучше задержалась в памяти, ведь мозгу лень составлять полную картину. Хорошо, если мозг обратится к позитивному опыту. Плохо, если это пример негативный, потому что тогда он может утянуть вас в петлю пессимистичного самообмана.
Кстати, большинство тревожных и депрессивных состояний поддерживаются эвристикой доступности. Во время депрессии память в первую очередь подчёркивает, что и вчера было плохо – «продолжай страдать», вместо того чтобы напомнить, что когда-то было хорошо, а значит можно что-то изменить.
Я часто рассказываю про эвристику доступности во время консультаций. Особенно часто, когда речь заходит о том, чтобы начать привносить в жизнь конструктивный, но тревожный опыт: делать то, что хочется, или говорить о том, что не нравится. Это всегда страшно. Почему? Потому что, если вы всю жизнь поступали наоборот, то какие воспоминания достанет память, отвечая на вопрос: «Что будет, если ты попробуешь?»
Правильно, она скажет:
– У нас ничего не получится. Лучше вернись к тому, что мы делали только вчера, к подчинению и самообвинению.
Что же делать с эвристикой доступности?
Главный совет – не торопитесь доверять своей первой реакции. А точнее примите за правило, что первая реакция психики – ложная или как минимум неполная. Вспомните последние разы, когда вы думали: «Я не справлюсь», «Это слишком сложно», «Это не для меня». Сколько времени вы потратили на эти выводы? Сколько фактов?
И главное – сколько из них вы проверили на практике?
Практика — критерий истинности
Там были такие строчки:
7-й принцип. Pono. Практика — критерий истинности.
Я потом расскажу, как учился понимать этот принцип, наблюдая за крысами.
Как в компьютерной игре с квестом. Выход есть. Надо искать. Как в ситуации на дороге. Проезд закрыт. Что будете делать? Когда веришь, что у тебя получится, легче осуществить задуманное. Не завидуйте. Ищите другие пути.
За неимением средств к существованию — главное, даже душевных — я восстанавливался, гуляя по парку. У меня был с собой батон самого простого хлеба, которым я охотно делился с окружающей фауной. Гулял в разное время, в том числе и в ночное, когда выходят на добычу пищи грызуны. Я наблюдал за разными животными. Меня иногда удивило их поведение, а их — это было очевидно — удивил мой интерес. Через какое-то время, благодаря терпению и еде, мне удалось сделать так, чтобы животных уже не столь напрягало моё присутствие и моё внимание, и я мог посмотреть, как они взаимодействуют друг с другом и окружающим миром.
Но я не стану рассказывать всякие забавные ситуации, которые удалось подсмотреть.
Вместо этого я лучше скажу о показательном эксперименте Люка Рейнхарта, который — был на самом деле или нет — тем не менее был описан в книге «Трансформация». Я опишу его так как помню.
Сажаем крысу в лабиринт. В одно из ответвлений кладём сыр. Крыса находит его. Съедает. Идёт дальше бродить по лабиринту. Завтра опять кладём сыр на то же самое место. Крыса находит его. Съедает. Дальше уходит бродить.
Потом, почуяв запах сыра, крыса бежит на привычное место.
Это «правильное» место для сыра.
Захотела сыр — и на привычное место.
Опять захотела — снова на привычное место.
Опять нужен сыр — снова на то же самое место.
Через некоторое время сыр кладут в другой тоннель!
Крыса прибегает на обычное место, а сыра нет. Крыса перепроверяет, принюхивается, приходит к выводу, что сыр где-то в лабиринте — он пахнет. Но здесь его нет. Он в другом месте! И крыса не остаётся на привычном месте, идёт искать сыр где-то ещё.
Даже если до этого сыр «всегда» был на «правильном» месте. Теперь его там нет. И крыса уходит. Это главная разница в поведении крысы и большинства современных людей. Они так и будут сидеть в той точке, где должен быть сыр. Потому что он там должен быть. Потому что иначе и быть не может. Человек уже верит этому месту. Он верит некому непреложному закону по которому на этом месте всегда есть сыр. Так должно быть.
А крыса ни во что не верит.
Крыса уйдёт дальше. А человек будет так и сидеть на «правильном» месте.
Даже если оно уже давно неправильное, и никакого сыра там уже давно нет.
Потому что крысе всё равно, права она или нет. Ей важен сыр. Для неё практика — критерий истинности. Если тут есть сыр — значит место правильное. Если сыра нет — место неправильное. Для человека важно быть правым. А для крысы важнее сыр.
Вот чему я учусь у крыс. Вот почему я так часто не прав.
