Тяжелые времена диккенс о чем
Тяжёлые времена
В городе Кокстауне живут два близких друга — если можно говорить о дружбе между людьми, в равной мере лишёнными тёплых человеческих чувств. Оба они располагаются на вершине социальной лестницы: и Джосайя Баундерби, «известный богач, банкир, купец, фабрикант»; и Томас Грэдграйнд, «человек трезвого ума, очевидных фактов и точных расчётов», который становится депутатом парламента от Кокстауна.
Мистер Грэдграйнд, поклонявшийся только фактам, и детей своих (их было пятеро) воспитывал в том же духе. У них никогда не было игрушек — только учебные пособия; им запрещалось читать сказки, стихи и романы и вообще прикасаться к тому, что не связано с непосредственной пользой, но может разбудить воображение и имеет отношение к сфере чувств. Желая распространить свой метод как можно шире, он организовал на этих принципах школу.
Едва ли не худшей ученицей в этой школе была Сесси Джуп, дочь циркача — жонглёра, фокусника и клоуна. Она считала, что на коврах могут быть изображены цветы, а не только геометрические фигуры, и открыто говорила, что она из цирка, каковое слово в этой школе почиталось неприличным. Ее даже хотели отчислить, но когда мистер Грэдграйнд пришёл в цирк объявить об этом, там бурно обсуждалось бегство отца Сесси с его собакой. Отец Сесси постарел и работал на арене уже не так хорошо, как в молодости; все реже слышал он аплодисменты, все чаще делал ошибки. Коллеги ещё не бросали ему горьких упрёков, но, чтобы не дожить до этого, он бежал. Сесси осталась одна. И, вместо того чтобы выгнать Сесси из школы, Томас Грэдграйнд взял её к себе в дом.
Сесси была очень дружна с Луизой, старшей дочерью Грэдграйнда, пока та не согласилась выйти замуж за Джосайю Баундерби. Он всего лишь тридцатью годами старше её (ему — пятьдесят, ей — двадцать), «толст, громогласен; взгляд у него тяжёлый, смех — металлический». Луизу склонил к этому браку брат Том, которому замужество сестры сулило немало выгод — весьма неутомительную работу в банке Баундерби, которая позволила бы ему уйти из ненавистного родного дома, носившего выразительное название «Каменный приют», неплохое жалованье, свободу. Том великолепно усвоил уроки отцовской школы: польза, выгода, отсутствие чувств. Луиза же от этих уроков, видимо, теряла интерес к жизни. На замужество она согласилась со словами: «Не все ли равно?»
В этом же городе живёт ткач Стивен Блекпул, простой рабочий, честный человек. Он несчастлив в браке — его жена пьяница, совершенно падшая женщина; но в Англии развод существует не для бедных, как объясняет ему его хозяин Баундерби, к которому он пришёл за советом. Значит, Стивену суждено нести свой крест дальше, и он никогда не сможет жениться на Рэйчел, которую любит уже давно. Стивен проклинает такой миропорядок — но Рэйчел умоляет не говорить подобных слов и не участвовать ни в каких смутах, ведущих к его изменению. Он обещает. Поэтому, когда все рабочие вступают в «Объединённый трибунал», один лишь Стивен этого не делает, за что вожак «Трибунала» Слекбридж называет его предателем, трусом и отступником и предлагает подвергнуть остракизму. Узнав об этом, Стивена вызывает хозяин, рассудив, что отвергнутого и обиженного рабочего неплохо бы сделать доносчиком. Категорический отказ Стивена ведёт к тому, что Баундерби увольняет его с волчьим билетом. Стивен объявляет, что вынужден уйти из города. Беседа с хозяином происходит в присутствии его домочадцев: жены Луизы и её брата Тома. Луиза, проникшись сочувствием к несправедливо обиженному рабочему, тайно идёт к нему домой, чтобы дать ему денег, и просит брата сопроводить её. У Стивена они застают Рэйчел и незнакомую старушку, которая представляется как миссис Пеглер. Стивен встречает её второй раз в жизни на одном и том же месте: у дома Баундерби; год назад она расспрашивала его о том, здоров ли, хорошо ли выглядит его хозяин, теперь она интересуется его женой. Старушка очень устала, добрая Рэйчел хочет напоить её чаем; так она оказывается у Стивена. Стивен отказывается взять у Луизы денег, но благодарит её за благой порыв. Перед тем как уйти Том уводит Стивена на лестницу и наедине обещает ему работу, для чего нужно по вечерам ждать у банка: посыльный передаст ему записку. В течение трёх дней Стивен исправно ждёт, и, не дождавшись ничего, покидает город.
