У камелька что это такое
Значение слова «камелёк»
1. Небольшой камин. Я нанял светлый дом С диваном, с камельком; Три комнатки простые. Пушкин, Городок.
2. Небольшой очаг, камин для обогревания жилища (палатки, юрты и т. д.). Из нее, как и из других юрт, подымался высоко-высоко дым камелька. Короленко, Сон Макара. В маленьком камельке уютно теплятся угли. Соколов-Микитов, Зеленый край.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
КАМЕЛЁК, лька́, м. 1. Уменьш.-ласкат. к камин. Подсели дамы к камельку. Пшкн. 2. Небольшой очаг для обогревания жилища, палатки, юрты. Палатки были отеплены установлены камельки, построен барак, началась лагерная жизнь (на льдине, после гибели парохода «Челюскин» в 1934 г.). О. Ю. Шмидт (в радиограмме).
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
камелёк
1. небольшой камин; также небольшая печка, очаг для обогревания жилища ◆ Хатка его небольшая, в два окна, с камельком вместо печи. В. В. Брусянин, «На чужом берегу», 1916 г. (цитата из Викитеки) ◆ Перед камельком стоял на коленях белоголовый старик в чёрной сатиновой рубахе и подбрасывал дрова. Василий Шукшин, «Двое на телеге», 1958 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Дверь была прикрыта, а от камелька жаром несло, как от домны. Георгий Владимов, «Три минуты молчания», 1969 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова поудить (глагол), поудим:
У камелька что это такое
П.И. Чайковский «Январь. У камелька»
Январь. Этот первый месяц календарного года является вершиной и можно даже сказать сердцем зимы, которая в данное время предстаёт во всей своей красе. Деревья одеваются в переливающийся на солнце хрустальный наряд, сверкающий лёд сковывает реки и озёра, а поля и луга покрываются белоснежным пушистым одеялом. Вся природа засыпает, чтобы в таком бесчувственном сонном состоянии пережить суровые крещенские морозы. При всём при этом, как приятно в такой холодный день с чашечкой горячего чая уютно расположиться возле домашнего камина, в котором весело потрескивают сухие берёзовые поленья и предаться светлым воспоминаниям. Вот именно такое романтическое настроение отобразил гениальный Пётр Ильич Чайковский в фортепианной композиции «Январь. У камелька», вошедшей в знаменитый цикл «Времена года».
Историю создания фортепианной пьесы «Январь. У камелька», содержание произведения и множество интересных фактов читайте на нашей странице.
Краткая история
И вот такая интенсивная композиторская деятельность Чайковского удачно сочеталась с его преподавательской работой в Московской консерватории, к которой сам композитор относился весьма двояко. Иногда педагогика его раздражала, но порой спасала от всякого рода нервных расстройств, если кто-то слишком критично высказывался в адрес его вновь появившегося творения.
Из всего высказанного следует, что жизненный и творческий график Петра Ильича был очень насыщенным, однако это только способствовало большому росту популярности композитора и соответственно увеличению музыкальных заказов, которые иногда были довольно неожиданными. К примеру, в последний осенний месяц 1875 года Чайковский получил послание из Петербурга от своего хорошего друга Николая Матвеевича Бернарда. Глава петербургского нотного издательского дома обратился к нему с просьбой: по уже придуманным названиям сочинить двенадцать программных пьес, каждая из которых должна соответствовать конкретному календарному месяцу. Эти произведения будут ежемесячно печататься в журнале «Нувеллист» и станут приятным сюрпризом для подписчиков издания. Данное предложение пришлось Чайковскому по душе и не только потому, что в природных пейзажах и жанровых картинка расписанных музыкальными звуками, он мог ярко проявить свою композиторскую фантазию. Господин Бернард посулил Петру Ильичу за сочинённые композиции чрезвычайно высокий гонорар.
К сочинению первых двух фортепианных миниатюр композитор приступил без промедления, а завершив их сразу отослал издателю с сопроводительным письмом, в котором проявлял беспокойство и просил Николая Матвеевича откровенно высказаться о пьесах. Видимо такое волнение было излишнем, поскольку уже в декабрьском выпуске «Нувеллиста» подписчики прочитали анонс о том, что начиная с января в журнале каждый месяц будет печататься произведение знаменитого композитора Петра Ильича Чайковского.