Я наблюдал за собой, и я действительно могу с упорством, достойным лучшего применения, ожидать в «правильном месте». Фактически неправильном. Но правильным потому, что я так решил. Может потому что там был сыр. Может моё решение имеет верные предпосылки. Но сейчас — сыра нет. А я продолжаю ждать, что там должен появиться кусок сыра. Негодовать, что его нет. Обижаться, на себя, на судьбу, на лабиринт.
Но выяснилось, что для того, чтобы продолжить поиски в другом месте, нужно не больше упорства. И не меньше. Нужно ровно столько же. Но нужно и ещё кое-что.
Нужно помнить о том, что критерий истинности — практика.
И о том, что часто приходится делать выбор — искать подтверждения своей правоты или искать сыр.
Не знаю, понятно ли объяснил идею. Понятно, что всегда можно сказать, что крыса не выращивает картошку, не делает сложных многоходовок, когда еду наоборот надо закопать.
Может у кого-то найдутся примеры по-лучше. Но мне запомнился именно этот.
Свобода здоровой психики
Контроль – неоднозначная функция. Когда внешнего контроля нет совсем, возникает риск анархии. Слишком много контроля может обернуться выученной беспомощностью. С точки зрения отдельно взятого человека, чем меньше решений он принимает самостоятельно, тем вероятнее он поверит, что вообще не способен их принимать.
Напомню, что выученная беспомощность – это психологический феномен, при котором ограничение свободы объекта приводит к тому, что он не будет способен воспользоваться этой свободой, даже когда такая возможность наконец появится. Выученную беспомощность открыл психолог Мартин Селигман в серии известных экспериментов с собаками, но я приведу пример попроще.
Представим, что мы взяли стеклянную банку, в которую посадили блоху, которая может легко оттуда выпрыгнуть. Теперь мы накрываем банку крышкой. Блоха сначала несколько раз ударится об крышку, но со временем начнёт прыгать чуть ниже. Теперь мы открываем крышку, и блоха уже не выпрыгнет из банки. Её рефлексы приняли ограничение свободы. Она научилась беспомощности.
Как вы поняли, беспомощность формируется в условиях тотального внешнего контроля. Чем больше ограничивают нашу свободу, тем менее вероятно, что мы сможем воспользоваться этой свободой, когда всё же её получим.
С точки зрения психологии, от выученной беспомощности особенно страдают люди с контролирующими родителями, которые в детстве следили за каждым шагом своего ребёнка, запрещали выходить в соседний двор и заставляли регулярно докладывать свои координаты. Также от выученной беспомощности часто страдают жертвы насилия. Если ребёнка в детстве били, он может зажиматься, уже будучи взрослым, когда способен постоять за себя.
Но это крайние случаи. Я думаю, что гораздо опаснее, когда к беспомощности приучают в мягкой форме. Так бывает в учреждениях, где люди не могут быть достаточно самостоятельными. Например, в домах престарелых, военных училищах, школах или тюрьмах. Вот наглядный пример.
В 1976 году психологи Джудит Родин и Эллен Лангер объяснили обитателям одного из домов престарелых, что они по-прежнему могут принимать решения относительно себя, и даже подарили по цветку, за которым ухаживали исключительно сами старички.
Следующие 1,5 года (столько длилось наблюдение) эти бабушки и дедушки были здоровее и чувствовали себя намного более счастливыми, чем те, за кого все решал персонал. Более того, за 18 месяцев эксперимента умерло 30% старичков из контрольной, несамостоятельной группы. Среди тех, кому дали возможность сами принимать пусть небольшие решения о свой жизни, этот мир покинули только 15%.
Первый масштабный – нам нужна свобода. Нам нужно самостоятельно принимать решения и делать выбор. Чем чаще мы отдаём право выбора кому-то другому, родителю, партнёру, начальнику, тем хуже нам будет однажды снова научиться быть свободными.
Тут вы можете возразить:
– Но что делать, если я не могу быть полностью свободным? Работник ведь не может освободиться от приказов начальника, а ребёнок – от внимания родителей?
На самом деле, в редких случаях может. Главное двигаться в этом направлении. Важно другое – если абсолютной свободы нет, нужно создавать для себя свободу локальную. Старички из эксперимента не могли полностью контролировать свою жизнь, но им сделали важный подарок – растения, за которыми ухаживали только они. Так ребёнок может заниматься творчеством, где его не ограничивают рамки контроля, а сотрудник может предлагать идеи, которые не совпадают с общепринятыми, или развивать независимый проект.
Свобода – обязательное условие здоровой психики. И я думаю, что даже под прессом контроля мы все тянемся к ней. Мы все хотим отвечать за свою жизнь, потому что в противном случае жизнь становится программой. Программой, которой управляем не мы.
Детская психология
Наше сходство с собаками
а официально называется:
Правда ли, что Стэнфордский тюремный эксперимент был опровергнут?