Между тем Том, вырвавшись из Каменного приюта, ведёт разгульный образ жизни и запутывается в долгах. Поначалу его долги платила Луиза, продавая свои драгоценности, но всему приходит конец: у неё нет больше денег.
За Томом и особенно за Луизой пристально наблюдает миссис Спарсит, бывшая домоправительница Баундерби, которая после женитьбы хозяина занимает должность смотрительницы банка. Мистеру Баундерби, который любит повторять, что родился в канаве, что мать бросила его, а воспитала улица и он всего достиг своим умом, страшно льстит якобы аристократическое происхождение миссис Спарсит, живущей исключительно его милостями. Миссис Спарсит ненавидит Луизу, по-видимому, потому, что метит на её место — или по крайней мере очень боится лишиться своего. С появлением в городе Джеймса Хартхауза, скучающего джентльмена из Лондона, который намерен баллотироваться в парламент от округа Кокстаун, чтобы усилить собою «партию точных цифр», она увеличивает бдительность. Действительно, лондонский денди по всем правилам искусства осаждает Луизу, нащупав её ахиллесову пяту — любовь к брату. О Томе она готова говорить часами, и за этими беседами молодые люди постепенно сближаются. После свидания с Хартхаузом наедине Луиза пугается самой себя и возвращается в дом отца, объявив, что к мужу более не вернётся. Сесси, тепло души которой согревает теперь весь Каменный приют, ухаживает за ней. Более того, Сесси по собственной инициативе идёт к Хартхаузу, чтобы убедить его уехать из города и не преследовать более Луизу, и ей это удаётся.
Когда разнеслась весть об ограблении банка, Луиза падает в обморок: она уверена, что это сделал Том. Но подозрение падает на Стивена Блекпула: ведь это он три дня дежурил у банка вечерами, после чего скрылся из города. Разъярённый бегством Луизы и тем, что Стивен так и не найден, Баундерби по всему городу расклеивает объявление с приметами Стивена и обещанием награды тому, кто выдаст вора. Рэйчел, не в силах вынести клеветы на Стивена, идёт сначала к Баундерби, а затем, вместе с ним и с Томом, к Луизе и рассказывает о последнем вечере Стивена в Коктауне, о приходе Луизы и Тома и о таинственной старушке. Луиза подтверждает это. Кроме того, Рэйчел сообщает, что отправила Стивену письмо и он вот-вот вернётся в город, чтобы оправдаться.
Но дни идут за днями, а Стивен все не приходит. Рэйчел очень волнуется, Сесси, с которой она подружилась, как может, поддерживает её. В воскресенье они едут из дымного, смрадного промышленного Кокстауна за город погулять и случайно находят шляпу Стивена у громадной страшной ямы — у Чёртовой Шахты. Они поднимают тревогу, организуют спасательные работы — и умирающего Стивена вытаскивают из шахты. Получив письмо Рэйчел, он поспешил в Кокстаун; экономя время, пошёл напрямик. Рабочие в толпе проклинают шахты, которые уносили их жизни и здоровье, будучи действующими, и продолжают уносить, будучи брошенными. Стивен объясняет, что дежурил у банка по просьбе Тома, и умирает, не выпуская руки Рэйчел. Том успевает скрыться.
Тем временем миссис Спарсит, желая показать своё усердие, находит таинственную старушку. Оказывается, это мать Джосайи Баундерби, которая отнюдь не бросала его во младенчестве; она держала скобяную лавочку, дала сыну образование и очень гордилась его успехами, безропотно принимая его повеление не показываться рядом с ним. Также она с гордостью сообщила, что сын заботится о ней и высылает ежегодно тридцать фунтов. Миф о Джосайе Баундерби из Кокстауна, который сам себя сделал, поднявшись из грязи, рухнул. Безнравственность фабриканта стала очевидна. Виновница этого миссис Спарсит лишилась тёплого и сытного места, за которое так усердно боролась.
В Каменном приюте переживают позор семьи и гадают, куда мог скрыться Том. Когда мистер Грэдграйнд приходит к решению отправить сына подальше за границу, Сесси рассказывает, где он: она предложила Тому спрятаться в цирке, в котором когда-то работал её отец. Действительно, Том спрятан надёжно: его невозможно узнать в гриме и костюме арапа, хотя он постоянно на арене. Хозяин цирка мистер Слири помогает Тому избавиться от погони. На благодарности мистера Грэдграйнда мистер Слири отвечает, что тот однажды оказал ему услугу, взяв к себе Сесси, и теперь его очередь.