Первой пьесой, напечатанной в январском номере, было произведение с соответствующим названием «Январь. У камелька». Затем в течение всего года Чайковский сочинял и в срок отправлял Бернарду заказанные композиции, которые в журнале выходили по намеченному графику. Данный творческий эксперимент издателя пришелся по душе читателям журнала и получил всеобщее одобрение любителей домашнего музицирования. В ответ на такой благоприятный отклик Николай Матвеевич решил подписчикам сделать рождественский подарок: каждый из них с последним номером журнала получил сборник с двенадцатью фортепианными пьесами Петра Ильича Чайковского. Музыкальный альбом, озаглавленный « Времена года », был красиво украшен картинками-медальонами, а пьесы предварялись поэтическими эпиграфами из известных произведений выдающихся русских литераторов.
Интересные факты
Содержание
Чайковский, чтобы передать в произведении задуманный им лирический и даже немного загадочный образ, в качестве основной тональности использовал удивительно ясный и комфортный Ля мажор, трёхдольный размер и темп Moderato semplice ma espressivo. Музыкальный материал автор заключил в сложную трёхчастную форму, в которой крайние части тоже имеют трёхчастное строение, а средний раздел содержит два раздела.
Композиция открывается выразительной темой, звуки которой плавно переходят от одного к другому. Мелодию, наполненную меланхолией и глубокой задумчивостью, Чайковский разделил на короткие фразы и сопроводил мягким аккомпанементом, пластичные голоса которого поддерживают настроение безмятежности. В следующем далее среднем разделе автор выделил из главной мелодии некоторые мотивы, а затем поделил их на звучащие вопросительно коротенькие попевки. Ответ на них композитор даёт в первоначальной песенной фразе пьесы, которая вновь появляется в третьем, значительно сокращённом репризном разделе.
В средней части пьесы настроение музыкального материала пьесы заметно меняется, становясь более оживлённым и взволнованным. Впрочем, короткий нисходящий мотив в обрамлении переливающихся арфообразных пассажей, хоть и звучит как новая идея, но в то же время находится в художественном согласии с музыкой первой части. Тематический материал среднего раздела, активно развиваясь и наполняясь романтической выразительностью, проводится дважды, а в итоге завершается паузой, над которой нависла фермата. Это даёт возможность мысленно перестроиться и вернуться к задумчивому и спокойному характеру репризной части.
Третья часть пьесы практически без изменений, за исключением завершающих пяти тактов, повторяет первую. Только звучит она более динамично, так как является кульминационной. Всё произведение завершается небольшой кодой, построенной на материале арфовых переливов среднего раздела.
«Январь. У камелька». Эта, наполненная искренней душевностью фортепианная композиция, как и другие пьесы Петра Ильича Чайковского, составляющие цикл «Времена года», в нынешнее время пользуется невероятной популярностью. Секрет заключается в том, что возвышенный склад её музыкального материала с первой ноты проникает в человеческие сердца и наполняет их невероятным волшебным очарованием.
Понравилась страница? Поделитесь с друзьями:
П.И. Чайковский «Январь. У камелька»
ВРЕМЕНА ГОДА
Январь. У камелька
И мирный неги уголок
Ночь сумраком одела,
В камине гаснет огонек,
И свечка нагорела.
(А. С. Пушкин)
Эпиграфом являются четыре строки из второй строфы стихотворения Пушкина «Мечтатель» (1816).
По небу крадется луна,
На холме тьма седеет,
На воды пала тишина.
С долины ветер веет,
Молчит певица вешних дней
В пустыне темной рощи,
Стада почили средь полей,
И тих полет полнощи;
И мирный неги уголок
Ночь сумраком одела,
В камине гаснет огонек,
И свечка нагорела;
Стоит богов домашних лик
В кивоте небогатом,
И бледный теплится ночник
Пред глиняным пенатом.
Главою на руку склонен,
В забвении глубоком,
Я в сладки думы погружен
На ложе одиноком;
С волшебной ночи темнотой,
При месячном сиянье,
Слетают резвою толпой
Крылатые мечтанья, 2
И тихий, тихий льется глас;
Дрожат златые струны.
В глухой, безмолвный мрака час
Поет мечтатель юный;
Исполнен тайною тоской,
Молчаньем вдохновенный,
Летает резвою рукой
На лире оживленной.
Блажен, кто в низкий свой шалаш
В мольбах не просит счастья!
Ему Зевес надежный страж
От грозного ненастья;
На маках лени, в тихий час,
Он сладко засыпает,
И бранных труб ужасный глас
Его не пробуждает.
Пускай, ударя в звучный щит
И с видом дерзновенным,
Мне слава издали грозит
Перстом окровавленным,
И бранны вьются знамена,
И пышет бой кровавый –
Прелестна сердцу тишина;
Нейду, нейду за славой.