Летом 2018 года многие российские СМИ сообщили, что один из самых известных экспериментов в истории психологии оказался постановкой. Мы проверили, так ли это на самом деле.
В 2018 году крупнейшие русскоязычные СМИ выпустили материалы о том, что проведённый ещё в начале 1970-х годов Стэнфордский тюремный эксперимент удалось разоблачить. Публикации с подобными заголовками и ссылкой на американских коллег появились, в частности, на сайтах Gazeta.ru, РИА Новости и «Коммерсантъ». При этом авторы разных изданий по-разному оценили важность новых данных об эксперименте: одни назвали оригинальное исследование «фейком», другие — «инсценировкой», третьи сообщили лишь об обвинении в подтасовке.
О результатах Стэнфордского эксперимента стали писать не только в научных журналах, но и в крупнейших мировых изданиях. Организовавший исследование Зимбардо пришёл к выводу, что настоящей причиной насилия служит не личная предрасположенность человека, а окружающая его среда. Надзиратели стали оскорблять и унижать заключённых просто потому, что они получили такую возможность, хотя прямо от них этого никто не требовал. Впоследствии Зимбардо с этих позиций защищал одного из охранников американской тюрьмы Абу-Грейб в Ираке, где были зафиксированы случаи пыток и издевательств.
В конце 2018 года возобновившаяся дискуссия заинтересовала американского популяризатора науки Майкла Стивенса. В своём документальном фильме из серии YouTube Originals он поговорил с Блумом, участвовавшим в эксперименте в качестве надзирателя Дэйвом Эшельменом, психологом Джередом Бартелсом и самим Зимбардо. Эшельмен подтвердил, что от надзирателей скрывали, что они входят в число подопытных: «Нас уверяли, что наша работа — получить результаты от заключённых, ведь именно они интересовали исследователей. Мы знали, что исследователи сидят за стенкой и снимают нас, мы даже могли слышать их разговоры». «Если они [инициаторы эксперимента] хотят показать, что в тюрьме плохо, то я решил быть самым ужасным надзирателем,» — добавил Эшельмен.
Одна из основных претензий к Стэнфордскому эксперименту заключалась в том, что в объявлении о наборе участников прямо говорилось, что исследователи проводят «психологическое исследование тюремной жизни». Проведённое в 2007 году исследование показало, что на такие приглашения склонны откликаться более агрессивные, авторитарные и менее склонные к эмпатии люди. Стивенс и Бартелс решили провести новый эксперимент, в дизайне которого будут нивелированы недостатки исследования Зимбардо. Объявление, по которому набирали участников, было написано нейтрально, а перед началом эксперимента их попросили пройти психологическое тестирование, в результате которого отобрали только наиболее «хороших» людей. Тюремная составляющая также была исключена. Участников эксперимента сажали в абсолютно тёмной комнате и предлагали собрать пазл, при этом сообщая, что в соседней комнате происходит такой же процесс с другой группой людей, хотя на самом деле второго помещения не существовало. Участникам разрешили мешать своим «соперникам», включая в их комнате сирену, при этом позволив регулировать уровень громкости. Роль этих «соперников», имевших аналогичные возможности, исполнили Стивенс и Бартелс. В ходе эксперимента они не заметили проявлений садистского поведения со стороны испытуемых.
Стивенс решил обсудить полученные им результаты с автором Стэнфордского тюремного эксперимента. Предположение о том, что исследование 1971 года говорит не о склонности к применению насилия, а о силе подобного требования или даже намёка со стороны того, кто имеет власть, не впечатлило Зимбардо. Он настаивал, что участники оригинального исследования не были каким-либо образом настроены на демонстрацию поведения, которое наблюдал он сам и его коллеги. Исследование, проведённое Стивенсом и Бартелсом, Зимбардо назвал «демонстрацией того, что в определённых случаях личные свойства человека могут доминировать над ситуацией и окружением», но не отказался от собственных выводов.
Дискуссия о Стэнфордском тюремном эксперименте продолжается уже полвека. Нет никаких сомнений, что такое исследование действительно было — до сих пор живы многие его участники, которым нет смысла врать о событиях 1971 года. Предметом спора, как это часто бывает в науке, стала методология эксперимента и обоснованность далеко идущих выводов, которые представил общественности Зимбардо. Текст Блума и последующие публикации в российских и зарубежных СМИ в 2018 году просто познакомили массовую аудиторию с теми сомнениями, которые в научной среде высказываются относительно Стэнфордского эксперимента уже давно.
Наш вердикт: полуправда (проверяемый факт или утверждение представляет собой смесь правды и лжи примерно в равных пропорциях. В таком случае, пока целиком не прочитаешь разбор, не узнаешь, где что)