Том благополучно добирается до Южной Америки и шлёт оттуда письма, полные раскаяния.
Сразу после отплытия Тома мистер Грэдграйнд расклеивает афиши, называющие истинного виновника кражи и смывающие пятно наветов с имени покойного Стивена Блекпула. В неделю став стариком, он убеждается в несостоятельности своей системы воспитания, основанной на точных фактах, и обращается к гуманистическим ценностям, пытаясь заставить цифры и факты служить вере, надежде и любви.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Жанровое своеобразие романа Ч. Диккенса «Тяжёлые времена»
В.В. Цыбульская
Своеобразие романа было замечено русскими читателями. Н.А. Некрасов сравнивает «превосходный» роман «Тяжелые времена» с «посредственным» романом Ж. Санд «Лора». В то же время он не хотел бы, чтобы вся литература состояла из таких романов, так как «никогда не подействует подобное произведение на сердце. Впечатление, производимое романом Диккенса, помимо доставляемого им художественного наслаждения, не превосходит впечатления, производимого умным и честным трактатом политико-экономического содержания». Подобные упреки можно встретить во многих современных работах: они обусловлены своеобразием формы произведения.
Роман «Тяжелые времена» отличается от других произведений писателя небольшим объемом (это самый короткий роман Диккенса), четкостью построения, простотой характеров, отсутствием побочных сюжетных линий и юмористических сцен, суровым и сдержанным тоном повествования. Художественное своеобразие романа отмечено русскими исследователями творчества Диккенса, в частности, В.В. Ивашева пишет о композиционной стройности романа, сравнительно небольшом количестве действующих лиц.
Некоторые исследователи в четкости построения и ясно выраженной идее видят недостаток романа. Т. Сильман определяет особенности романа «Тяжелые времена», но оценивает его своеобразие отрицательно. Она считает, что этот роман-схема лишен основного своеобразия произведений Диккенса, писателя «настроения, идущего от обстановки, от теплого, семейного, или же от романтического, гротескного колорита. В «Тяжелых временах» этого колорита нет. Там есть вопросы и ответы, проблемы и задачи. И если все это облечено в так называемую образную форму, то образ ощущается здесь именно как внешность, как воплощение тезиса, который, может быть, удобнее было бы облечь в его первичную, тезисную форму». К такой позиции близок и И.М. Катарский, который замечает, что роман «излишне сух, не по-диккенсовски малопоэтичен, его положительные герои гораздо бесцветнее, чем герои предшествовавших романов». Стиль романа определяется как не вполне адекватный его содержанию.
Во многом разделяют эту точку зрения и англоязычные литературоведы — роман называют «неудачей» Диккенса», упрекают в незавершенности, отсутствии юмора, в карикатурной технике, которая снижает художественность произведения.
Высказывались мнения и в защиту романа «Тяжелые времена». Ф.Р. Ливис утверждал, что «из всех произведений Диккенса именно этот роман воплощает всю силу его гения», и поместил свой анализ в приложении к монографии «Великая традиция», подчеркивая связь романа с основной линией развития английской литературы. Б. Шоу считал «Тяжелые времена» шедевром писателя. Высоко оценивал его Дж. Рескин, свой очерк о романе он начал с замечания, что «многие мыслящие люди неразумно упустили из вида основное достоинство и справедливость романа Диккенса только потому, что он передает свою правду с некоторым оттенком карикатуры».
«Тяжелые времена» — произведение, в котором ряд проблем современности отражен в условной форме. Как отмечает Н.П. Михальская, «нигде обличение буржуазного общества у Диккенса не получает такого обобщенного, всеобъемлющего характера, как в этом романе, где он пытается представить не отдельные явления социальной жизни, а буржуазную систему в целом». Обобщенный характер воссоздания действительности определяет особенности построения романа, его образное решение.
Роман обладает двуплановостью. Его образы воплощают прежде всего философию утилитаризма, определенный тип отношения к жизни. В романе большое значение имеет аллегория, благодаря чему он приобретает черты романа-притчи. Это отмечалось в ряде англоязычных работ.
«Тяжелые времена» не следует рассматривать как произведение, нехарактерное для Диккенса. Появление романа с чертами притчи предопределено всем ходом развития писателя.
Известно, что его первые произведения строились по принципу авантюрно-приключенческого романа или романа-биографии. В 50-е годы, в период расцвета мастерства писателя и его наибольшей политической активности, происходит ряд изменений в композиции романов. Сюжет в них строится вокруг одной социальной проблемы. Характерно, что в этот период негативные социальные явления трактуются автором обобщенно, символично, как, например, Канцлерский суд в «Холодном доме». При этом писатель остается моралистом, по-прежнему стремится «воспитать», преподать «урок добра».
