врач и медсестра отношения любовные
«Медсестры спят с врачами, это у нас давно в порядке вещей»
Нападений на медиков в России стало так много, что в этом потоке агрессии начали выделяться самостоятельные жанры: от тупой алкогольной заварухи до любовных разборок. Последних за последние полторы недели произошло ровно три.
21 ноября в Москве пьяный сожитель пришел в кабинет к женщине-врачу и попытался разбить ей голову принтером, а когда не получилось, попытался покончить с собой. Выжили все.
30 ноября в больнице под Новосибирском посетитель стал оспаривать право врача на женщину и в ходе ссоры распылил газовый баллончик. Из медучреждения эвакуировали пациентов. В этой истории тоже выжили все.
Дидро называл ревность «страстью убогих». Французский философ полагал, что человек с нормальной самооценкой ревновать не будет. Но мы не французы, и уж тем более не философы.
Ревнивцев наше общество склонно оправдывать. Даже человека, который допрашивает супругу, вернувшуюся из магазина, а потом избивает или убивает кого-то, у нас считают пострадавшим героем в битве за любовь.
Но может быть, это просто стереотипы? Стоит ли опасаться за верность супругов-медиков, которые уходят на дежурство? Об этом мы решили опросить медиков Крыма и Севастополя на условиях анонимности. И то, что мы услышали, подтвердило самые мучительные фантазии ревнивцев.
«У нас отделение после 22:00 превращается в настоящий траходром, — рассказывает одна из медиков Севастополя. — Замужние медсестры спят с женатыми врачами, это у нас уже давно в порядке вещей.
Ну, хорошо хоть не пьют, за этим у нас строго следят. Почему так происходит? Ну. так заведено у нас. Так сказать, дружеская атмосфера. Есть и женщины-врачи красивые, и доктора видные. Но не у всех семью с первого раза получается устроить, вот и ищут счастья. Порой обсуждения в коллективе доходят до того, кто из какого отделения круче. Но сразу же хочу сказать, это не значит, что стоит воспринимать отделение как бордель. Каждый вправе распоряжаться своим телом. И на рабочих моментах отношения никак не сказываются.
Поступает к нам какая-нибудь грыжа или аппендицит — все вырвались тут же из объятий и начали работать», — уверяет она.
По словам крымских медиков, подобное часто происходит и в этом богоспасаемом субъекте федерации, хотя об этом стараются помалкивать.
«Служебные романы это хорошо, лишь бы работе не мешало, — рассказывает врач одной из поселковых больниц Крыма. Он говорит об этом как об обыденности, причем обыденности скучной. — Бывает невозможно работать, когда у какой-нибудь парочки вспыхивает ссора. Начальство смотрит на все эти рабочие потрахушки сквозь пальцы, но как только это выплывает на поверхность, вызывает на ковер обоих. Хотя все это давно у нас было. Я-то и не слежу за этим. Может шифроваться научились».
«У нас настоящее змеиное кодло, — говорит один из симферопольских медиков. — Особенно среди медсестер: там реальные бои идут за доступ к телу врача. Многие таким образом выбивают себе привилегии, чтобы более вольготно себя чувствовать.
Как-то даже до драки дошло на курилке. Две замужние и не особо-то симпатичные дамы выясняли, кто как должен «смотреть» на заведующего. Но с такими у нас разговор короткий: еще раз подобное — вон из больницы. Всему надо знать меру».
Эти признания поставили нас в двусмысленное положение. Во-первых, оправдывать физические расправы на почве ревности мы не готовы, но приходится признать, что в случае с медиками поводы для аффекта у супругов есть. Во-вторых, медики, которых мы привыкли воспринимать как обычных людей, судя по всему, таковыми не являются: у нас не так уж много профессий, чьи представители даже в приступе полной открытости расскажут вам подобное. В-третьих, мы отдавали себе отчет, что после публикации этих откровений набежит масса возмущенных. Одни будут доказывать, что все это выдумки. Другие призовут «не делать обобщений на основе нескольких частных примеров». А кто-то наверняка скажет, что мы подрываем скрепы по заданию Обамы и Порошенко.
Но что, если медики рассказали нам правду? Ханжи найдутся всегда, а не доверять своим источникам у нас оснований нет. Тем более, что один из авторов этой статьи — создатель популярнейшего профессионального интернет-сообщества «Злой медик» — с ситуацией в медучреждениях знаком.