Нашел в глуши я мирный кров
И дни веду смиренно;
Дана мне лира от богов,
Поэту дар бесценный;
И муза верная со мной:
Хвала тебе, богиня!
Тобою красен домик мой
И дикая пустыня.
На слабом утре дней златых
Певца ты осенила,
Венком из миртов молодых
Чело его покрыла,
И, горним светом озарясь,
Влетала в скромну келью
И чуть дышала, преклонясь
Над детской колыбелью.
О, будь мне спутницей младой
До самых врат могилы!
Летай с мечтаньем надо мной,
Расправя легки крылы;
Гоните мрачную печаль,
Пленяйте ум. обманом,
И милой жизни светлу даль
Кажите за туманом!
И тих мой будет поздний час:
И смерти добрый гений
Шепнет, у двери постучась:
«Пора в жилище теней. »
Так в зимний вечер сладкий сон
Приходит в мирны сени,
Венчанный маком и склонен
На посох томной лени.
Форма пьесы — сложная трехчастная с кодой. Музыка создает настроение покоя, умиротворенности и уюта, интимности обстановки. Мелодию легко напеть, она покоится на мягком аккомпанементе, голоса которого в свою очередь тоже очень мелодичны и вызывают представление о струнном по природе звучании: гибкое ведение смычка, разнообразие в степени его нажима — все это наилучшим образом может передать мельчайшие колебания и оттенки интонации. Эта аналогия может подвигнуть пианиста к поиску подобных эффектов на фортепиано. Большое удовольствие доставляет пьеса, когда слышишь искреннее и естественное ее интонирование. Но именно здесь заключается проблема: преувеличение в динамике, назойливость в интонировании мелодии, излишне аффектированная игра, что называется, «на публику», сентиментальные «охи-ахи», на которые падок невзыскательный слушатель, словом, малейшее прегрешение против хорошего вкуса способно погубить истинное обаяние этой музыки — опасность, подстерегающая даже опытных исполнителей (в дальнейшем мы не будем больше касаться этой темы, но будем помнить, что в связи с творчеством П. Чайковского эта проблема стоит остро).
Сложность трехчастной формы, которую использовал здесь Чайковский, заключается в том, что каждая из трех ее основных частей сама по себе трехчастна, Так, в разделе А после первого ясного и спокойного изложения главной музыкальной мысли композитор, не уходя от нее, в середине вычленяет некоторые ее характерные обороты, дробит их на короткие попевки, более настойчиво утверждает их — здесь они звучат вопросами, не находящими ответа. И вот наконец ответ — первоначальная фраза пьесы. Это ее проведение и есть реприза первой части. Цельность этой части достигается тем, что нигде не теряется из виду главный мотив — именно он (а не новая тема) дает материал для развития в этой первой части.
Действительно новая музыкальная мысль возникает в средней части пьесы (В). Её можно уподобить внезапно нахлынувшему воспоминанию. Музыка звучит с романтическим подъемом, взволнованно. Невольно вспоминаются и другие страницы Чайковского, например сцена письма Татьяны («Кто ты: мой ангел ли хранитель…») или ария Ленского («Что день грядущий нам готовит?»). Огромное мастерство требуется, чтобы новые музыкальные идеи (в средней части), с одной стороны, контрастировали с музыкой крайних частей, с другой — находились с ней в художественном единстве. Совершенно очевидно, что не всякое «новое» годится в дело. Чайковский в этом смысле может считаться непревзойденным мастером. И всегда интересно не только интуитивно чувствовать, что такое единство пьесы налицо, но и понимать, какими средствами это достигнуто.