Во многих произведениях Диккенса встречаются сказочные элементы: мотивы, персонажи-злодеи, место действия («Лавка древностей», некоторые «Рождественские рассказы»). Он часто упоминает героев народных сказок, пишет о необходимости уважать сказку в «век утилитаризма». Для Диккенса это мир воображения, фантазии и мечты, который противостоит утилитаризму. Дружеские узы связывали Диккенса с Г.X. Андерсеном. В сказке писателя привлекала и моралистичность, назидательность, сближающая ее с притчей. В финалах своих романов Диккенс карает зло и награждает добродетель, причем часто делает это с викторианской методичностью, не забывая даже второстепенных персонажей.
В романе «Тяжелые времена» в форме притчи воплощено отношение писателя к современности. Естественно, притчевое начало не определяет полностью специфику романа, но является существенным для правильного понимания стилистики произведения.
Существуют два основных вида аллегории: историческая (или политическая) аллегория и аллегория идей, «в которой герои представляют абстрактные понятия и сюжет служит для передачи доктрины или тезиса». Аллегория идей представлена в романе «Тяжелые времена». Прежде всего писатель имел в виду утилитаризм, но философия «фактов и цифр», носителем которой выступает Гредграйнд, несколько шире утилитаризма. Диккенс выступает против любой теории, в которой забывают о «душе», видят только среднестатистическое, а не конкретного человека.
Высокая степень условности образов, аллегория в произведении не всегда правильно истолковываются исследователями.
Уже современники видели в преувеличениях своеобразие стиля писателя, подчас упрекали его в деформации жизни, усматривали в этом отход от реализма. Критик-позитивист Д.Г. Льюис считал, что у Диккенса нет характеров, а лишь «маски. карикатуры и искажения человеческой природы».
В. Дибелиус писал, что «Диккенс нетерпелив, субъективен и несправедлив, когда он обобщает», что из-за явной субъективности автора значительно пострадало правдоподобие образов Гредграйнда и Баундерби как типичных представителей определенных сословий.
Характеры этого романа заданы с самого начала — каждый из них воплощает определенную идею. Судьбы детей Гредграйнда — Луизы и Тома — демонстрируют несостоятельность философии «фактов и цифр» и воспитания в духе этой философии. Сесси Джуп представляет мир воображения, ей противостоит Битцер, первый ученик в школе мистера Гредграйнда, чье поведение доказывает пагубность полученного им воспитания.
В персонажах романа подчеркивается одна или две черты. Говорящие имена выделяют основную направленность образа и раскрывают его аллегорическое значение. В «Тяжелых временах» почти все имена — значащие.
Известно, что Диккенс часто использовал лейтмотивы. В. Дибелиус отметил один из побочных эффектов этого приема: «Стиль, основанный на формальных повторениях, таит в себе опасность. Он дает могущественную стилизацию действительности, яркое выделение и обрисовку существенного, но подавляет все вариации и оттенки». В то же время лейтмотивы и повторения обладают «символическим значением», «символическим воздействием».
Множество лейтмотивов пронизывает роман «Тяжелые времена». Герои произносят одни и те же фразы (Баундерби, Гредграйнд). В описаниях внешности персонажей, места действия выделяется одна или несколько характерных деталей, которые затем повторяются при каждом появлении героя, описании обстановки. Этот прием, проходящий через все произведение, подчеркивается и названием главы, содержащей описание Кокстауна, — «Основной лад», или «Лейтмотив». Во второй фразе главы вновь читаем: «Прислушаемся к этому основному ладу — Кокстаун, — прежде чем мы продолжим нашу песнь». Названия глав романа содержат параллельные конструкции, например «Отец и дочь», «Муж и жена», «Люди и братья», «Рабочие и хозяева», «Смешно и нелепо», «Решительно и твердо», «Кто-то пропал», «Кто-то нашелся». Это придает произведению композиционную стройность.
В тексте часто встречаются параллелизмы с анафористическими повторами, лексические повторы. Примером может служить описание внешности Гредграйнда в первой главе. Как заметила Л.С. Кузнецова, «характерной чертой стилистической манеры Диккенса является настойчивое повторение ограниченной группы слов и словосочетаний. Этим словам автор нередко придает широкий, символический, обобщающий смысл». Для романа «Тяжелые времена» таким словом является «факт».
Условен и Кокстаун — место действия произведения, город с говорящим названием, которого нет на карте Англии. Все романы Диккенса содержат описания реальных мест, и лишь роман «Тяжелые времена» не может быть локализирован — только общая атмосфера должна была напоминать Манчестер.