Между тем феномен повышенной сексуальности в среде медработников давно известен. Причем отмечается он чаще в стационарах, чем в поликлиниках.
Среди причин психологи называют ненормированный рабочий день, высокий уровень ответственности, стресса — и, как бы пафосно это ни звучало, близость смерти, от которой медикам приходится спасать пациентов. Первое сближает людей, второе удваивает желание жить. При этом в больничных коллективах, в отличие, скажем, от школьных, нет сильного перекоса в сторону одного пола: мужчин и женщин там работает примерно поровну. Сказывается и приземленное, инструментальное отношение медиков к человеческому телу, в котором они копаются каждый день.
При этом симферопольский психолог Олег Бердов вообще не склонен выделять медиков в какую-то особую сексуальную категорию. По его словам, служебные романы в этой профессиональной среде возникают по тем же причинам, что и во многих других — просто к медицине в последнее время приковано внимание СМИ.
«В коллективе разнополых коллег рамки в виде штампов в паспорте размываются, резонируя с перманентным поиском новизны, — рассуждает он. — В отношениях начальник-подчинённый срабатывает потенциальная доступность тела работника, настроенного на укрепление отношений с начальством. Это касается и отношений между равными по статусу коллегами. Если личная жизнь не устроена, хватит небольшого толчка, чтобы человек, споткнувшись, упал в чужую кровать. Иногда достаточно просто упиться на корпоративе».
Хотим мы этого или нет, но в России кризис. Нам приходится все больше работать для сохранения приемлемого уровня жизни в условиях растущих цен. Выжимают досуха и врачей, вынужденных брать по полторы-две ставки. А когда живешь на работе, отношения с коллегами могут стать ближе, чем в семье.
Операционная медсестра рассказала о романах на работе, капризах хирургов и запоминающихся пациентах
Я работаю в операционной уже больше десяти лет. До этого была обычной медсестрой, потом стала медсестрой операционной. Сначала работала в Таллинне, затем встретила любовь в другом городе и переехала туда.
Работа физически довольно тяжелая — постоянно на ногах, операции по 8-12 часов, и несмотря на это медсестра постоянно должна быть предельно внимательна и предугадывать все желания хирурга. Голова все время вниз, шея напряжена, к тому же иногда стоять очень неудобно — мало места, везде аппаратура.
Вдобавок много возни с инструментами и вспомогательным материалом — нужно поднимать порой очень тяжелые ящики, следить за стерильностью, смотреть, чтобы при полостной операции врач ничего не забыл внутри пациента.
Иногда приходят студенты, за ними тоже нужно следить, чтобы не нарушили стерильность, не хлопнулись в обморок и не мешали хирургу. Молоденькие сестры периодически появляются. Первое время просто стоят и смотрят. Потом потихоньку начинают участвовать в процессе, учатся протирать инструменты, запоминают их названия, какой для чего, тренируются подавать их правильно.
Некоторым становится плохо от запаха человеческих внутренностей. Респираторы и маски не всегда помогают, особенно если человек чувствительный. Потом просто привыкаешь.
То, что показывают в кино, конечно, красиво, но порой совсем не похоже на реальность.
Сложные отношения и конкуренция
Новеньких мы не очень любим. Дедовщину, конечно, не устраиваем, но можем вчерашнюю студентку как-то разыграть или недобро над ней подшутить. Я сама к тем, кто помоложе, отношусь не очень хорошо: возни с ними много, поначалу ошибка на ошибке, да и врачи-мужчины на молоденьких больше внимания обращают. Те хлопают ресничками и строят глазки. С учетом того, что у некоторых медсестер есть долгоиграющие романы с хирургами, молоденькие конкурентки им не очень нужны. Некоторые вообще женаты уже много лет, другие тоже много лет женаты, но у них романы на работе.
Да, об этом особо не говорят, и отношения на работе не приветствуются, но роман между медсестрой и врачом — не редкость. Хотя руководство это категорически запрещает, особенно в такой ответственной сфере, как хирургия, но чувства нет-нет да и вспыхивают.
Дело в том, что когда люди долго находятся вместе, они притираются. Бывает, что операции длятся по 6-8 часов. Вы находитесь бок о бок, хорошая медсестра понимает хирурга без слов и уже заранее знает, какие инструменты и когда ему понадобятся.
Да и пациенты-мужчины частенько клеятся. Медсестра — один из распространенных в порнофильмах сюжетов, и отдохнувшие в больнице пациенты нередко пытаются воплотить этот сюжет в реальности.
