для глубоководных исследований был сконструирован аппарат в форме шара батисфера 1934
«Батисфера»: первое в мире глубоководное исследовательское судно
Во второй половине дня 22 сентября 1932 года люди со всей Америки и Великобритании настроили свои радиоприёмники на необычную прямую трансляцию, которая передавалась изнутри небольшой стальной сферы, находившейся в сотнях метров под поверхностью океана. Внутри сферы были заперты натуралист Уильям Биб и изобретатель Отис Бартон, которые разработали устройство. С помощью телефонной системы, предоставленной Bell Laboratories, Биб описывал удивительную морскую жизнь, представители которой проплывали мимо его крошечного кварцевого окна. «Стая светящихся медуз с бледно-зелёными огоньками появилась в метре от [нашего] окна. Я никогда не видел такого яркого света», – заявил Биб. Вещая с глубины 450 метров, Биб и Бартон находились на пути к самому глубокому погружению в океане в истории.
В то время 150 метров были самой большой глубиной, на которую кто-либо погружался в защищённом водолазном костюме. Обычная подводная лодка едва ли могла погружаться на глубину 120 метров. Биб хотел нырнуть глубже, но не ради острых ощущений, а чтобы понаблюдать за таинственной океанской жизнью, которая обитала там. До того момента единственным источником понимания глубоководной жизни были животные, выловленные со дна океана. Никто никогда не наблюдал за ними в их родной среде.
Судно Биба и Бартона, названное «Батисферой», представляло собой сферу менее 1,5 метров в поперечнике. Внутри было полно всякого научного оборудования: телефон для связи с наземным миром, электрические лампы, баллоны с кислородом и ёмкости с содовой известью и хлористым кальцием для поглощения углекислого газа, выделяемого людьми. Для наблюдения за внешним миром судно было оборудовано двумя маленькими кварцевыми иллюминаторами, и прожектором, установленным над одним из них. Биб и Бартон забирались внутрь сферы через небольшое отверстие, после чего их запирали с помощью 180-килограммового люка, чтобы предотвратить утечку.
Биб и Бартон провели своё первое пробное погружение 27 мая 1930 года у берегов Бермудских островов. «Батисфера» крепилась к стальному тросу длиной 900 метров, который помогал судну погружаться в воду с палубы бывшего британского военного корабля. В течение последующих четырёх лет два отважных исследователя совершили почти три десятка погружений, каждый раз оказываясь всё дальше и дальше под поверхностью. С каждым глубоким погружением ставки поднимались, и опасность возрастала. Даже небольшая утечка на такой глубине могла привести к фатальному исходу. Но вознаграждение стоило риска.
Биб и Бартон столкнулись с поразительным разнообразием жизни; многие из видов они никогда прежде не видели. Биб также стал первым, кто наблюдал, как солнечный свет постепенно теряет свои цвета, когда человек спускается в глубины океана.
«Зелёный цвет постепенно исчезал, когда мы спускались вниз, и на глубине 60 метров невозможно было определить, какой была вода: зеленовато-голубой или голубовато-зелёной», – писал Биб в своей книге «Полмили вниз», в которой описал эксперименты с «Батисферой».
«На глубине 300 метров мы стали осматриваться вокруг. Я пытался определить цвет воды. Какой она была: чёрно-синей или серо-синей? Странно, что синий не сменяется фиолетовым – концом видимого спектра. Он поглощается. Синий переходит в серый цвет, которому я не могу дать название, а серый, в свою очередь, превращается в чёрный», – добавил Биб.
Статья, описывающая погружения «Батисферы» вышла в июньском номере National Geographic от 1931 года, сопровождаемая прекрасными иллюстрациями животных, которых видел Биб. Они были нарисованы с его слов художницей-натуралисткой Эльзой Бостельман. Многие из этих ранее не виданных животных будут подтверждены годы спустя с помощью подводной фотографии.
Чтобы собрать средства на исследования, Биб и Бартон заключили сделку с NBC, пообещав национальной телекомпании, что погрузятся на глубину 800 метров и опишут то, что увидят, в прямом эфире. В день погружения море было необычайно бурным, но программа вот-вот должна была выйти в эфир, поэтому Биб и Бартон решили продолжить погружение. Голос Биба, когда он говорил по телефону, передавался по проводам на палубу корабля Freedom («Свобода»). Оттуда портативный 50-ваттный радиопередатчик отправлял его голос на приёмную станцию во Флэттс, на Бермудах, откуда он транслировался по всей стране.
Как только программа закончилась, Биб отдал приказ, чтобы их снова подняли наверх. Колебательные движения Freedom на поверхности, где море было чрезвычайно неспокойным, передавались по стальному тросу, заставляя батисферу сильно раскачиваться из стороны в сторону, как маятник. Биба и Бартона яростно швыряло внутри сферы, оба были в синяках и кровоточащих ранах. Бартон страдал от морской болезни, и его стошнило.
Бибу и Бартону не хватило 130 метров, чтобы достичь обещанной глубины 800 метров. Им придётся подождать ещё два года, прежде чем они смогут добиться своего. 11 августа 1934 года Биб и Бартон погрузились на глубину 770 метров и приказали притормозить погружение, чтобы они смогли понаблюдать за впечатляющими формами жизни. Оставшиеся 30 метров были уже не столь важными. Четыре дня спустя пара совершила очередной погружение, на этот раз достигнув глубины 923 метра и установив новый мировой рекорд. Пятнадцать лет спустя Бартон побьёт этот рекорд на своём новом, усовершенствованном судне, которое он назовёт «Бентоскоп». Он достигнет беспрецедентной глубины 1,4 километра.
Несмотря на то, что «Батисфера» устарела в техническом плане за несколько десятилетий, работа, проделанная на этом судне, продолжает вдохновлять поколения учёных и океанографов. Биб обнаружил несколько новых видов глубоководных животных на основе наблюдений, сделанных им во время погружений в батисфере. Критики подвергают сомнению существование некоторых из них, поскольку их больше никто не видел с тех пор. Они говорят, что Биб мог ошибиться из-за запотевшего от дыхания окна «Батисферы» или что он намеренно придумал их.
Сегодня «Батисфера» хранится в Нью-йоркском аквариуме на Кони-Айленде (Бруклин, Нью-Йорк).
Название «Биба и Боба» после этого пошло?
«судно было оборудовано двумя маленькими кварцевыми иллюминаторами, и прожектором, установленным над одним из них»
Как бы фото говорят, что расположение иллюминаторов и прожектора было рядным, горизонтальным. Автору текста хорошо бы сверяться с фотографиями.
У Уэлса есть рассказ про такую батисферу. Там гг еще нашел подводных жителей и они его к себе утащили.
Голос Биба, когда он говорил по телефону, передавался почти по проводам на палубу корабля
Хотелось бы более подробного описания сей неведомой технологии передачи голоса.
У меня только от фотографий клаустрофобия началась.
Русский экстремальный проект. Амин Бракк 2004. B.A.S.E.-Сlimbing
Продолжаю разбирать архивные кассеты. В этот раз удалось найти фильм об экспедиции русского экстремального проекта на Амин Бракк (5850 м.).
Кроме первопрохода по западной стене в цели экспедиции входил прыжок Валерия Розова.
Несмотря на всю эпичность того восхождения (по стене команда поднималась 22 дня) сейчас про него известно не так много. А уж вспомнят вообще единицы, так что этот короткий фильм это отличный повод узнать кое-что новое, ну или освежить в памяти события тех дней.
В июне-июле 2004 года команда “Русского Экстремального Проекта” планирует совершить первопроход по западной стене Амин-Бракк (5850 м.) в Пакистане. Несмотря на труднодоступность, горы Пакистана являются настоящей альпинистской Меккой. Здесь находятся самые сложные и самые протяженные стены нашей планеты. Стена Амин-Бракка одна из них.
Перепад технически сложной части маршрута, в данном случае чистой вертикали – 1650 метров! Именно по этой стене проложен маршрут – “Sol-Solet” (VII 6C+, A5), который в настоящий момент считается самым технически сложным в мире. Протяженность участков А5 (максимально возможная категория сложности) составляет 150 метров(!) и это на высоте почти 6000 м. Дополнительные сложности на стене заключаются в том, что на ней отсутствует вода, она слишком крута, чтобы на ней мог удерживаться снег поэтому необходимо воду нести с собой. “Sol-Solet” был пройден испанцами в 1999 году. На прохождение стены было затрачено 34 дня.