Сюжет романа полностью подчинен основной задаче — показать крах воспитательной системы Гредграйнда и несостоятельность его философии. Как замечает Э. Уилсон, это «редкий у Диккенса случай, когда удивительно простой сюжет с самого начала подчинен замыслу произведения в целом». В нем воплощена мысль о наказуемости зла, о неизбежном возмездии. Эта идея была акцентирована разделением романа на книги с символическими названиями «Сев», «Жатва», «Сбор в житницы», что было произведено при подготовке романа к отдельному изданию и отсутствовало в журнальной публикации. Это разделение придает его композиции четкость и завершенность, выделяет важную для автора идею.
Названия трех книг романа напоминают пословицу, восходящую к Библии, «что посеешь, то и пожнешь». Эта же пословица приводится в предисловии автора к «Мартину Чезлвиту», встречается в тексте романа, сходная мысль развивается в «Повести о двух городах». В романе «Тяжелые времена» много и других перифраз и образов, имеющих библейские параллели (Стивен, Рейчел). Композиционную стройность придает роману и параллелизм названий первых глав первой и третьей книг — «Единое на потребу» и «Иное на потребу». Иронический эффект возникает при сопоставлении библейских названий глав и их содержания. Вторая глава первой книги, в которой описывается школа Гредграйнда, называется «Избиение младенцев». Многочисленны библейские аллюзии и перифразы в тексте романа. Например, принцип, декларируемый Сесси, — «поступать с людьми так, как я хотела бы, чтобы они поступали со мной» — перефразированные слова Христа. В описание Кокстауна, пародируя молитву, Диккенс вставляет фразу из молитвенника, которая соотносится с наиболее уязвимым основным принципом «манчестерской школы». В романе упоминаются заповеди, Вавилонская башня, Страшный суд. Библейские аллюзии не свидетельствуют о религиозном духе романа, хотя в нем и присутствуют отдельные христианские мотивы, связанные с образами Стивена Блэкпула и Рейчел. Библейские аналогии придают образам романа обобщенное значение, универсальность, усиливают притчевое начало. В исследовании М. Квиллиган «Язык аллегории» отмечается, что любое использование Библии является важным признаком аллегорического произведения.
«Тяжелые времена» — не аллегория и не притча в чистом виде. Притчевое начало в различной степени проявляется в отдельных частях произведения. Известно, что в художественном тексте особую роль играют начало и конец, В начале дается как бы ключ к произведению, его жанру. Для аллегорических произведений особенно свойственна «эмблематичность» или «символичность» начала. В романе «Тяжелые времена» также выделяются начало и финал. Первая глава занимает не более страницы. Условность ее очевидна.
Гредграйнд излагает суть своей философии, его словами начинается роман. В речи Гредграйнда, состоящей из 77 слов, пять раз встречается слово «факт». Всего же в первой главе «факт» упоминается 10 раз. Вторая глава начинается с самохарактеристики Гредграйнда, затем автор замечает, что таким образом Гредграйнд мысленно рекомендовал себя знакомым и широкой публике. Подобный способ представления и характеристики героя весьма условен. С самого начала произведения ощутим его притчевый характер. В конце романа автор сообщает дальнейшую судьбу героев — перед их мысленным взором открывается будущее. Последний абзац романа — прямое обращение к читателю с предостережением, напоминанием об ответственности; здесь особенно сильно ощутимы моральная тенденция романа, дидактичность, даже публицистичность.
Разоблачая философию «фактов и цифр», Диккенс пишет роман, отличающийся четкостью и симметричностью композиции, строгой выверенностью и логичностью сюжета, т. е. произведение, построенное в значительной степени по законам опровергаемой им теории.
Притчевый характер произведения может быть объяснен потребностью писателя высказать свои взгляды на современность и стремлением сделать это в наиболее действенной форме. Условность и аллегоричность романа могут быть связаны со стремлением преодолеть дробность материала, со стремлением к широким обобщениям, которое усилилось в романах писателя в 50-е годы. Аллегория была средством компенсации «стихийности, неорганизованности эмпирического жизненного материала», обусловленного социально-историческим подходом. Подобную же роль в романе Теккерея «Ярмарка тщеславия» играло уподобление жизни театру.