Царь и бог
За эти годы я работала с разными хирургами. Некоторые очень милые и добрые, иные — страшные хамы. Бывают профессионалы, бывают люди настроения. Выспался, не выспался, проблемы дома или на работе — у несдержанных это вымещается на сестре. Мы выслушиваем все его претензии, выполняем капризы, лишь бы настроение улучшилось и не случилось роковой ошибки во время операции. Иногда даже по тембру голоса понимаешь, в каком он сегодня настроении.
Во время операции хирург может психануть из-за того, что у него что-то не получается. Или что сестра подала не тот инструмент. Некоторые берут инструменты сами, некоторые просят конкретный инструмент и со словом ”пожалуйста”, иные же тянут руку и ждут, и ты должен в эту руку положить нужное. У каждого врача свои любимые инструменты и свой подход. В идеале у каждого врача должна быть и своя операционная сестра, которая знает его особенности.
У меня была пара врачей, с которыми сложились хорошие отношения, я понимала их без слов. Это очень важно, когда хирург и медсестра — сплоченная команда: когда они работают много лет вместе, в ходе операции уже все происходит слаженно. К сожалению, сначала один уехал в Финляндию, затем и второй вышел на пенсию. С нынешним хирургом мы уже вроде сработались, но я все равно частенько вспоминаю тех двоих.
О нехватке врачей я слышала, но не скажу, что прямо такая уж беда. В некоторых больницах врачей действительно не хватает, хотя моя коллега, которая работает в столице, говорит, что у них в хирургах недостачи особой нет. А на периферию нередко попадают столичные хирурги, которых выгнали из больницы за профнепригодность.
Хирурги, в общем, всякие попадаются. Бывает, что видишь, что он делает что-то неправильно — по неосмотрению, от усталости или по халатности. Ведь операции бывают как плановые, так и экстренные, когда устал, но все равно делаешь.
Если нормальный человек — можно попробовать тактично обратить на это его внимание. Если не совсем адекватный, с большим самомнением — я лично с таким стараюсь не связываться, себе потом дороже выйдет. Все-таки хирург в нашей иерархии — царь и бог, и не какой-то там медсестре что-то ему указывать.
За семью печатями
Читала в интернете про коллегу, которая сфотографировалась вместе с частями тела пациентки — кажется, это была селезенка — и выложила фото в Фейсбук. При этом она еще описала пациентку, которая была довольно полной, в нелестной форме, и упомянула какие-то личные данные. По-моему, это нонсенс.
Лично у меня никогда не возникало желания сфотографироваться с какими-нибудь человеческими внутренностями, не говоря уже о том, чтобы выложить это в интернет. Та девочка была молодой, еще студентка, вероятно посчитала, что это круто. Читала, что ее потом отчислили.
Мы иногда фотографируем, но только чтобы пациенту потом показать, что у него внутри было. Некоторые хирурги, знаю, собирают тоже потихоньку свою коллекцию, делятся потом опытом друг с другом.
У нас практиканточки и только-только устроившиеся медсестрички тоже фотаются на каждом углу. Руководство это не одобряет и категорически запрещает выкладывать снимки куда-либо в интернет. Начальство периодически просматривает наши странички. Личную информацию о пациенте нельзя ни в коем случае никому рассказывать.
Когда в газетах была шумиха по поводу украинских раненых, я позвонила одной коллеге, с которой мы много лет проработали, и спросила у нее, правда ли то, о чем пишут в газетах и интернете. Она ответила: ”Извини, нам категорически запретили с кем бы то ни было обсуждать эту тему. Руководство и так злится, что что-то просочилось в прессу”.
Да и если кто-нибудь из известных лиц попадет к нам на операционный стол, я даже домашним не смогу рассказать, кто у нас был и чем он болен. Даже если это будет президент страны.
След в памяти
Было несколько пациентов, которых помню до сих пор. У одного мужчины был рак, последняя стадия. Делали ему операцию, врач открыл, посмотрел, что ничего сделать уже нельзя, и закрыл его.
На следующий день я случайно проходила мимо него, он остановил меня и спросил: ”Я буду жить?” Я не знаю, как он меня узнал, мы же в операционной в шапочках, очках и масках, видны только глаза. Мне было его очень жаль, но я не могла ему ничего сказать. Я отвела взгляд и сказала, что ему лучше спросить у врача. Мы не можем ничего говорить пациенту о состоянии его здоровья.