На одно из них обратим внимание. В среднем разделе этой средней части (напоминаем, что форма пьесы сложная трехчастная) эмоциональный подъем приводит к кульминации, в которой звучит, несколько раз повторяясь, действительно новая мысль, изложенная более весомыми длительностями (четвертями), над каждой из которых композитор помещает значок акцента (галочку), чтобы придать музыке гимнический характер. Однако обрамляет этот эпизод мотив, как бы извлеченный или, вернее, проросший из зерен первоначальной темы пьесы. Здесь, в кульминации, эти два элемента борются, накатывают две волны нарастания и спада, и в конце концов побеждают все-таки интонации первой музыкальной мысли пьесы. Волнение проходит, мелодия постепенно освобождается от аккомпанемента, на миг становится буквально вокальной и солирующей, движение замедляется и совсем останавливается (пауза на целый такт, к тому же с ферматой, то есть со знаком, разрешающим остановку на нерегламентируемое время: все зависит от глубины выражения чувств и… хорошего вкуса!). Слушатель в ожидании…
Наступает реприза пьесы (раздел А1). Исполнителю решать, как ее трактовать: мечты и воспоминания (образы средней части) улетучились, и мы опять, как в начале пьесы, ощущаем себя «у камелька» — «здесь и сейчас». Другими словами, образы средней части – это наша активная действительность, а реприза — воспоминание о чем-то давно прошедшем. В коде пьесы звучат интонации средней части, все стихает (ppp — еще тише, чем pianissimo). Мы остаемся в ожидании…
1. Первая строфа рисует скорее картину осени – пусть поздней: «на воды пала тишина» (в январе все воды уже скованы льдом), «стада почили средь полей» (никаких стад на полях в январе не бывает). О зиме упоминается в последней строфе, но и здесь эти строки звучат как описание только еще наступающего состояния.
2. Интересно сравнить эти строки со словами в сонете, который предваряет концерт «Зима» в знаменитом цикле Антонио Вивальди «Времена года»:
Как сладко в уюте, тепле и тиши
От злой непогоды укрыться зимою.
Камина огонь, полусна миражи.
И души замерзшие полны покоя.
Текст Александра Майкапара
По материалам журнала «Искусство»
На постере: Игорь Эммануилович Грабарь. Иней (1905)
ВРЕМЕНА ГОДА
Январь. У камелька
И мирный неги уголок
Ночь сумраком одела,
В камине гаснет огонек,
И свечка нагорела.
(А. С. Пушкин)
Эпиграфом являются четыре строки из второй строфы стихотворения Пушкина «Мечтатель» (1816).
По небу крадется луна,
На холме тьма седеет,
На воды пала тишина.
С долины ветер веет,
Молчит певица вешних дней
В пустыне темной рощи,
Стада почили средь полей,
И тих полет полнощи;
И мирный неги уголок
Ночь сумраком одела,
В камине гаснет огонек,
И свечка нагорела;
Стоит богов домашних лик
В кивоте небогатом,
И бледный теплится ночник
Пред глиняным пенатом.
Главою на руку склонен,
В забвении глубоком,
Я в сладки думы погружен
На ложе одиноком;
С волшебной ночи темнотой,
При месячном сиянье,
Слетают резвою толпой
Крылатые мечтанья, 2
И тихий, тихий льется глас;
Дрожат златые струны.
В глухой, безмолвный мрака час
Поет мечтатель юный;
Исполнен тайною тоской,
Молчаньем вдохновенный,
Летает резвою рукой
На лире оживленной.
Блажен, кто в низкий свой шалаш
В мольбах не просит счастья!
Ему Зевес надежный страж
От грозного ненастья;
На маках лени, в тихий час,
Он сладко засыпает,
И бранных труб ужасный глас
Его не пробуждает.
Пускай, ударя в звучный щит
И с видом дерзновенным,
Мне слава издали грозит
Перстом окровавленным,
И бранны вьются знамена,
И пышет бой кровавый –
Прелестна сердцу тишина;
Нейду, нейду за славой.
Нашел в глуши я мирный кров
И дни веду смиренно;
Дана мне лира от богов,
Поэту дар бесценный;
И муза верная со мной:
Хвала тебе, богиня!
Тобою красен домик мой
И дикая пустыня.
На слабом утре дней златых
Певца ты осенила,
Венком из миртов молодых
Чело его покрыла,
И, горним светом озарясь,
Влетала в скромну келью
И чуть дышала, преклонясь
Над детской колыбелью.
О, будь мне спутницей младой
До самых врат могилы!
Летай с мечтаньем надо мной,
Расправя легки крылы;
Гоните мрачную печаль,
Пленяйте ум. обманом,
И милой жизни светлу даль
Кажите за туманом!
И тих мой будет поздний час:
И смерти добрый гений
Шепнет, у двери постучась:
«Пора в жилище теней. »
Так в зимний вечер сладкий сон
Приходит в мирны сени,
Венчанный маком и склонен
На посох томной лени.