Нельзя недооценивать и тот факт, что роман посвящен Карлейлю. Диккенсу были известны выступления Карлейля против Бентама и утилитаризма, он испытывал большое влияние прославленного публициста, которое неоднократно проявлялось в его творчестве. Из современников Диккенса именно Карлейль в своих памфлетах часто прибегал к аллегории и притче. Одна из его притч, об ирландской вдовице, оказала влияние на диккенсовскую трактовку взаимоотношений высших и низших классов общества в «Холодном доме». Известно влияние книги Карлейля о французской революции на роман Диккенса «Повесть о двух городах». Не случайно роман «Тяжелые времена» нравился Карлейлю более других произведений писателя.
Показательно название романа, отличающееся символичностью. В рукописи фигурирует около пятидесяти предполагаемых названий, среди них — «Факты», «Упрямые вещи», «Мр. Гредграйнд», «Твердоголовый Гредграйнд», «Факты мистера Гредграйнда», «Простая арифметика», «Два плюс два — четыре», «Докажите!», несколько раз встречается название, ставшее окончательным. «Тяжелые времена» — афористичное название, обладающее обобщенным, символическим смыслом.
В середине XIX в. именно в творчестве Диккенса сохраняются условные формы, популярные в литературе романтизма. Однако романтики, прибегая к иносказанию, отдавали предпочтение символу с его многозначностью и невысоко ставили аллегорию. Традиции аллегорического повествования сохраняются в сатирических произведениях; в духе свифтовской аллегории строятся памфлеты и романы-памфлеты Карлейля. Не чужд аллегории и социальный роман XIX в. В романах и очерках Теккерея часто встречаются ссылки на Библию, истории-притчи. Притча в современной прозе продолжает и развивает традиции реалистического романа XIX в.
Диккенс оказывал влияние на писателей, воспроизводивших действительность «в формах самой жизни».
Л-ра: Филологические науки. – 1987. – № 2. – С. 22-27.
Уилсон Э. Мир Чарльза Диккенса.
«Тяжелые времена»
«Тяжелые времена»
И все же, мне кажется, радикально настроенным читателям не следует удивляться разнобою в мнениях Диккенса. Действительно, в своей статье «О забастовке» Диккенс рассказывает, как в поезде защищал бастующих от нападок господина преклонных лет, заявлявшего, что «их надо хорошенько проучить. привести в чувство». Примечательно, однако, что Диккенс выступает только против локаутов, проводимых нанимателями, но не в поддержку самой забастовки, хотя и считает ее оправданной.
не имеют права использовать свою силу во вред обществу и уж тем более во вред железнодорожным компаниям, которые не пожалели своих капиталов, чтобы дать им работу: «Совершенно очевидно, что, если бы директора и решились на уступки, они сочли бы недостойной сделку с теми, кто выступает против общественной пользы и безопасности».
И все-таки между карикатурным портретом лидера забастовщиков в романе и благожелательной картиной в статье о Престоне действительно лежит пропасть. Может быть, Диккенс погрешил взглядами, угождая мелкобуржуазному читателю? Нет, это был, в общем, тот же читатель, которому предназначалась и статья. Мне кажется более вероятным другое: роман потребовал множества деталей, и все они укрупнены, тогда как в описании митинга Диккенс ограничился тем, что выразил, основываясь на собственных резонах, свое пренебрежительное отношение к наиболее активным чартистским руководителям, выказал страх перед разгулом толпы и тем, разумеется, угодил среднему классу, которому предстояло принимать живейшее участие в обсуждении социальных реформ на страницах «Домашнего чтения».
лиц: Бернард Шоу, вообще многим в своем творчестве обязанный Диккенсу, и Ф. Р. Ливис, в последние десяток-другой лет создавший роману чрезвычайно высокую репутацию в академических кругах, которые, надо признаться, к Диккенсу не особенно благоволят. Поскольку читателю возвращают роман забытый, но интересный, предприятие это заслуживает похвалы; но при этом читателю не открывают подлинных шедевров Диккенса, а это достойно решительного осуждения. Относить же «Тяжелые времена» к шедеврам Диккенса — дело рискованное. Чем обычно мотивируют столь ответственный вывод? Краткость, ясная мораль, простота фабулы и характеров, отсутствие юмористических диалогов и побочных сюжетных линий. Да ведь эта пресловутая сжатость объясняется исключительно режимом издания еженедельника, и эту форму работы сам Диккенс считал «губительной», он не возвращался к ней более двенадцати лет — такими выпусками выходил только «Барнеби Радж», но там были более развернутые эпизоды.
Однако ни эта вынужденная краткость, ни спешка, в которой издавался роман, еще не могли помешать ему стать шедевром. Скорее, наоборот. Но шедевр не вышел.