Сложность пройденного маршрута (А3, 6А).
Из 33 дней пребывания в районе восхождения было только три дня настоящей солнечной погоды, все остальные дни шли осадки в виде дождя или снега, той или иной интенсивности.
21 июля 2004-го года в 18.00 по местному времени Валерий Розов совершил успешный бейс-прыжок со стены Амин Бракка.
Точка прыжка была чуть ниже того места, где маршрут выходит на предвершинный гребень и примерно в 300 метрах ниже вершины. Примерная высота экзита 5550 метров. Прыжок был в костюме крыло (S3). Перепад высоты был около 1000 метров, время в свободном падении 30 секунд (обусловлено площадкой приземления). Внизу был разорванный ледник и моренные валы.
На прыжок долго не могли решиться и два часа бросали вниз камни. Под точкой экзита, в 5 секундах, была здоровая полка, о которую они все и разбивались. Если толчок и начало трека нормальные, то ты ее перелетаешь, если нет, то у тебя проблемы. В конце концов Валера решился прыгнуть, полку перелетел на расстоянии метра три.
Ощущения после приземления просто не передаваемые. Ты словно прокатился на машине времени. На протяжении многих дней ты жил на вертикальной стене, был постоянно к чему то пристегнут, все твоё сознание было перестроено на этот лад. И вдруг всего за одну минуту ты оказался на горизонтальной, безопасной поверхности, внизу. Делай что хочешь, иди куда хочешь. Фантастика!
Огромное спасибо Евгению Смирнову за неоценимую помощь в оцифровке материала.
Наталье Розовой за разрешение на публикацию этого материала и проделанной работе по сохранению наследия Велерия.
Ахмади Дониш.Вызов авторитетам
Автор: Сергей Ефимов, Екатеринбург
Вершина Ахмади – Дониш 6664 м.
Перепад высот – 2300м.
Протяженность сложных участков 5 – 6 к.т. – 870 м.
Продолжительность – 5 ночевок на стене.
Состав команды: Сергей Ефимов, Михаил Самойлов, Алексей Лебедихин, Виктор Пушкарёв (Свердловск/Екатеринбург), Юрий Кудашкин, Фёдор Попов, Мамасалы Сабиров (Киргизия)
Выход на вершину 12 августа 1974 года
Сейчас, через многие годы, мне стало интересно, а как складывался у меня путь к той или иной горе, к выбору пути на вершину. Раньше, когда надо было ходить классифицированными маршрутами, чтобы получить необходимый опыт, а с ним и допуск к следующей категории трудности, выбор горы как то был не актуальным.
Все определялось тем, в какой альпинистский лагерь мы едем, и тем, какие маршруты там соответствуют нашей квалификации. В то время был интересен переход на новый уровень сложности.
Первая «двойка Б», первая «четверка», и первая «пятерка». А потом оказалось, что уже можно идти на маршруты любой сложности и на любую гору. Начался другой альпинизм. Мы стали взрослыми. Можно было уже выбирать и вершину, и путь к ней, который складывался каждый раз по-особому, находясь в цепи неслучайных событий моей альпинистской жизни.
Это состояние можно отнести к состоянию первой встречи, когда соединение взглядов всего на мгновение в суете обыденной жизни останавливает время, и ты понимаешь, что все, от этого уже не уйти, даже если начинает звучать сигнал тревоги, вой сирены – беги отсюда, потому что будет очень тяжело и больно, но все, что бы разум потом не говорил, ты уже обречен на встречу и дальнейшее развитие отношений.
Да, от этого уже не уйти. И сердце замирает, и тревожно, и страшно, и заманчиво, и интересно, и все… Там твоё будущее. Плохое ли, хорошее ли, тебе уже не выбирать, потому как это случилось. Все думы и мысли уже там.
Когда знакомство такого рода происходило у меня с девушками, разум сразу впадал в иллюзию собственных ожиданий. В дальнейшем это оборачивалось неизменным крушением придуманного образа. Ведь как сказал один колдун «человек не может соответствовать твоим ожиданиям» Я бы сказал еще жестче: человек должен разрушить твои ожидания. Это делается опять же «для твоего блага».
Раз ты пришел в эту реальность, так живи ей, а не придумывай новую.
С девушками у меня не получалось без иллюзий, а вот с горами знакомство шло в более правильном русле. Просто меня не научили, как надо знакомиться с девушками, а как подходить к выбору маршрута, меня обучали.
Я всему верил и сейчас думаю, правильно делал, что так поступал.
Прежде чем соприкоснуться с горой, узнай о ней всё, что можно.
Если есть описание маршрута, изучи его. Если найдешь людей, которые его ходили, поговори с ними. Если никто не ходил тем путем, что ты увидел, узнай, а почему этот путь никто не попробовал. Изучи все возможные фотографии и лучше с разных сторон, изучи характер будущего маршрута.
Если это скальная стена, то посиди под ней, посмотри, когда она освещается солнцем и когда солнце с нее уходит. Обычно в это время усиливается камнепад.
Изучи рельеф при разном освещении.
Наметь характерные участки рельефа по ходу выбранного маршрута. На иной стене можно и заблудиться.
Постарайся определить реальные расстояния между выбранными участками, потому что вид снизу дает искаженное представление о расстояниях нижней и верхней части маршрута.
Наметь места отдыха или места ночевок, старайся в дальнейшем двигаться согласно намеченному пути.
Ох, если бы меня так же научили подходить к знакомству с девушкой, прежде чем к ней прикоснуться, я бы мог избежать многих разочарований, но с другой стороны, как было приятно в начале встречи находиться в наваждении собственного разума.
Первый раз я обратил внимание на юго-западную стену этого пика в 1972 году, когда мы очутились в верховьях ледника Бивачного с целью совершения восхождения на пик Коммунизма.
Помню, я удивился, что на фоне заснеженных вершин выделяется мощная скальная громада почти без снега. Еще более удивился, когда оказалось, что никто даже не делал попытки восхождения на вершину с этой стороны. Это было странно.
Стоит такая двухкилометровая скальная стена, очень крутая и массивная, и никто по ней не проложил маршрут. Почему?
По возвращению из экспедиции я стал собирать сведения по этой вершине. Единственное упоминание о юго-западной стене пика Ахмади Дониша я нашел в записках одного из участников команды Виталия Абалакова, которая прошла восточный гребень в 1959 году, и видела эту стену в профиль.
Там говорилось о ее большой протяженности и о том, что прохождение этой стены вряд ли возможно.
Стало очень интересно.
В 1973 году я нежданно-негаданно снова оказался в том районе.
Меня продолжали привлекать скальные стенные маршруты. Специализацией нашей, уже сложившийся команды, были скалы. Вернее скальные стены, а еще вернее не пройденные скальные стены.
Я выискивал информацию о них, где только было возможно.
Карты, фотографии, отчеты восходителей.
В тот сезон наша команда Свердловского облспорткомитета, именно под этим флагом мы нашли приют как спортсмены, выехала на Юго-Западный Памир и прошла скальную стену на пик Маяковского.
А осенью мы с Сашей Михайловым вылетели на Центральный Памир для участия в сборах Спорткомитета страны. Почему именно мы с Сашей были туда приглашены, я не помню.
Состав сбора был разный и по возрасту и по опыту. Мы были самыми молодыми среди именитых высотников Советского Союза. Интересно было воочию знакомиться с легендами нашего альпинизма.
В начале сентября вертолет забросил всех участников на ледник Бивачный под пиком Коммунизма.
В этот раз я уже все время поглядывал на стену. Подойти ближе не было возможности, а издалека рельеф был не понятен. Стена выглядела плоской. Вот тогда-то мне пришла идея сделать фото-модель горы.
Идея была такова. Мы видим объем предмета, потому что наши глаза разнесены на 9-10 сантиметров.
Каждый глаз воспринимает свое изображение.
Два глаза создают объемное изображение. А что если базу стерео снимков разнести на 10 метров, то можно получить объемное изображение в стереоскопе как бы уменьшенное в 100 раз.