Была еще милая белокурая девочка, которой нужно было делать сложную операцию. Она очень боялась, и я держала ее за руку, пока не подействовала анестезия. Я не знаю, что с ней сейчас, поправилась ли она, но я частенько ее вспоминаю.
В моей практике удачных операций было все же больше, чем неудачных. Иногда пациент приходит и благодарит врача — коньяком, конфетами, конвертиком. Алкоголь и конфеты врачи обычно отдают медсестрам, содержимым конвертика делятся единицы. Один врач конкретно деньгами делиться не стал, но отвел всю операционную бригаду в ресторан и целый вечер мы ели и пили за здоровье пациента.
Зарплаты у нас небольшие — по стране они варьируются от 3 до 6 евро в час. У меня 6 евро в час никогда еще не было. С учетом того, что работаем мы положенные 160 часов в месяц, то получается негусто. Переработки иногда случаются, тогда зарплата побольше. Бывает, что кто-то заболевает, а у тебя только закончилась смена, как звонят и говорят: ”Нужно выйти, работать некому!”. И несмотря на то, что я устала, неважно себя чувствую или на завтра запланированы дела, я не могу отказать. Если я не выйду, как хирург будет делать операции?
40% больных испытывают любовное влечение к своим лечащим врачам
По оценкам Европейской ассоциации терапевтов, около 40% больных испытывают любовное влечение к своим лечащим врачам! Подобные истории в нашей медицине редки (или их просто не афишируют?). Только вот участковая медсестра поликлиники МВД Наталья Курилович призналась: «Да, есть у нас в коллективе несколько женщин–врачей, которые связывали с пациентами свои судьбы, некоторые даже вышли за них замуж и уже родили детей». И еще в одном крупнейшем частном медицинском центре похвалились: вот на наших медрегистраторах клиенты действительно часто женятся!
Заведующий отделением токсикологии Минской больницы скорой медицинской помощи Андрей Богдан:
— Какие–то особенные, теплые отношения с пациентом вполне могут возникнуть, если в процессе лечения врач чувствует, что в него искренне верят и очень стараются помочь. То есть пациент строго придерживается всех рекомендаций, демонстрирует полное послушание и даже преданность, игнорируя любые сторонние мнения. В общем, врач вдруг понимает, что вот для этого конкретного человека он сейчас, словно икона. Не скрою, это очень вдохновляет, в определенной степени льстит профессиональному самолюбию, да и просто по–человечески приятно. В итоге у врача появляется ответное чувство благодарности. Уже на этом этапе формируются доверительные отношения. Потом, вполне естественно, начинается дружба. В моей практике такой случай был и даже не один. Только поймите правильно: в слово «дружба» я вкладываю его истинное значение, а не экстренные звонки по случаю или так называемый режим «ты — мне, я — тебе». Таких отношений я не приемлю категорически! С кем–то из моих бывших пациентов мы уже не раз сгоняли на рыбалку, с кем–то периодически выезжаем за границу, вместе отмечаем праздники, естественно, помогаем друг другу во всем. Главное — у нас масса общих интересов, совершенно не касающихся ни моей, ни их профессиональной деятельности.
Заведующий отделением 3–й минской детской клинической больницы, врач–педиатр высшей категории Дмитрий Чеснов:
— За мою врачебную практику у меня сложились очень хорошие товарищеские отношения с несколькими семьями. А все начиналось, как обычно, с родительских переживаний и эмоций в боксе приемного отделения. Ведь у врача–педиатра в больнице своя специфика. Допустим, ребенок чем–то отравился. Официально — это один случай, где соответственно один пациент — сам ребенок. Но ведь вместе с ним приезжают мама, папа, иногда еще бабушка, и порой они в такой тревоге и панике, что приходится спасать уже всех сразу. И тут надо быть сразу и врачом, и дипломатом. Особенно ювелирная работа — найти контакт с бабушками. Вот в такой экстремальной обстановке иногда и завязывается что–то глубокое. Потом дружим семьями, ходим друг к другу в гости, между собой сейчас дружат и наши дети. Но если в начале этим процессом руководил случай, то продолжение стало возможным только потому, что и я, и мои новые друзья почувствовали некое особенное, внутренне родство, схожесть интересов, взглядов на жизнь.