Форма пьесы — сложная трехчастная с кодой. Музыка создает настроение покоя, умиротворенности и уюта, интимности обстановки. Мелодию легко напеть, она покоится на мягком аккомпанементе, голоса которого в свою очередь тоже очень мелодичны и вызывают представление о струнном по природе звучании: гибкое ведение смычка, разнообразие в степени его нажима — все это наилучшим образом может передать мельчайшие колебания и оттенки интонации. Эта аналогия может подвигнуть пианиста к поиску подобных эффектов на фортепиано. Большое удовольствие доставляет пьеса, когда слышишь искреннее и естественное ее интонирование. Но именно здесь заключается проблема: преувеличение в динамике, назойливость в интонировании мелодии, излишне аффектированная игра, что называется, «на публику», сентиментальные «охи-ахи», на которые падок невзыскательный слушатель, словом, малейшее прегрешение против хорошего вкуса способно погубить истинное обаяние этой музыки — опасность, подстерегающая даже опытных исполнителей (в дальнейшем мы не будем больше касаться этой темы, но будем помнить, что в связи с творчеством П. Чайковского эта проблема стоит остро).
Сложность трехчастной формы, которую использовал здесь Чайковский, заключается в том, что каждая из трех ее основных частей сама по себе трехчастна, Так, в разделе А после первого ясного и спокойного изложения главной музыкальной мысли композитор, не уходя от нее, в середине вычленяет некоторые ее характерные обороты, дробит их на короткие попевки, более настойчиво утверждает их — здесь они звучат вопросами, не находящими ответа. И вот наконец ответ — первоначальная фраза пьесы. Это ее проведение и есть реприза первой части. Цельность этой части достигается тем, что нигде не теряется из виду главный мотив — именно он (а не новая тема) дает материал для развития в этой первой части.
Действительно новая музыкальная мысль возникает в средней части пьесы (В). Её можно уподобить внезапно нахлынувшему воспоминанию. Музыка звучит с романтическим подъемом, взволнованно. Невольно вспоминаются и другие страницы Чайковского, например сцена письма Татьяны («Кто ты: мой ангел ли хранитель…») или ария Ленского («Что день грядущий нам готовит?»). Огромное мастерство требуется, чтобы новые музыкальные идеи (в средней части), с одной стороны, контрастировали с музыкой крайних частей, с другой — находились с ней в художественном единстве. Совершенно очевидно, что не всякое «новое» годится в дело. Чайковский в этом смысле может считаться непревзойденным мастером. И всегда интересно не только интуитивно чувствовать, что такое единство пьесы налицо, но и понимать, какими средствами это достигнуто.
На одно из них обратим внимание. В среднем разделе этой средней части (напоминаем, что форма пьесы сложная трехчастная) эмоциональный подъем приводит к кульминации, в которой звучит, несколько раз повторяясь, действительно новая мысль, изложенная более весомыми длительностями (четвертями), над каждой из которых композитор помещает значок акцента (галочку), чтобы придать музыке гимнический характер. Однако обрамляет этот эпизод мотив, как бы извлеченный или, вернее, проросший из зерен первоначальной темы пьесы. Здесь, в кульминации, эти два элемента борются, накатывают две волны нарастания и спада, и в конце концов побеждают все-таки интонации первой музыкальной мысли пьесы. Волнение проходит, мелодия постепенно освобождается от аккомпанемента, на миг становится буквально вокальной и солирующей, движение замедляется и совсем останавливается (пауза на целый такт, к тому же с ферматой, то есть со знаком, разрешающим остановку на нерегламентируемое время: все зависит от глубины выражения чувств и… хорошего вкуса!). Слушатель в ожидании…
Наступает реприза пьесы (раздел А1). Исполнителю решать, как ее трактовать: мечты и воспоминания (образы средней части) улетучились, и мы опять, как в начале пьесы, ощущаем себя «у камелька» — «здесь и сейчас». Другими словами, образы средней части – это наша активная действительность, а реприза — воспоминание о чем-то давно прошедшем. В коде пьесы звучат интонации средней части, все стихает (ppp — еще тише, чем pianissimo). Мы остаемся в ожидании…
1. Первая строфа рисует скорее картину осени – пусть поздней: «на воды пала тишина» (в январе все воды уже скованы льдом), «стада почили средь полей» (никаких стад на полях в январе не бывает). О зиме упоминается в последней строфе, но и здесь эти строки звучат как описание только еще наступающего состояния.
2. Интересно сравнить эти строки со словами в сонете, который предваряет концерт «Зима» в знаменитом цикле Антонио Вивальди «Времена года»:
Как сладко в уюте, тепле и тиши
От злой непогоды укрыться зимою.
Камина огонь, полусна миражи.
И души замерзшие полны покоя.
Текст Александра Майкапара
По материалам журнала «Искусство»
На постере: Игорь Эммануилович Грабарь. Иней (1905)