Тогда на полученной фотомодели рельеф уже будет объемный.
Я нашел место, откуда стена хорошо просматривалась и сделал два стерео снимка на слайды с точек, разнесенных на 10 метров.
Дома, когда я вставил оба слайда в стереоскоп, я увидел симпатичную модельку горы, как бы уменьшенную в 100 раз, на которой был ясно виден рельеф. И даже просматривалось несколько вариантов прохождения этой стены.
Оставалось найти способ забросить под стену всю команду, которая уже тоже загорелась идеей восхождения по этой стене. Оч-чень симпатичная получилась моделька 🙂
Опыта прохождения стенных маршрутов такой протяженности, да еще на высоте более 6000 метров, у нас тогда не было, но свой стиль уже появился.
Его можно охарактеризовать так: стараться не тратить лишнее время на все, что не относится к продвижению вверх и максимально использовать для лазания весь световой день.
Важным моментом лазания для меня было исключение потерь времени на ненужные действия, а не увеличение скорости работы рук и ног, а это можно было отрабатывать и дома на скалах.
Участие в соревнованиях «домбайских связок» помогало выявить такие временные потери при работе с веревкой, с карабинами, с петлями и другим снаряжением.
Включенный секундомер давал возможность отследить задержки времени от нечеткой связи между участниками или от неправильного взаимодействия в связке.
Вывод: секунды, проигранные на этом в соревнованиях, отодвигали участников от первого места, на восхождении такое выливается в потерянные часы, а при многодневных восхождениях в дни.
Лишние дни, это лишний вес питания и горючего, а лишний вес — это замедление скорости перемещения группы, к тому же со временем накапливается усталость, и все это как снежный ком.
В процессе тренировок выявилось, что спешка вредит быстрому перемещению. Первоидущему требуется одновременно контролировать много своих действий. Намечать путь движения, следить за правильностью каждого шага, контролировать прочность нагружаемого выступа, выбирать оптимальное положением точек страховки, которое обеспечивает свободу выбора веревки от страхующего, следить за правильным положением карабинов при защелкивании их на точках страховки, следить, чтобы свобода веревки позволила сделать следующий шаг, при этом надо слышать команды страхующего и обязательно отвечать на них, чтобы тот был уверен, что лезущий его понял. И если есть спешка, то есть, когда человек сначала делает, а потом только успевает подумать, то остановки из-за ошибок неизбежны. И только когда скалолаз в движении может сначала осознавать и намечать свое действие, а потом его производить все идет легко, гладко и непрерывно. В этом случае со стороны может показаться, что человек лезет очень неторопливо. Но расстояние, пройденное им, быстро увеличивается. Это хорошо видно, когда за альпинистами можно наблюдать в бинокль.
Итак, объект был выбран. Место действия определено.
Что отличало то прошлое время от настоящего, так это то, что не надо было думать о том, где достать деньги на новую экспедицию.
Дело в том, что в те советские времена денег достать было просто неоткуда. Все способы доставания денег в сумме больше чем зарплата, являлись недопустимыми, а значит тема денег, для проведения экспедиции, как-то вообще не беспокоила.
Система обкомов и горкомов партии, профсоюзов, спорткомитетов позволяла находить пути для реализации наших планов.
Спорт поддерживался государством. Вернее, идея здорового образа жизни была очень поощряема государством, как всякая абстрактная идея, которая могла восприниматься глобальной в умах народа.
Кроме того всегда были святые даты, для обозначения которых ни один партийный босс не смел возразить. Под них надо было подвести идею. Например, проведение альпиниады на Эльбрус в честь юбилея Вождя или поднятие флага на той или иной вершине в честь дня рождения Комсомола или Государства.
Стоило только полистать толстый отрывной календарь, и там на каждый год и месяц можно было найти событие, подходящее для оформления идеи.
В Советском государстве существовала жесткая единая партийная система с ее иерархией и понятиями. И если любое начинание было одобрено на достаточно высоком уровни власти, то оно, это начинание, не могло не поддерживаться на всей территории Советского Союза. Поэтому у нас была задача не достать деньги, а получить бумагу на бланке за подписью какого либо партийного босса, а дальше все получалось само собой.
Механизм, например, мог быть такой: приезжаешь в другую республику и первым делом идешь в местный комитет партии. Затем идет встреча с секретарем, лучше на самом верхнем уровне, вручение верительных грамот, и там озвучиваешь свои пожелания в области транспорта, размещения, питания.
Включается идеологическая машина, спускаются телефонные звонки исполнителям, и вот экспедиция в честь той или иной партийной идеи, продолжает движение практически бесплатно, ко всеобщему удовольствию. Даже исполнители остаются не в накладе.
Началась подготовка к восхождению на пик Ахмади Дониша по никем не пройденной юго-западной стене.
Пытаюсь сейчас вспомнить, какая мотивация управляла мной в выборе этой стены и вершины. Получается, что ничто иное как желание заявить о себе в альпинистском мире, как о команде, для которой мнение авторитетов — не аргумент.
Желание попробовать себя в организации непосильной задачи и понять уровень нашей команды на фоне имеющихся достижений лидеров того времени. Сравнить себя в то время можно было, например, при участии в чемпионате СССР.
И все-таки сейчас понимаю, что определяющим в интересе к юго-западной стене для меня было не получение золотых медалей, не место в чемпионате, а совершение того, что почему-то никто не сделал и не пытался сделать.
Определяющим было желание «распечатать» не тронутую никем гигантскую двухкилометровую стену.
Сознание того, что там никто не лазил, что никто не мог сказать, можно ли там пролезть, сколько потребуется на это дней, есть ли места для организации безопасных ночевок, все это как то возбуждало на действие.
В общем, сработала мотивация первооткрывателя.
Кто к ней прикоснулся, тот может понять.
Очень притягательная штука.
Сама задача пролезания по стене изначально не очень напрягала.
У нас уже был опыт работы на коротких скальных стенах на высотах в шесть тысяч метров.
В команде было несколько человек, которые могли одинаково работать первоидущими на участках высшей категории трудности. Значит была возможность смены лидера, значит можно было работать много дней без психологического перенапряжения, а что это такое мне впоследствии пришлось почувствовать при работе на Ярыдаге. Опустошающее состояние апатии и безразличия ко всему. Ну, об этом я расскажу отдельно.
В нашем случае масштаб стены и неизвестность пути манили.
Как я упомянул, если сначала, при выборе вершины, мотивацией были мои амбиции, как руководителя команды и притяжение неизвестности, то после, когда наша группа пробралась через ледопад и очутилась в снежном цирке под юго-западной стеной, об амбициях пришлось забыть. Их не стало. Я встретился со Стеной.
Двухкилометровая громада придавила меня. Она заняла все пространство не только перед моими глазами, но и внутри меня.
Не знаю, что чувствовали другие участники, а я был не в состоянии общаться с ней. Я не мог смотреть на нее, я отвернулся и сел около нашей палатки спиной к стене.
Чувство, ранее мне неведанное, заполнило меня. Это был не страх.
Это была несоизмеримость моего Я и Стены. Меня не стало. Я куда-то делся, она осталась.
Надо было что-то делать. Я не знал что. Я просто отвернулся. Сидел спиной и ждал. А чего ждал, я не знал. Все мои бывшие амбиции превратились в песчинки и куда-то улетели. Сидел так и уговаривал себя потихоньку, мол, ничего, привыкну со временем. Вот так сидел и скулил про себя как щенок.
Весь день, ночь и следующий день происходило знакомство с горой. Мы передвигались по леднику, наблюдали стену с разных сторон, просматривали в бинокль ее рельеф, обсуждали возможные варианты путей подъема и мест ночевок. Началась обычная работа по знакомству со стеной.
Вспоминая ту ситуацию и наблюдая ее из сегодняшнего настоящего, я понял, что со мной происходило в те дни. Я отделял себя от мира, стремился к независимости от него и рассматривал отдельно гору, себя самого и свои желания по отношению к ней.
Несовместимость масштабов разрушила мою иллюзию, заставила меня пересмотреть мое отношение к горе.
Когда я перестал отделять себя от горы, отношения стали выстраиваться. Гора стала составной частью моего существования.
Каким-то образом стало очевидно, что моя дальнейшая жизнь может продолжаться только после спуска с её вершины.