Врач–микрохирург Республиканского центра пластической и реконструктивной микрохирургии на базе Минской областной клинической больницы Дмитрий Ладутько:
— Романов с пациентками у меня не случалось. Впрочем, провокации с их стороны — что отнюдь не редкость в нашей интересной практике — были. Приходится относиться к такой проблеме с пониманием, но не более — всегда отказывал в свиданиях очень мягко, деликатно, но внятно. Вообще, ведь очевидно, что возникновением таких отношений, как любовь, дружба, всегда управляет случай. И не играет никакой роли, случится эта встреча на вечеринке, в вагоне поезда, салоне самолета или в палате клиники. Просто встречаются два интересных и духовно близких друг другу человека. Все! Из благодарности не дружат и не любят — за хорошо выполненную врачебную работу достаточно просто искреннего спасибо. Тем не менее я очень рад, что моя профессиональная деятельность в ряде эпизодов стала тем самым прекрасным случаем, который подарил мне нескольких замечательных приятелей. Дружба с одним из них, например, началась с того, что я пришил ему кисть, которую он отрезал болгаркой, когда что–то там мастерил у себя на даче. Теперь каждый год вместе ездим кататься на лыжах.
Заместитель директора по медицинской части РНПЦ психического здоровья Оксана Колбасова:
— Видите ли, дружба — это совершенно особенные и редкие отношения. Настоящих друзей у человека по жизни не больше одного–двух, и формируются эти чувства еще в самом начале жизненного пути, долго проверяются и закаляются. Так что даже самые хорошие отношения с пациентами — это только сотрудничество, не более, удачное продолжение ранее начатой медицинской практики. Не исключено, что я слишком серьезно подхожу к таким человеческим ценностям, как любовь и дружба, но за 21 год работы все же ни одну из них не могу связать со своими пациентами. Возможно, это особенность именно моего профессионального профиля. Конечно, бывало, что некоторые пациенты надолго поселялись где–то в сердце, потом о них бесконечно думаешь и очень переживаешь. Но всякий раз это становилось следствием их рассказов о своей судьбе, о том, как они отчаянно и мужественно боролись в жизни. И уже любые успехи в их лечении воспринимались как настоящий праздник.
Был случай
Сейчас минский врач–токсиколог вспоминает об этом с улыбкой, а тогда даже коллеги сочувствовали. На заре его врачебной практики в отделение поступила юная особа, которую пришлось вытягивать с того света после попытки суицида — что–то там не заладилось на любовном фронте. Ее спасли, но тут образовалась новая проблема: вместо традиционного «спасибо, доктор, век не забуду. » девушка начала молодому врачу просто прохода не давать! Вконец измучила, а потом сообщила, что уезжает за границу. Доктор поспешил забыть об этой истории, словно о страшном сне. И вдруг через 10 лет она вернулась и начала атаку пуще прежней. Все отделение было в шоке: бывшая пациентка заявила, что раз уж врач не находит на нее времени вне больницы, она устроится к ним санитаркой! К счастью, в отделе кадров ситуацию удалось вовремя разрулить. Но упертая девушка потом еще много раз звонила, даже преследовала.
Советская Белоруссия № 121 (24751). Суббота, 27 июня 2015
Автор публикации: Марина ЗУБОВИЧ
«Зажал меня и лез целоваться». Медработницы против домогательств
В начале июня студентка Сеченовского университета Татьяна Савельева рассказала о домогательствах со стороны хирурга отделения, в котором она проходила практику. По ее словам, врач трогал ее за плечи и отпускал комментарии по поводу ее груди. Татьяне удалось добиться привлечения хирурга к дисциплинарной ответственности, а также поднять тему харассмента в медицинской среде, которая долгое время замалчивалась. Столкнувшиеся с домогательствами девушки-медики стали рассказывать свои истории под хештегом #metoomed. Корреспондент Север.Реалии разбиралась, насколько харассмент среди врачей массовое явление.
По данным совместного доклада Международной организации труда (МОТ) и Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), за время пандемии участились случаи домогательств и насилия в отношении медработников. Наиболее высокому риску подвергаются медицинские работники клинического профиля, такие как медсестры, сотрудники первичного звена, персонал отделений экстренной помощи и врачи, а также те, кто работает помногу часов или в ночную смену.
Неприятные знаки внимания
Петербурженка Екатерина оказалась одной из первых, кто к кампании присоединился. «Этот доктор пришел ко мне в кабинет. Он был пьяный. Начал меня хватать и лез целоваться», – вспоминает девушка.