Мораль романа «Тяжелые времена» сформулирована уже в первых двух главках, где идет рассказ об утилитаристской школе мистера Грэдграйнда, когда дочь циркача Сесси Джуп, ко всеобщему негодованию, не может определить, что есть лошадь, зато образцовый ученик Битцер сразу дает правильный ответ: «Четвероногое. Травоядное. Зубов сорок, а именно: двадцать четыре коренных» и т. д. Противопоставление мертвого мира фактов (мистер Грэдграйнд) миру воображения (Слири и его цирк) дано совершенно четко. Редкий у Диккенса случай, когда удивительно простой сюжет с самого начала подчинен замыслу всего произведения в целом. Но этим, пожалуй, и исчерпываются достоинства романа (хотя еще останется много хорошего и интересного чтения), поскольку недостаток места вынудил автора скомкать и попросту смазать другую общественную проблему, занимавшую Диккенса, может быть, еще сильнее, чем первая, — проблему бракоразводных законов, исключительно жестоких в Англии.
«фактами» засушило душу Луизы, дочери мистера Грэдграйнда, навязало ей предельно упрощенный, сугубо деляческий, прагматический взгляд на жизнь; по настоянию отца и желая помочь брату лучше устроиться в жизни, а более всего — так и не успев пробудиться от духовной спячки, она выходит замуж за грубого мужлана; потом чуть не падает жертвой пустого лондонского остряка и соблазнителя, поскольку принимает его цинизм за смелое осуждение бессмысленной, как она теперь видит, жизни. Перед нами характер и тема в духе Джордж Элиот. В последующих романах Диккенс даст самостоятельную и глубокую разработку этих психологических аспектов. Но в «Тяжелых временах», как нигде нуждаясь в просторе для размышлений и анализа, Диккенс вынужден обрывать себя и сбиваться на скороговорку до такой степени, что история Луизы лишь намечает проблему, ждущую более глубокого исследования. А дочь циркача Сесси Джуп, своевременно подоспевшая со своей незамутненной ясной моралью и любящей душой и спасшая Луизу, — она слишком долго (даже для такой маленькой книги) отсутствовала, чтобы мы могли составить представление о ее духовном развитии и, главное, поверить в него.
— индустриальный городок в Северной Англии, где Диккенс вовсе не чувствует себя дома. Кокстаун был бы очень хорош в публицистической статье. Вообще Диккенс умел дать характеристику даже малознакомых мест, но характеристику эпизодическую. Например, после своих многочисленных поездок по Франции ему удалось в одном-двух абзацах убедить нас в реальности городка Шалон-сюр-Сон в романе «Крошка Доррит»; но городок этот увиден глазами путешественника, это просто место, где оправданный Риго скрывается от преследующих его мстителей. Кокстаун — в центре романа «Тяжелые времена», и, однако, он не органичен ему, сколько бы ни старался Диккенс поправить дело хорошей публицистикой — например, параллель фабричных машин с сумасшедшими слонами; и поскольку роман не сосредоточен вокруг единого центра — лишь это привносит в романы Диккенса дыхание подлинной жизни, — то очень часто возникает чувство, что слабой прозы непомерно много, а хорошей мало. Существование мистера Баундерби на страницах романа состоит из бесконечного кружения в сфере чванливой трескучей демагогии; зато драматическое сосуществование старого аристократического правящего класса Англии с новым жестоким миром мистера Баундерби превосходно намечено уже тем обстоятельством, что Баундерби берет в экономки пожилую даму с аристократическими связями, но без средств.
По поводу этого далеко не полюбовного сожительства между деньгами и знатностью мистер Баундерби закатывает одну из своих самых нелепых рацей, над которой, однако, имеет смысл задуматься.
«В ту пору, когда кувыркаться в уличной грязи на потеху публике было бы для меня сущим благодеянием, счастливым лотерейным билетом, вы сидели в Итальянской опере. Вы, сударыня, выходили из театра в белом шелковом платье, вся в драгоценных каменьях, блистая пышным великолепием, а мне не на что было купить пакли, чтобы посветить вам». — «Разумеется, сэр, — отвечала миссис Спарсит со скорбным достоинством, — Итальянская опера была мне знакома с весьма раннего возраста». — «И мне, сударыня, и мне, — сказал Баундерби, — но только с оборотной стороны. Можете мне поверить — жестковато было спать на мостовой под колоннадой Итальянской оперы. Такие люди, как вы, сударыня, которые с детства привыкли нежиться на пуховых перинах, и понятия не имеют, каково это — улечься спать на камни мостовой. Это надо самому испробовать».