Начался диалог с горой. Желание узнать ее, ее повадки, ее характер привели к составлению рабочего плана восхождения.
Разведка была закончена и через несколько дней мы снова вернулись в этот цирк. Я был уже другим. Мы вышли на восхождение.
Наша команда была многочисленная и собранная по частям. Леша Лебедихин, Миша Самойлин и я из Свердловска, Юра Кудашкин, Федя Попов, Мамасалы Сабиров из Киргизии
На ледник Бивачный нас забросил вертолет. После работы на Токтогульской ГЭС наш специальный строительный отряд альпинистов-скалолазов приступил к осуществлению спортивных альпинистских планов.
Команда Валентина Божукова собралась на Южную стену пика России. В это команду вошел и наш Женя Виноградский, а мы вышли на наш маршрут. В этом году использовать флаг политических идей не пришлось. В договор о работе на Токтогульской ГЭС был включен пункт о заброске отряда на ледник Бивачный.
Маршрут мы прошли в соответствии с намеченным планом.
Пятая ночевка была на гребне в одном часе ходьбы до вершины. Поставили палатку и сходили на вершину. Это было очень приятно. После постоянного напряженного лазания в течение пяти дней, не торопясь, прогуляться по снежному гребню и постоять несколько минут там, в конце подъема, затем вернуться к палатке уже совсем в другом состоянии.
С чемпионата страны нас сняли, обвинив в каком то формальном нарушении. Объяснять, что мы ничего не нарушали, было бесполезно. Видимо наверху решили, что золотые медали нам отдавать рано.
На следующий сезон эту юго-западную стену прошли еще две команды и получили золотые и бронзовые медали.
Сожаления о проигрыше в соревнованиях не осталось, а чувство, что мы были первыми, принесло удовлетворение, а сейчас и это смотрится по другому, как веселая игра в «казаки-разбойники».
Более 30 восхождений высших к.тр.
Снежный барс — 1987
Все семитысячники Союза
Шестикратный чемпион Союза: 1979, 1980, 1983, 1985 гг. – в техническом классе, 1981 – в скальном классе, 1982 – в высотном классе. Призер чемпионатов 1972 и 1977. Вошел в первую пятерку лучших альпинистов 1988.
1969 – пик Революции по восточному контрфорсу
1972 – пик ОГПУ по СЗ ст. 6 к.тр., бронзовая медаль в первенстве СССР в высотно-техническом классе
1974 – пик Ахмади Дониша, 6645м, по ЮЗ ст., 6б к.тр.
пик Россия по центру западной стены
1980 – пик Гаумыш, 5200м, по центру северной стены, 6А, вторая золотая медаль на чемпионате СССР
1981 – Ерыдаг, 1-я зап. вершина по «зеркалу», 3985м, 6А. Третье золото
1982 – пик Энгельса, 6510м, по северной стене, 6А к.тр. Четвёртая золотая медаль
Эверест, 8848м, в составе первой советской гималайской экспедиции первопроход по юго-восточной стене. ЗМС и МСМК, орден Трудового Красного Знамени
1983 – пик А. Блока, 5239м, ущелье Ляйляк, по центральному бастиону северной стены, 6а к.тр. Пятая золотая медаль чемпионата СССР
1989 – тренер второй гималайской экспедиции. 3 мая Ефимов, Черный и шерпа Анг Бабу совершили восхождение на Главную вершину массива Канченджанги, 8586 м. Орден Знак Почета
Первый российский Piolet d’Or
Тренер сборной команды СССР, после распада СССР – старший тренер сборной команды свердловской области. 1987 – Заслуженный тренер РСФСР. 1989 – Заслуженный тренер СССР.
Другие материалы Сергея, опубликованные на Пикабу:
Материал публикуется на Пикабу с разрешения автора и редакции сайта Mountain.RU
Первопроход по центру северной стены Дхаулагири.Авантюрная экспедиция 1993
Автор: Сергей Ефимов, Екатеринбург
Фото из архива: Сергея Ефимова и Сергея Богомолова
Дополнительные материалы: Анна Пиунова, Mountain.RU
Наша «несколько авантюрная экспедиция», как охарактеризовал ее один из участников Алексей Лебедихин, собралась в городе Катманду, Непал. Действительно, экспедиция должна была выглядеть авантюрной, хотя я этого не чувствовал и в принципе не люблю авантюр, то есть мероприятий, рассчитанных на случайный успех без учета реальных сил и условий. Но, наверное, так это выглядело со стороны: половина участников впервые встретилась в Катманду.
Этой команде предстояло работать вместе на больших высотах, длительное время, в условиях кислородного голодания и зачастую в крайне тяжелых погодных условиях.
Цель – попытаться сделать восхождение на пик Дхаулагири, 8167м, – самого западного восьмитысячника в Непале, по центру северной стены. Маршрут, который даже не пытались пройти до этого.
Дхаулагири была последним восьмитысячником, который покорился человеку в 1960 году. Позднее на эту вершину было проложено около десятка маршрутов, но северная стена, ее центральная часть, оставалась не пройденной. Вот эта стена и была заявлена нами для прохождения в министерстве туризма Непала.
Сложность маршрута заключалась в том, что с высоты 7100 метров начинался четырехсотметровый скальный барьер, верхняя часть которого была прикрыта ледовой шапкой, нависающей над скальной стеной. Для этого маршрута от участников требовались и высокое техническое мастерство и высотная выносливость. Провешивание всего маршрута веревками, которые бы обеспечили в случае необходимости быстрый спуск, не представлялось реальным. Восхождение должно было быть спортивным, как в наших горах, без использования кислородной аппаратуры. Необходимо было продумать все возможные осложнения. Нужна была слаженная и команда, однако отсутствие необходимой суммы в долларах привело к тому, что выехали те, кто их имел или мог достать.
В составе экспедиции появились два грузинских альпиниста, которые уже имели опыт восхождения на высоты 8000 метров. Это были Гия Тортладзе и Мераб Немсицверидзе, а также Борис Седусов из Перми. Было известно, что Гия и Мераб – «неплохие ребята, но со своим мнением». «Тоже не плохо», — подумал я.
Директор ТОО «Альпинист» Борис Седусов имел не богатый опыт восхождений на семитысячники, но у него, как у истинного лидера, была разумная голова, большая целеустремленность и способность доверять и подчинятся тем, кого он считал более опытным. Такое мнение сложилось у меня после нескольких непродолжительных встреч с Борисом. Приятно, что оно не изменилось и после экспедиции.
В состав экспедиции входил еще английский альпинист Рик Аллен, имеющий опыт гималайских экспедиций, с которым мы ранее делали совместные восхождения на Тянь Шане, Памире. Он взял на себя большую часть расходов в валюте, поэтому экспедиция стала называться российско-британская.
Рик обладал сильной волей и даже какой-то настырностью в достижении поставленной цели, но вместе с тем был не амбициозен и полностью принимал наш стиль работы при совершении восхождений, что удивительно для англичанина. Его финансовая помощь позволила сохранить надежный основной состав сборной команды России, который мог бы осуществить первопрохождение по центру северной стены.
Это были мастера спорта международного класса из Екатеринбурга Валерий Першин и Алексей Лебедихин – неоднократные чемпионы СССР, как в техническом, так и в высотном классе.
Мастера спорта Иван Плотников из Барнаула и Сергей Богомолов из Саратова. Последние двое вместе с Першиным впервые «распечатали» восточный гребень восьмитысячника Чо Ойю в 1991 году. До этого пять экспедиций из разных стран безуспешно пытались достигнуть вершины этим путем.
У Богомолова в списке его восхождений был третий по высоте восьмитысячник Канченджанга и пик Победы зимой, а у Першина пик Коммунизма зимой, 7495м. Не много альпинистов в бывшем СССР могут похвастаться такими достижениями. Это говорит о том, что эти ребята могли выживать на очень больших высотах, при низких температурах и бешеных ветрах и обладать устойчивой психикой. Всё это было необходимо для штурма Норд Фейса – Северной стены.