Произошло это в 2017 году, но раньше она никогда об этом не рассказывала: только закончила учиться в Первом государственном медицинском университете имени И.П. Павлова на медсестру и устроилась работать в отделение травматологии. Домогавшийся ее врач на тот момент там работал.
«Неприятные знаки внимания с его стороны начались практически сразу. Он постоянно при всех комментировал мою внешность, постоянно говорил: «Посмотрите, какие ноги у нее». Это были такие грязные подкаты, которые все остальные воспринимали как норму. А я была таким еще совсем юным цветочком, который ничего не может», – признается Екатерина.
Однажды во время ночного дежурства врачи решили устроить вечеринку в отделении. «Этот доктор напился. Потом все ушли курить, и я осталась одна в помещении. Так вот он возвращается, хватает меня. Мне как-то удалось отбиться, и он ушел. Я была шоке», – вспоминает девушка.
Ночные дежурства
С похожей ситуацией в 2005 году столкнулась жительница Москвы Екатерина Гаврилова. Она тогда оканчивала медицинский колледж и работала младшей медсестрой. По словам Гавриловой, сначала отношение к ней со стороны врачей в больнице было корректным.
– Все изменилось, когда я написала заявление об увольнении, – рассказывает женщина. – Это был последний год перед поступлением в институт, нужно было готовиться. Видимо, информация о том, что я ухожу, дошла до всех, и добрый молодой доктор решил, что это его последний шанс со мной как-то сблизиться. У нас было ночное дежурство. Мы с другой медсестрой на дежурстве менялись, чтобы каждая могла поспать хотя бы четыре часа. Когда была моя очередь работать, этот доктор стал предлагать мне зайти в их комнату для хирургов. Туда не заходил никто, поэтому любопытство взяло верх. Я зашла в комнату, успела сделать только два шага, как за мной закрылась дверь, выключился свет, и меня повалили на стоящий там диван. Я сразу закричала, истерически забила руками и ногами по всему, что только там видела. И он со словами «какая дура» включил свет. Я тут же выбежала.
О том, что произошло, Гаврилова рассказала своей напарнице, с которой работала в ту ночь. Она в свою очередь рассказала другим коллегам. На сторону Гавриловой встали все. Домогавшийся ее хирург, тем не менее, остался работать в больнице. О произошедшем никогда с Гавриловой не разговаривал и всячески избегал ее, пока не наступил день ее увольнения.
«Я как-то достаточно легко пережила эту ситуацию. Может, потому что была такая поддержка со стороны коллег. Может, потому что у меня изначально было такое мнение о мужчинах, что от них ничего хорошего ждать не нужно и что такие эпизоды, к сожалению, могут происходить», – признается Гаврилова.
После этого она не раз сталкивалась с пошлыми шутками и фамильярным отношением в свой адрес со стороны врачей-мужчин. Гаврилова уверена, что женщины в медицинской среде настолько к этому привыкли, что не обращают внимания на такие эпизоды. К тому же тема домогательств никогда всерьез в медицинском сообществе не поднималась.
Сопредседатель Межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие» Андрей Коновал говорит, что жалоб со стороны пострадавших от домогательств медработниц пока не поступало. «По нашим наблюдениям, в сфере здравоохранения в большей степени все-таки распространены такие виды харассмента, как буллинг и боссинг. Конечно же, встречаются и домогательства, но пока они не так остро воспринимаются или нет понимания, как с такими вещами бороться», – отмечает Коновал.
В ответ она получила сообщение о том, что хирурга привлекли к дисциплинарной ответственности. Как оказалось позже, несмотря на то что описанный студенткой эпизод происходил в людном коридоре, свидетельствовать в ее пользу не захотел никто. Корреспондент Север.Реалии направил запрос в Сеченовский университет с просьбой прояснить, как именно происходила проверка по заявлению Савельевой. Ответа пока не поступило.
«Границ там нет»
После того как Савельева придала эту историю огласке, ей стали писать девушки, которые учились в Сеченовском университете ранее и тоже пострадали от нарушения личных границ со стороны Синякина. Одна из них, Ирина (имя изменено), столкнулась с Синякиным на четвертом курсе.