Попутно заметим, что этот прелестный разговор касается времени, когда и Баундерби и миссис Спарсит жили в Лондоне (а это уже мир романов «Холодный дом» и «Крошка Доррит»), а вовсе не в туманном Кокстауне.
«место наверху». В середине пятидесятых годов, когда были написаны «Тяжелые времена» и «Крошка Доррит», отчаяние писателя в связи с положением в Англии достигло предела; на эти настроения наложилось, как мы увидим позже, растущее разочарование в семейной жизни, завершившееся уходом от Кэтрин. К холере и ужасающим жилищным условиям, к невежеству, рождающему преступность, при совершенной бездарности и бездеятельности правительства, теперь прибавилась Крымская война, которая велась так же бездарно, бестолково и без малейшего чувства ответственности, обрекая солдат на страдания. Именно в эти годы впервые в жизни Диккенс с головой уходит в откровенную политику — настолько отчетливо он сознавал, что существующая система требует безотлагательных преобразований сверху донизу.
О некоторых несуразностях в ведении войны имел определенное мнение очевидец Лэйрд, в прошлом археолог, нашедший и раскопавший Ниневию, а ныне радикал, член парламента. Лэйрд настаивал на реформе всей английской системы управления и в поддержку своих парламентских требований создал общество, призванное выражать общественное мнение. Диккенс принимал деятельное участие в создании Ассоциации по проведению реформы управления страной, даже выступал на ее собраниях. В письме Лэйрду (апрель 1855 года) он высказывает свой достаточно мрачный прогноз создавшегося положения и малоутешительные надежды на его исход.
«Ничто сейчас не вызывает у меня такой горечи и возмущения, как полное отстранение народа от общественной жизни. Все эти годы парламентских реформ народу так мало приходилось участвовать в игре, что в конце концов он угрюмо сложил карты и занял позицию стороннего наблюдателя. Игроки, оставшиеся за столом, не видят дальше своего носа. Они считают, что и выигрыш, и проигрыш, и вся игра касаются только их одних, и не поумнеют до тех пор, пока стол со всеми ставками и свечами не полетит вверх тормашками. Ведь точно такое же настроение умов было во Франции накануне первой революции, и достаточно одной из тысячи возможных случайностей — неурожай, очередное проявление наглости или никчемности нашей аристократии. проигранная война. и вспыхнет такой пожар, какого свет не видел со времен Французской революции.
Тем временем что ни день, то новые проявления английского раболепия, английского подхалимства и других черт нашего омерзительного снобизма. Мне кажется, что руководить общественным мнением в ту пору, когда это мнение еще не сформировалось. немыслимо. помогать народу, который сам отказывается помочь себе, столь же безнадежно, как помогать человеку, не желающему спасения. Я могу лишь неустанно напоминать ему о его обидах».
— «Крошке Доррит». И конечно, без особого успеха. Предприятие Лэйрда с треском провалилось в парламенте. Система управления претерпела некоторые изменения только в год смерти писателя. Не прошло и года после падения Севастополя и победы англичан в войне, когда он писал мисс Кутс 13 августа 1856 года:
«Они умудрились все испортить после заключения мира. Впрочем, я всегда твердо знал, что лорд Пальмерстон — пустейший шарлатан, какого только можно вообразить, тем более опасный, что это видят не все. Не прошло и трех месяцев после заключения мира, а главные условия договора уже нарушены, и весь мир смеется над нами! Я так же не сомневаюсь в том, что в конце концов эти люди добьются того, чтобы нас завоевали, как не сомневаюсь в том, что в один прекрасный день умру. Долгое время нас ненавидели и боялись. И стать после этого посмешищем очень и очень опасно. Никто не может предугадать, как поведет себя английский народ, когда он наконец пробудится и осознает происходящее».
И еще через год, теперь после восстания сипаев в 1857 году, он с той же безнадежностью смотрит на положение страны:
«Я бы хотел быть главнокомандующим в Индии. Первым делом я бы потряс эту восточную расу, объяснив им на их собственном языке, что считаю себя назначенным на эту должность по божьему соизволению и, следовательно, приложу все усилия, чтобы уничтожить народ, запятнавший себя недавними жестокостями. »
«Страдания некоторых английских заключенных», где отдает должное храбрости английских леди во время восстания сипаев, хотя действие рассказа происходит на пиратском побережье Южной Америки, а Индия даже не упоминается. В следующем году его целиком поглотят личные проблемы. Он останется другом бедняков, будет столь же скептически относиться к парламенту, но никогда уже, если не считать одной смелой речи, не будет принимать политические вопросы близко к сердцу, да и вообще столь прилежно заниматься политикой, как это было в середине пятидесятых годов.