С самого начала было ясно, что экспедиция не будет легкой. Появились проблемы. Неожиданный наплыв иностранных туристов оккупировал прямые рейсы Москва-Катманду еще почти за полгода до вылета. И нам, не имеющим нужных средств почти до самого вылета, пришлось лететь через Дели. По прибытию к Катманду, выяснилось, что ожидается всеобщая забастовка непальских водителей транспорта. Это означало задержку с выездом еще на три-четыре дня. Нас это не устраивало, поэтому, не дожидаясь оформления официальных документов, мы выехали из Катманду в Покхару. В тот же день, закупив недостающие продукты и керосин для кухонных примусов, ночью выехали в Баглунг, где заканчивалась дорога.
Уже рано утром наш караван вышел в путь по крутым тропам западного Непала, не очень популярного среди простых туристов из-за труднопроходимых дорог и отсутствия деревень, в которых можно было бы купить продукты, заказать обед и переночевать. Эта часть Непала не приспособлена для европейского туризма. Здесь не понимают английского языка, большинство местных жителей не разговаривают даже на непальском языке, используя при общении только местное наречие.
Уже на пятый день пути нас встретил снег. В это время года его там не должно было быть, но в этом году под Дхаулагири стояла суровая зима. На шестой день начавшаяся пурга окончательно сломила наших носильщиков, одетых в шорты и рваные рубахи. Бросив грузы и получив расчет, закутавшись во что попало, они убежали вниз. Хорошо, что в последний день перед выездом из Катманду мы купили несколько комплектов утепленных костюмов, носок, перчаток, кед. Благодаря этому мы сумели одеть 10 носильщиков, которые согласились и дальше таскать наши грузы. Мы отдали им на это время наши высотные палатки, коврики, а Рик даже отдал свой легкий спальный мешок.
Три дня продолжалась челночная работа по заброске грузов на ледник под северную стену. В переноску включились все участники экспедиции, наш доктор Сергей Бычковский и даже сирдар (начальник непальского персонала), в обязанности которого обычно входит руководство караваном и кухонной командой.
Кроме того министерство туризма Непала в каждую экспедицию прикомандировывает офицера связи. Официального представителя власти, который следит за выполнением всех предписанных правил при проведении экспедиции и помогает улаживать конфликты с местным населением, если таковые случаются.
Офицер связи по правилам обязан находиться в базовом лагере весь период работы экспедиции. На практике обычно этот представитель министерства Непала не доходит до базового лагеря, а остается ждать в ближайшем селении. Наш же дошел. Правда ему было очень плохо, он страдал от горной болезни и потом ушел вместе с носильщиками вниз. Так он и остался в моей памяти, сидящим на корточках, закутав голову шарфом, совершенно безучастный ко всему происходящему с тоской в глазах по теплу и комфорту.
«Что же ты делаешь в лагере, когда одна?» — Спросил я ее однажды. «Молюсь», — был ответ. Она объяснила, что дала слово Богу, когда выходила замуж за Рика, что будет всегда с мужем, будет ему помогать и делить с ним все трудности. Так она и делала.
Переноска грузов была даже полезна для нас. Организм привыкал к недостатку кислорода, втягивался в работу на высоте. Погода не хотела налаживаться и соответствовать нашим ожиданиям. Каждый день после полудня небо затягивалось тучами и начинался снегопад. Обнадеживало то, что весна должна была переломить ситуацию.
8 апреля при сильной метели, на высоте 4600 метров, были поставлены палатки базового лагеря. Лама, который освятил в Катманду буддийские молитвенные флаги, сказал, что их нужно будет развесить в базовом лагере перед восходом солнца 9 апреля. Многое могло помешать этому, но мы успели.
Из письма Валерия Першина:
9 апреля солнце осветило уже развешенные флаги, и дым из сложенного молитвенника поднимался к синему небу, которое с юга было закрыто громадой северной стены.
Пришла пора знакомиться с горой. Первое впечатление было не радостным. При обилии снега внизу, склоны вверху были совсем голыми. Километры чистого льда, уходящие вверх, отливали зеленью бутылочного стекла. Над ними черные скальные стены поднимались до самой ледовой шапки, угрожающе нависающей над стеной на высоте 7800м. На таком льду нам бы пришлось страховаться везде, часами передвигаясь на передних зубьях кошек, затрачивая много времени на прохождение.
На всех фотографиях, изученным мной, там должен был лежать снег. Кроме того на ледовом склоне очень сложно и опасно организовывать ночевки.
Путь просматривался пока только до 6000 метров. Першин на мой вопрос о возможном маршруте прохождения, бросил: «Я вообще не вижу никаких путей».
В высотном восхождении все просто. Если ты хочешь подняться на 8000 метров, тебе необходимо получить акклиматизацию, переночевать на высотах 7200-7400м. и спуститься на отдых вниз.
Ну а до этого переночевать на 6500м, а перед этим на 5500м.
Берем бумагу и строим график работы с учетом такой акклиматизации. Впрочем, он был построен еще дома, здесь мы его только подкорректировали.
На бумаге было все просто, но реально на этом нехоженом пути за каждым метром стояла неизвестность. Не знаю, как у других, а у меня голова постоянно была занята проработкой различных вариантов. Никто не мог сказать, насколько лавиноопасны склоны. Найдем ли места для установки палаток? Найдем ли вообще проход по стене? Насколько опасны ледовые башни, что нависли над стеной? Ведь если они рухнут, то «прометут» всю стену ледовым обвалом. Что до Бори Седусова, мне казалось, его эти мысли не беспокоили. Он спокойно играл в преферанс, полностью доверив себя более опытным восходителям. Гия и Мераб первые дни не выпускали бинокль из рук и постоянно спрашивали меня о маршруте, предлагали различные варианты.
Першину было не до того. Он занимался подготовкой снаряжения. Два других опытных «гималайца» Богомолов и Плотников тоже особо не выказывали беспокойство, решив для себя «выйдем наверх, там и посмотрим».
Мы не имели нанятых высотных носильщиков, которые могли бы нам помочь в переноске грузов наверх. Мы не хотели, да и не имели возможности затаскивать километры веревок, чтобы провесить весь путь наверх. Восхождение должно быть спортивным, как в наших горах, в альпийском стиле и без применения кислородных аппаратов.
Из письма Валерия Першина:
Утром 10 апреля выходим с одной ночёвкой. Путь идёт по несложному снежно-осыпному склону, потом переходит в довольно узкий гребень. Слева и справа ледники. Находим в двух местах верёвки японской экспедиции, на этом участке наши пути совпадают, а далее всё, расходятся. Дошли до высоты 5600м примерно, поставили две палатки. На следующее утро переносим палатки ещё выше в ледопад на высоту 5800м. Это будет наш первый лагерь. Спускаемся вниз.
После дня отдыха, а точнее хозяйственного дня (строим кухню из камней, благоустраиваем столовую, переставляем палатки), выходим для дальнейшего продвижения вверх и установки второго лагеря.
Впереди нужно найти проход в ледопаде на плато и выше найти удобное и безопасное место.
13 апреля утром выходим на три дня. Приходим в 15:00 в первый лагерь, и сразу же я и Ваня Плотников уходим искать и прокладывать путь среди сераков ледопада.
Ребята роют пещеру, готовят ужин. Преодолеваем довольно крутую стенку мимо большого серака, метров в 15, отделяющего нас от плато.
Ваня быстренько его проходит с помощью фифы и айсбайля.
Сверху не слышу радостных возгласов. Поднимаюсь наверх.
Передо мной во всём великолепии северная стена Дхаулагири. Впереди нетронутые снега высокогорного плато, почти ровного.
Только двигаться по нему мы не имеем возможности. Мы стоим как на вершине небоскрёба. С трёх сторон мы отрезаны глубоченными трещинами шириной от нескольких десятков метров.
Огорчённые, спускаемся со своего пьедестала к основанию барьера, предварительно, правда, просмотрев возможный путь обхода, который мы и осуществили на следующий день, пришлось обходить слева вдоль барьера всё плато.
Итак, у нас сейчас два лагеря на 5800 и на 6450м.
Сейчас выходим на третий выход.
Вчера нас стало на леднике больше, прибыла австрийская экспедиция, которая планирует восхождение по классическому пути.
Было намечено четыре акклиматизационных выхода перед штурмом с отдыхом в базовом лагере. И если в начале экспедиции казалось, что все можно сделать и побыстрее, то каждый новый выход убеждал меня, что план предельный и по времени, и по силам.