– У нас тогда была факультетская хирургия. У них в хирургии прямо своя, можно сказать, каста: очень надменно там врачи себя ведут, тем более со студентками. У меня все началось за трое суток до экзамена, когда мы в качестве тренировки должны были пальпировать живот «пациенту» и объяснять, на какие точки давим и какие симптомы и диагнозы можем предположить. В тот день в моей группе было мало народу, и я вызвалась быть «пациентом», – рассказывает Ирина.
Когда она разделась, чтобы студенты могли пальпировать ей живот, преподаватель сказал, что ей не стоит переживать из-за шрама, который у нее остался после перенесенной в детстве операции. «К слову, шрам меня никогда и не беспокоил. Но Федор Петрович [преподаватель] с таким сочувствующим видом стал говорить, что знает хорошего пластического хирурга, что я растерялась», – вспоминает Ирина.
Экзамен у нее принимал сам Синякин. После того как она ответила на все вопросы и выполнила практическую часть, врач отвел ее в сторону и начал хвалить: мол, как хорошо она со всем справилась. «После этого он подходит очень близко ко мне и говорит, что мне не нужно переживать: у меня красивый живот и все будет хорошо. Тут же начинает мне советовать пластического хирурга, который поможет мне справиться с какими-то моими комплексами. Для меня все это было шоком. Слава богу, на этом общение с кафедрой университетской хирургии для меня закончилось», – добавляет она.
Москвичка Анна (имя изменено) столкнулась с Синякиным на экзамене в 2017 году. «Сначала он начал отпускать какие-то грубые шуточки, потом сказал, что у меня халат недостаточно отглаженный. Потом спрашивал про какие-то хирургические симптомы. Я на все ответила, и тут он говорит: «А если вы**** без презерватива, что это будет?» Я опешила», – вспоминает Анна.
Она не раз слышала от Синякина расистские шутки в адрес студентов неславянской внешности, а также сексистские высказывания в адрес студенток. «После экзамена он подошел к моей подруге и сказал: «Да ничего, у тебя ноги красивые, найдешь ты себе еще парня, все будет хорошо», – добавляет девушка.
Самым страшным, по ее словам, было то, что никто вокруг никак на происходящее не реагировал. Это воспринималось как нормальное общение врача со студентками. Она, как и Ирина, считает, что такое поведение наиболее распространено в хирургии.
«Хирурги считают себя первыми после бога. Каких-то границ там нет. Врачи чувствуют себя классными, видят, как студентки смотрят на них как на чудо. Да и неприятно в медицинской среде, чтобы кто-то на кого-то доносил, а история с личными границами подсмыта», – отмечает Анна. Корреспондент Север.Реалии пытался получить комментарий Синякина по поводу описанных выше эпизодов, однако связаться с ним не удалось.
«Узаконены корпоративной культурой»
На историю Савельевой обратил внимание онколог Илья Фоминцев. Он написал, что домогательства в медицинской сфере действительно игнорируются и даже «узаконены корпоративной культурой». Ольга (имя изменено) с такими домогательствами столкнулась, когда пришла в 2016 году ординатором в Областную клиническую больницу в Твери.
– Ты в отделении закрепляешься за одним доктором и везде с ним ходишь. Я знала, что мой доктор может отпустить пошлые шуточки в адрес коллег, но как специалист он был классным, к тому же единственным, кто разрешал своими ординаторам оперировать, – рассказывает Ольга. – Целый год я его терпела: постоянно были какие-то приставания, он пытался меня приобнять во время операции. Когда я приехала из отпуска, говорил мне: «Покажи, как у тебя грудь загорела». Не выдержала я, когда на мой день рождения он зашел ко мне в ординаторскую – а там уже людей не осталось, – зажал меня и полез целоваться.
Ольга оттолкнула врача и убежала. С того момента он перестал брать ее с собой на операции и пытался всячески игнорировать. В больнице такие отношения между коллегами считались нормой, поэтому никто на происходящее никак не реагировал.
«Старшие медсестры вообще думали, что у нас с ним [врачом] какие-то сексуальные отношения, что я как минимум его любовница. Говорили, что такие вот девчонки пошли: мол, хотят в карьере продвинуться и чуть ли не сами в постель ложатся», – вздыхает Ольга.
Чаще всего все-таки от домогательств страдают медсестры. Согласно опубликованной в 2020 году исследовательской статье «Сексуальные домогательства в отношении медсестер», более 43% медсестер во всем мире сталкивались в своей работе с харассментом. Они подвергаются сексуальным домогательствам как со стороны пациентов и их семей, так и со стороны врачей, медбратьев и других сотрудников.