Я предложил в этой экспедиции не разделяться на группы, как было на Эвересте, Канченджанге и Чо Ойю, а работать единым коллективом. Как показал опыт, работа разными группами не создавала единства в экспедиции и порождала противостояние руководителей групп и самих групп. А это состояние потребляло дополнительную энергию. Любое мероприятие имеет ограниченный запас энергии, и лучше его не тратить на межличностные отношения.
При работе на стене все работали в одном ключе, а вот жизнь в двух наших палатках различалась и характером взаимоотношений и привычками в быту.
В нашей, например, всегда были излишки продуктов про запас, за это был ответственным Алексей Лебедихин, который немного все «прижимал». У соседей все лучшее съедалось сразу, чтобы меньше было тащить, да и аппетит мог пропасть с высотой. В нашей палатке каждый имел свои обязанности, пожалуй кроме Рика, которому нравилась роль VIP – персоны. Он удивлялся, что русские все время моют свою посуду и котелок. «На восхождении мы этого никогда не делаем, — пояснил он, — а воду, используемую для мытья, лучше выпить». Для Рика было удивительным, что по его мнению, мы пили мало воды на восхождении. В соседней палатке старшим был Валерий Першин, и он все делал сам: топил воду, варил пищу, контролировал снаряжение. Так получилось, что у него «клиентов» было больше.
Стена с каждым новым снегопадом становилась белее. Пришла весна. Снег таял внизу и выпадал вверху. Лед покрылся снегом, и уже приходилось при подъеме топтать следы, сменяя друг друга.
Мы стали оставлять флажки на случай непогоды и потери видимости. В первый же выход наверх на наших глазах рухнул громадный кусок ледовой шапки. Раздробленная ледовая лавина «промела» всю стену. Мы это наблюдали снизу. Этот гигантский ледовый блок на высоте 7700 метров, висящий над стеной, очень меня беспокоил. И вот он рухнул. Оставшаяся часть снежно –ледовой «шапки» выглядела монолитно.
Это был добрый знак. Как будто Гора дала добро на наше восхождение. Вообще за годы гималайских экспедиций я стал иначе относиться к этим горам. Снежные гиганты Гималаев стали казаться мне разумными, обладающими своим характером и своим отношением к тем, кто к ним пришел. Языком общения с ними являются ритуалы, проводимые шерпами через буддийские флаги и дым молитвенных костров.
Акклиматизационные выходы наверх проходили как всегда тяжело. Но именно тяжелая работа помогала быстрее акклиматизироваться. На четвертом выходе была достигнута высота 7300 метров.
Я его понимал. Так было и со мной в каждой гималайской экспедиции и на Эвересте, и на Канченджанге, и на Чо Ойю. После такой тренировки можно выходить на вершину: организм акклиматизировался.
Четыре дня отдыха были заняты едой, сном и игрой в преферанс. Повар Вончук и Гелю крутились весь день на кухне, чтобы накормить ненасытных «мемберов» (участников экспедиции).
Пятого мая первыми из лагеря вышли Мераб и Гия, потом потянулись остальные. Ваня Плотников вышел, когда первые прошли уже половину контрфорса на пути к лагерю I.
После трехдневной штормовой непогоды гора казалась вычищенной и помытой. Глубокий снег, что мы топтали к третьему лагерю, был выдут. Обнажились скалы перед лагерем IV на высоте 7300м, выше чернела стена.
В тот лагерь на 7300 мы пришли на четвертый день. Путь был знаком, но от этого ничуть не стал легче. Период солнечной ясной погоды закончился. Ветер гнал вниз по склону снег, который засасывал наши палатки в крутой снежный склон.
Одна из лавин прошла через нашу палатку и заблокировала вход. Алексей Лебедихин был в то время снаружи. Он то и откопал нас, пока мы спинами изнутри палатки держали снежную массу, продавившую стенки и крышу платки.
Той ночью меня разбудил голос Рика. Он показывал на крышу, которая опасно просела под весом новой массы снега. Я потрогал потолок. Снег уже заледенел, значит, подумал я, проседать дальше не должен. «Спи. Палатка крепкая, выдержит», — сказал я ему.
Третья гималайская экспедиция убедила меня в том, что только наши палатки-ангары, изготовленные специально под эти условия, могут выдержать такие снега и ветра. На моих глазах под штурмовыми ветрами Гималаев разрывались красивые фирменные иностранные палатки. Это было неприятное зрелище. Но у нас настоящие испытания ветром, как оказалось, были еще впереди.
Утром в нашу палатку залез Мераб и сообщил, что у него появились боли в сердце, и он собирается спускаться вниз. Гия согласился его сопровождать. Я был благодарен ему за это. Хорошо, что он принял такое решение на этой высоте, откуда было еще возможно уйти вниз. Дальше начиналась работа на стене, и спуск становился непрост.
Две фигурки, продергивая веревку, медленно удалялись вниз. Мы еще медленнее начали подниматься наверх, по закрепленным веревкам, которые Иван Плотников и Сергей Богомолов повесили вчера. Дальше мы двигались, имея за плечами всё для обеспечения жизни: палатки, продукты, примуса, горючее, и все снаряжение.
Это была обычная стенная работа, правда на необычной высоте. Легкие, казалось, лопнут от интенсивного дыхания, хотя движения были как в замедленном кино. Казалось иногда, что сорокаметровая веревка не закончится никогда. А было их пройдено по стене четырнадцать.
10 мая был установлен последний перед штурмом, шестой лагерь, на высоте 7800 метров. Сергей Бычковский, врач экспедиции, передал по рации снизу, что видит нас совсем рядом с вершиной. Это «совсем рядом» заняло на следующий день еще четыре часа.
Из записок Рика Аллена:
Сейчас 20 лет спустя, перечитывая эту статью, я с удовольствием отмечаю, что эти фирмы были мною перечислены. Память не может удержать все имена и даты, а ведь за этими названиями стояли конкретные люди, наши знакомые и друзья, которые жили своей жизнью в те сложные времена. Они были молоды, успешны, и как могли помогали осуществлению наших безумных планов. Это было время становления бизнеса, увлекательное, свободное и опасное, как и наши проекты.
А потом началась борьба за выживание. На восьмитысячниках много трагедий разыгрывалось на спуске.
Дайнюс Макаускас, литовец, мастер спорта по альпинизму исчез при спуске с Дхаулагири.
Христо Прданов, выдающийся болгарский альпинист, исчез при спуске с Эвереста.
Ханелопа Шмац из Швейцарии замерзла на склоне Эвереста после достижения вершины.
Профессиональный гид с Аляски Рай Дженей замерз при спуске с вершины Эвереста.
Японский альпинист Ясуа Като совершил зимнее соло восхождение на Эверест, передал об этом по рации, но вниз не спустился, пропал.
Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский совершили восхождение на вершину Эвереста, но спуститься самостоятельно уже не смогли. Михаил Туркевич и Сергей Бершов помогли им, поднялись к ним ночью, принесли кислород и горячий чай. Зачастую последние метры к вершине даются огромными усилиями, а потом оказывается, что эти силы были последними.
Первая пятерка возвратилась к палатке штурмового лагеря, когда ураган только начинался. Першин и Седусов добрались до них уже с трудом. Трясущиеся руки Бориса и пустые белые глаза говорили, что он находится на опасной для жизни грани. Ураган бушевал на высоте 7800 метров. Мне казалось, что палатку шторм может унести вместе с нами. Ветер вырывал куски фирнового снега из-под кромок палаток. Ночь прошла без сна. Рик пытался отыскать ледовую трещину, чтобы можно было там укрыться, когда ветер разорвет палатку. Трещин не было. Я успокаивал себя мыслью, что на Канченджанге такие же палатки выдержали ураган, и на Чо Ойю тоже, значит выдержат и здесь.
Выдержали. А потом начался спуск по стене. Четырнадцать дюльферов. Я спускался первым и организовывал станции, Валера двигался последним, продергивая веревки.
Мне очень помогло, что при подъеме по стене мы решили оставлять бамбуковые вешки на пунктах станций. Вешки крепили вертикально стене, чтобы сверху их было заметно. И при спуске это очень пригодилось. Спускаясь первым, я старался отыскать по ним путь спуска. Голова что-то совсем плохо соображала и мне приходилось напрягать мозги, чтобы правильно завязать узлы и организовать страховку. Веревки путались. Я с удивлением наблюдал это своё состояние апатии и полной тупости.
Спуск занял три дня. Когда мы спустились в базовый лагерь, 14 мая 1993 года, вызванные носильщики уже уходили из базового лагеря. Тут же все снаряжение перекочевало из наших рюкзаков в их баулы, и они ушли вниз. Мы остались на леднике одни.
Доктор занялся Борей. Пальцы на ногах у него были черными, передвигаться он мог с трудом. Утром мы двинулись догонять караван. До ближайшего населенного пункта было три дня хода, а потом еще три до дороги. На второй день правая нога у Бориса опухла. «Он не дойдет», — сделал заключение Бычковский. – «А антибиотиков хватит только на два дня».
Боря с доктором и с Валерой остались в ближайшей деревне. Гелю пытался раздобыть для них хоть что-то из продуктов. Жители деревни наскребли только несколько яиц, масло, лук и рис.
Выручил гонец из местных, сумел пройти трехдневный путь за один день и сообщить о случившимся в Катманду. Через два дня Боря Седусов был вывезен армейским спасательным вертолетом и доставлен в госпиталь. Ногу удалось спасти, но пальцы пришлось ампутировать. Это было сделано уже в Москве.
«Авантюрная экспедиция» распалась, сделав свое дело. Вряд ли этот состав соберется еще раз. Разные характеры, привычки и взгляды на жизнь, но каждый из них был необходим именно там, на северной стене Дхаулагири.
И каждый делал то, что от него требовалось.
Материал публикуется на Пикабу с разрешения автора и редакции сайта Mountain.RU
Как глубоко должна находиться подводная лодка, чтобы укрыться от шторма
Подводная лодка может передвигаться как по поверхности воды, так и погружаться глубоко в недра мирового океана. При этом многим наверняка было бы интересно узнать, как ведет себя экипаж субмарины и какие меры он предпринимает, когда подводная лодка отказывается в морском шторме.
Может ли она в такой момент уйти под воду и если да, то как глубоко она должна это сделать?
В 1805 году известный ирландский гидрограф Фрэнсис Бофорт разработал и предложил для всеобщего использования эмпирическую шкалу, которая позволяла рассчитывать высоту волны, опираясь на значения скорости ветра. Первоначальная версия шкалы Бофорта оказалась не слишком-то удобной, точной и простой в использовании, а потому на протяжении последующих двух десятков лет ее создатель занимался активным процессом улучшения своего творения. Принята на вооружение в большинстве морских держав шкала Бофорта была только в 1830 году.
Шкала состояла из 17 баллов для обозначения грозности морских волн (или их полного отсутствия). Для большинства ситуаций в море (в том числе штормовых) нужно было только первые 12 значений шкалы. Баллы 13-17 были актуальны лишь для Тихого океана с его регулярными тайфунами. Система Бофорта позволяла рассчитывать скорость, величину и силу волны исходя из скорости ветра.
Так, 10 баллам по шкале Бофорта соответствует скорость ветра в 90-100 км/ч и высота волны в 12 метров. При таких условиях волна будет двигаться со скоростью 55 км/ч. Средняя длина волны составит 210 метров, а период прохождения волн будет равняться 14 секундам. Кроме того, любая волна распространяется циркуляционным образом от поверхности водной глади в ее недра, постепенно ослабевая. Полностью отсутствовать циркуляционное движение, создаваемое морской волной, будет на глубине равной от 0.5 длины этой волны. При 10 баллах – это значение составляет около 105 метров.
Таким образом и получается рассчитывать необходимую глубину погружения. В описанных условиях, подлодка должна будет «лечь» килем (нижней частью корпуса) на глубину в 120 метров, так как средняя высота боевых субмарин от киля до верхней точки мостика составляет около 15 метров.
Отто Лилиенталь: жертва первого человека поднявшегося в воздух
Люди всегда завидовали птицам. Даже сейчас, когда за считанные часы можно летать между континентами люди понимают что это несравнимо со свободным полетом самой обыкновенной пташки. Не удивительно, что на заре авиации пионеры неба пытались летать, учась у пернатых. Именно эти смельчаки и начали славный путь мировой авиации, а о самом первом из них мы сегодня и поговорим.
Карл Вильгельм Отто Лилиенталь родился в 1848 году в Германии. Его отец был весьма зажиточным, и занимался продажами тканей. Мальчик рос мечтателем, но в то же время очень прагматичным и умелым. По настоянию отца Отто пошел учиться в ремесленную школу Потсдама, которую окончил с наилучшим аттестатом. Свой первый эксперимент Лилиенталь совершив в 14 лет, спрыгнув с подобием крыльев с довольно высокой хозяйственной постройки, но к счастью тогда он отделался только синяками.
А вот то, что его ожидает
Для примера воздушный шар Генри Жиффара, 1878 год, Париж
После возвращения с войны он изучает накопленную до него информацию по летному делу и не находит в них каких либо внятных объяснений, касающихся управляемого полета. Все эти труды были полны философских рассуждений, наблюдений и вычислений, но полностью отсутствовал опыт конструирования. Именно накоплению опыта Лилиенталь и решил посвятить свою жизнь. Но он не был бы истинным немцем, если бы не сделал все не спеша, постепенно и педантично. Поэтому Лилиенталь начинает с изучения строения птичьего крыла, его аэродинамических характеристик. Накопленные теоретические знания Лилиенталь излагает в своей книге «Полет птиц как основа авиации» в 1889 году, которая впечатлила всех пионеров мировой авиации.
Лилиенталь считал, что секрет полета надо искать в механике крыльев птиц
Ну а чтобы обезопасить тыл финансово открывает мастерскую по изготовлению отопительных котлов в 1881 году. Инженерные способности и хорошее образование, помноженные на коммерческие способности, унаследованные от отца, приносят свои плоды. Его мастерская превращается в завод со специальной пристройкой, предназначенной для конструирования летательных аппаратов. И в 1889 году Лилиенталь собирает свой первый моноплан в чтобы проверить собственные теоретические изыскания. Но он не стал сразу бросаться с крыши ратуши, а сначала бегал и прыгал по холмам, постепенно искал нужные пропорции своего изобретения, учась балансировать им. Спустя год продолжает свои изыски со второй моделью «крыльев». А вот третья модель, собранная в 1891 году из ивовых веток и батисты, уже открыла эру авиации, ведь на ней 43х летний Лилиенталь преодолел в воздухе целых 25 метров!
Один из первых полетов, 1891 год.
Уже к пятому образцу изобретатель пришел к выводу, что крылья не должны превышать 7 метров, потому что становятся неуправляемыми и слишком тяжелыми. В 1893 году шестой аппарат Лилиенталь испытывал уже с 15ти метровой башни, построенной специально для опытов и на аппарате с площадью крыла 14 м2, преодолел свыше 200 метров, паря в воздухе. На девятом аппарате инженер предусмотрел конструкцию для смягчения удара планера при пикировании. А одиннадцатый был оснащен специальным тросовым рулем. Разумеется, такие представления не оставались без внимания и кроме зевак привлекали журналистов и даже ученых. Например, в 1895 году к нему в гости наведался старый знакомый по переписке, наш соотечественник Николай Жуковский – основоположник отечественной аэродинамики, который купил у него один из планеров.
Подготовка к полету, 1894 год.
С 1895 года Лилиенталь стал заниматься только бипланами, которые, кстати, специально для этого и изобрел. Они сильно экономили длину крыла, без потери несущих качеств. Используя ветер, он мог подниматься даже выше точки взлета, а также научился изменять траекторию полета, используя гоширование крыла. Таким образом, Лилиенталь максимально уподоблялся парящей птице. Еще изобретатель пытался оснастить планер мотором, но ни один из существующих на тот момент двигателей не обладал нужным соотношением веса и мощности.
Всего Лилиенталь построил 18 моделей аппаратов и совершил более 2000 полетов. Но, к сожалению, 9 августа 1896 года трагическая легенда об Икаре получила реальное воплощение. Во время испытания нового биплана с рулем высоты Лилиенталь слишком увлекся. Секундная остановка в воздухе и страшное падение с 15ти метровой высоты. В итоге у пионера авиации оказался сломан третий шейный позвонок и на следующий день он скончался, сказав напоследок: «Жертвы неизбежны».
Музей «короля планеров» в Анкламе, Германия
Берлинский аэропорт Тегель имени Отто Лилиенталя. Думаю он заслужил эту честь.
Сами братья Райт не раз называли Лилиенталя своим учителем. Так выдающийся инженер оставил после себя бесценный опыт воздухоплавания, дал сильнейший импульс к дальнейшим разработкам и занял почетнейшее место в истории освоения неба.
Вещал Sklef! Подписывайтесь, если вам нравится читать про интересных и незаурядных людей! Больше интересного на канале Яндекс.Дзена
Акт первый. Заморские владения Российской империи
Перед тем, как приступим к рассмотрению «русского периода» истории Аляски, в качестве увертюры – несколько занимательных политико-географических фактов про 49-й американский штат.
Во-первых, поскольку Аляска расположена сразу в двух полушариях, она одновременно может считаться как самым западным, так и самым восточным штатом США. Ах, да, еще и самым северным.
А еще штат Аляска – это множество островов, расположенных между Россией и Америкой. В их числе, острова Диомида, поделенные нашими странами: российский Большой Диомид (или остров Ратманова) и американский Малый Диомид (остров Крузенштерна) разделяют всего четыре километра. Зимой эти километры замерзают и жители островов вполне могут совершать пешее путешествие из России в Америку и наоборот, благо, с 1989 года действует соглашение о «безвизе» для населения островов (заключенное между СССР и США). Вот только воспользоваться им мало кто может: в советские годы коренное населения острова Ратманова в большинстве своем переселили на материк. А на острове расположилась самая восточная погранзастава нашей страны, ну а на пограничников, само собой, безвизовый режим не распространили.
Ну и напоследок еще одна достопримечательность тех мест, именно между этими островами проходит линия перемены дат. И если вы все-таки переедете с острова Ратманова на остров Крузенштерна, то попадете во вчерашний день. А если же застрянете на Большом Диомиде, то хотя бы сможете встречать наступление Нового года первыми в России (да и в мире, наверное, тоже).
На этом закончим нашу «увертюру» и вернемся к истории Аляски. Итак, экспедиция Беринга положила начало большому и важному этапу в истории полуострова – русской Аляске. Рассказать о нем даже с минимальными подробностями в рамках одного поста – задача непосильная. А потому ограничимся несколькими эпизодами.
Начнем с того, что освоение Аляски изначально было не государственным проектом Российской Империи, а частной инициативой добрых русских людей. В числе первых шли торговцы пушниной, как в свое время в Мангазее предприимчивые люди богатели на торговле соболями, так теперь их последователи скупали шкурки каланов (морской выдры) – главного «пушного достояния» Аляски. Следом за ними шли миссионеры, купцы, искатели приключений и прочая пассионарная публика.
Схожая картина наблюдалась и в других частях Североамериканского континента, который в XVIII веке активно заселялся переселенцами из Европы. Формально это были английские, испанские и французские владения, по факту, колонисты действовали вполне себе самостоятельно. Что в итоге вылилось в образование САСШ.
Впрочем, державы в восемнадцатом веке старались еще модерировать процессы освоения нового континента, в частности, в вопросе раздела «сфер влияния». И часто аргументировали свои притязания как раз территорией расселения колонистов. Иногда невольной, как это было в истории «чириковцев».
Капитан понял, что с его людьми случилась какая-то беда, но ничего не мог сделать: корабль уже лишился обеих лодок, и отправлять третью группу было просто не на чем. Учитывая, что потеря 15 человек была для небольшой команды существенной, а запасы пресной воды подходили к концу (их пополнение было одной из главных задач предпринятой разведки), капитан принял непростое решение: прервать экспедицию и двинуться назад, в сторону Камчатки. Группа русских моряков без вести пропала где-то на острове Якоби (северо-западный островок в группе архипелага Александра).
Нельзя сказать, что о них забыли – в первые десятилетия после экспедиции озвучивалось несколько проектов спасательной экспедиции, в том числе и Ломоносовым [1], пытались дойти до тех мест корабли третьей экспедиции Кука, но не смогли. Однако за эти годы широко распространилась легенда о том, что русским морякам удалось выжить и даже основать поселение (то ли на острове, то ли на недалекой материковой земле). Подтверждали ее и сообщения от испанского фрегата, якобы, встретившего в тех местах белокурых индейцев» в 1774 году. Чем не сюжет для приключенческого фильма?
А далее эти сообщения стали уже аргументом для русских дипломатов и военных на переговорах с испанцами о разделе сфер влияния на тихоокеанском побережье Северной Америки. А раздел шел довольно активно: В 1787 г. иркутский генерал-губернатор И. В. Якобий предлагал Екатерине II проект занятия компанией Голиковых-Шелихова американского побережья у самого устья реки Колумбия: «по крайней мере под 47-м степенем широты, ежели далее не можно», С тем, чтобы построить там крепости, «которые бы имели вид настоящих укреплений». [2]
Растущая важность заморской территории побудила к концу XVIII века императора
Павла I сделать процесс ее освоения более управляемым и централизованным: так в
Известно, что изначальным двигателем проекта был купец Григорий Шелихов (немало сделавший для заселения русскими Аляски), но из-за его скоропостижной смерти плодами этой его активности смогли воспользоваться уже его наследники, прежде всего – зять, предприниматель, путешественник, один из руководителей первой русской «кругосветки» Николай Резанов. Его биография достаточно хорошо известна, в том числе благодаря знаменитому спектаклю «Юнона и Авось», крапивинским «Островам и капитанам» и др., потому мы не будем сейчас на ней останавливаться.
И перенесемся на несколько лет вперед. Когда у русской Аляски появился свой первый летописец – Кирилл Тимофеевич Хлебников. Сын городского головы старинного пермского городка Кунгура, в 1801 году в семнадцатилетнем возрасте, движимый тягой к приключениям (а как иначе) устроился работать приказчиком в РАК. Работал он, судя по всему хорошо, и к 1818 году возглавил главную контору компании в Ново-Архангельске. По своей работе ему доводилось много контактировать с знаменитыми путешественниками того времени – Крузенштерном, Головиным и проч. Да и сам Хлебников за последующие шестнадцать лет объездил по делам РАК почти все тихоокеанское побережье Америки: посетил Калифорнию, Мексику, Перу, Чили. А уж на самой Аляске не было, наверное, русского поселения, где не ступала нога Хлебникова.
Но что более важно, Хлебников не только путешествовал, но и записывал свои впечатления от увиденного, причем хорошим литературным языком (что, вообще, было свойственно тогда людям, получившим классическое образование).
Когда в 1827 году Ново-Архангельск посетил известный ученый и мореплаватель Фёдор Петрович Литке, он познакомился с записками Хлебникова и даже использовал их в своей книге «Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сенявин»». Затем Литке даже попробовал издать записки Хлебникова отдельной книгой, но по неким причинам (о которых он сам говорит довольно туманно) сделать это не удалось.
Известно, что Хлебников, в отличие от его читателей, свой писательский талант оценивал весьма скромно. И неудача с публикацией заставила его отложить идею «до лучших времен». А еще через несколько месяцев не стало его самого. И потом главная книга Хлебникова (как и ряд статей) в виде рукописи отправилась в архивы Академии наук. И сегодня работы Хлебникова, которые являются настоящим кладом информации о жизни русской Аляски и других американских колоний, известны лишь узкому кругу специалистов.
В другом месте он называет Ситху «самым мрачным углом мира». Но Хлебников прекрасно понимал ценность этого сурового края для России, о чем не раз упоминал на страницах своих трудов. И вряд ли мог предположить, что всего через несколько десятилетий статус Аляски кардинально изменится. На чем эту часть разрешите закончить.
1. В.А Перевалов. Ломоносов и Арктика. М.-Л., 1940,с.136.
2. С. Г. Федорова. Русская Америка. М., 2011, с.53
3. С. Г. Федорова. Флаг Российско-Американской компании // От Аляски до Огненной земли. Сб. статей. М. 1967, с. 123
4. С. Г. Федорова. Русская Америка. М., 2011, с.134